Но это всего лишь царапина! Всего лишь царапина…
И тут я осознаю, что вижу всё это только одним глазом. Следом накатывает нестерпимая боль, пронзающая мою голову от лица до затылка.
То, что необходимо для смерти
Приступ был чудовищный. От боли я, кажется, даже не сдержал крика. Но сам себя не слышал. Не почувствовал, как выронил карабин и упал, сжимая ладонями разрывающуюся голову. К тому моменту зрение отказало полностью, осталась лишь боль и оглушающий шум в ушах, сквозь который ко мне каким-то чудесным образом прорвался голос Тени. Наверное потому, что звучал он прямо у меня в голове.
«Всё хорошо, — твёрдо сказала она, — дыши. Это химера, ты не ранен».
Это не так-то просто! Тело меня не слушается, и вдохнуть выходит не с первого раза. Но когда получается, боль исчезает так же внезапно, как и появилась. Возвращается зрение.
— Всё? — будничным тоном спрашивает склонившаяся надо мной Тень, будто я всего лишь блеванул за баром после попойки. — Догоняй! — кивает, не дожидаясь ответа.
— Что это такое? — хриплю я.
Почему-то уверен, что она знает.
— Приступ паники, — бросает через плечо командир, — забудь.
— Какой, к чёрту, паники?! — возмущаюсь, но Юна больше не обращает на меня внимания.
Наш полк справляется с поставленной задачей и захватывает имперский цеппелин. После боя смываю с себя корку запёкшейся вражеской крови: обычное дело для тех, кто идёт в атаку сразу за Тенью. Умываюсь и, глянув в зеркало, задерживаю ошалевший взгляд на отражении. Мои виски — седые.
***
За два оставшихся до увольнения дня Винтерсбладу так и не удалось поговорить с Юной, словно она специально избегала его, и это окончательно убедило капитана в её причастности ко всему произошедшему. Подполковник всё знала, но не собиралась раскрывать своих тайн. А Блад был готов заплатить высокую цену за ответы на свои вопросы. Осталось придумать, где эти ответы искать. За последним перед увольнением ужином он задумчиво ковырял вилкой в миске, пока один из ротных не толкнул его локтем:
— Эй, оглох, капитан? У тебя спрашивают!
— Что? — отвлёкся от своих дум Винтерсблад.
— Тоже в Детхар поедешь?
— Да, да… — рассеянно кивнул он.
— К райским птичкам? — понимающе расхохотался ротный. — Все туда навострились! Говорят, лучший бордель во всей Траолии! А, капитан, и ты туда?
— Туда, туда, — ответил за него взводный, когда пауза затянулась, — не ради же главной библиотеки он в Детхар собрался!
— Что? — насторожился Винтерсблад, резко повернувшись к взводному.
Тот, зная вспыльчивый нрав капитана, слегка растерялся.
— Простите, сэр, виноват, сэр! Лишнего болтаю!
Блад отмахнулся от извинений, как от назойливой мошки.
— Что ты про библиотеку сказал?
— Ну… так это… если в такую даль ехать, так уж не книжки читать, а чем поинтереснее заниматься…
— Что за библиотека в Детхаре? — с расстановкой переспросил Винтерсблад.
— А, так научная! В которую бомба в начале войны попала. Сейчас отреставрировали, и она заново открылась. В прошлом месяце в газетах писали.
— Отлично, спасибо! — капитан хлопнул по плечу обалдевшего взводного и вышел из-за стола.
— По ходу дела, он и впрямь в библиотеку собрался! — захохотал начавший разговор ротный.
— И чего смешного? — вмешался сидящий напротив него Вальдес. — У образованного человека и потребности шире!
— Это ты из своего, что ли, опыта, рядовой? Молчал бы, пока не спросили!
***
В главной научной библиотеке Детхара Винтерсблад провёл два дня: найти что-то о ритуалах жителей островов Хоффос оказалось непросто. Точнее — книги об этом были, но в них не оказалось ничего, что могло бы заинтересовать капитана. Он уже начал приходить к выводу, что все эти странные события — лишь совпадения, раздутые его собственным воображением.
Но тут ему попалась потрёпанная брошюрка о древних, ныне забытых или запрещённых шаманских ритуалах островитян. Блад, ни на что уже особо не надеясь, раскрыл книжечку в первом попавшемся месте. На пожелтевших, пропахших пылью страницах были нарисованы женские ладони с начерченными на них непонятными символами. Сразу вспомнились чёрные перчатки Тен с ремешками на запястьях.
«…Прежде, чем забрать чужую жизнь взамен своей, шаман должен подготовиться…» — прочитал мужчина под картинкой, и спешно отлистал на несколько страниц назад.
«Если шаман-воин, испросив волю богов, узнает о великой вероятности своей гибели в предстоящем бою, он может прибегнуть к ритуалу замены жизни. Этот ритуал может провести лишь очень сильный шаман-воин женского пола детородного возраста, благословлённый старейшиной или верховным шаманом…» — гласило начало главы. Дальше следовали подробные описания подготовительных действий с приведением магических текстов и расшифровкой символов, которые шаман должен начертать на своих ладонях и сохранять до конца боя.
После всех этих малопонятных Винтерсбладу манипуляций, «шаман-воин может забрать жизнь другого воина: мужского пола, детородного возраста, не являющегося шаманом, — вместе с его семенем». При этом второй воин, который не шаман, не должен быть намного слабее шамана и не должен знать о ритуале, а соитие должно быть по доброй воле, без использования всяких шаманских штучек для принуждения. А дальше этот воин погибал вместо шамана. Или не погибал, если смерть в этом бою обходила шамана стороной.
«Опознать отдавшего жизнь посредством ритуала можно по его посмертной седине, а забравшего жизнь — по шрамам, повторяющим смертельные раны павшего. Следует учитывать, что шрамы эти выглядят застаревшими рубцами уже к следующему восходу и полностью исчезают за несколько дней. Однако во время смертельного ранения воина, уступившего жизнь, шаман чувствует его боль, иногда даже усиленную, что часто приводит к смерти самого шамана от остановки или разрыва сердца. Поэтому данный ритуал входит в число опаснейших и давно забытых…»
— Едрён кардан… — пробормотал Винтерсблад, дочитав главу.
Оглянувшись по сторонам, — нет ли поблизости библиотекаря, — он вырвал из брошюрки страницы с ритуалом и спрятал их во внутренний карман кителя.
Последний раз Блад поверил во что-то, не поддающееся логическому объяснению, в цирке Мардуарру. И это оказалось обманом. С тех пор в его жизни не было места никаким необъяснимым вещам. До этого момента. В глубине души он надеялся,