вижу, какую рану оставил нож, и понимаю: в моих силах спасти Бойда. Или бросить — тогда он умрёт за пару минут. Жестом даю своим солдатам команду следовать за Юной, падаю на колени рядом с раненым, двумя пальцами пережимаю его артерию и наклоняю голову Бойда на сторону рассечения, как можно ниже к плечу.
— Оставьте! — звучит надо мной стальной голос подполковника Тен.
Не обращаю внимания, задираю руку Бойда кверху, ищу что-нибудь, чем прижать рану.
— Оставьте его, капитан, это приказ! — повторяет Тень, рванув меня за локоть.
— Я могу помочь!
— Не можешь! Он всё равно умрёт! — повышает голос до крика. — Выполнять приказ!
Я надеюсь, Бойд не понимает происходящего. Но он открывает глаза и рушит эту мою надежду. Взгляд его ясен, полон мольбы и страха. Юна дёргает меня за шиворот, практически поднимая на ноги, — сильна как чёрт.
— К бою! — кричит она яростно, и я выполняю приказ, бегу следом за командиром.
Через несколько шагов, на повороте, оглядываюсь, и от увиденного всё нутро словно подёргивается изморозью. Бойд уже мёртв. Лежит посреди коридора, раскинув окровавленные руки. Совершенно седой.
И тут я вспоминаю, где раньше слышал фразу, сказанную рядовым перед боем.
***
Никто, кроме Винтерсблада, не видел тела Бойда после смерти, иначе бы без разговоров не обошлось. Суеверный Вальдес и без того слишком горячо обсуждал подозрительную ночную отлучку товарища: проснувшись посреди ночи накануне боя, он обнаружил, что койка Бойда пустовала.
— Он вернулся часа в три ночи, а когда ушёл — не знаю, — шёпотом рассказывал он за ужином Макги, — ты не слышал?
Собеседник отрицательно помотал головой.
— В полночь был на месте, спал. А потом куда-то делся. Это очень странно…
— Может, по нужде выходил? — предположил Винтерсблад.
— По всей форме? — удивился Вальдес. — Когда пришёл, разделся и лёг. Я ещё подумал, что потом надо спросить, куда это он среди ночи нарядный шастал. Куда тут вообще можно шастать? Не на мышей же он с вашим, господин капитан, котом ходил, верно?
— Верно, — согласился Блад. — Тем более что мой кот всю ночь спал в моей каюте. Я бы заметил, если б его пушистый зад соизволил уступить мне мою же подушку.
Тем не менее, Винтерсблада тоже озадачила эта ночная отлучка Бойда. Он помнил, что предыдущего поседевшего — пронзённого штыком ротного — поздно вечером вызывала к себе Юна. Так где мог быть Бойд? Почему так странно вёл себя утром? И что за хрень произошла с его волосами? Ответов на эти вопросы не было.
Прошло три недели, впереди уже во всю маячила весна, а с ней — и обещанная неделя отпуска. Офицеров отпустят в увольнение на весь срок; солдат расположат в казармах, где они должны будут ночевать, но в течение дня тоже смогут самостоятельно распоряжаться своим временем. Личный состав, измотанный полугодовой вереницей боёв, предвкушал долгожданный отдых в надежде, что ни на какое сложное задание в последний момент не выдернут. Ошибались. «Заклинатель воронья» отправили на перехват вражеского дредноута, обнаруженного вблизи стратегически важного для Распада объекта.
— Ну что, господа, — обратилась Юна к офицерам в конце ужина, когда получила приказ к наступлению, — на рассвете бой, так что на ночь глядя у нас брифинг. Жду всех в своём кабинете.
С брифинга расходились уже в одиннадцатом часу вечера. Выходя из кабинета подполковника последним, Винтерсблад услышал, как она окликнула его, но, обернувшись, понял, что голос Тени звучал не вслух, а только в его голове. Женщина стояла, оперевшись бедром о письменный стол, скрестив на груди руки, и внимательно смотрела на Блада. Глаза её улыбались.
«Через два часа зайдите ко мне в кабинет, господин капитан, — услышал он, — и не болтайте».
«Ещё не легче!» — подумал ротный. Хоть он и не верил во всю эту чушь о предсмертных разговорах, но всё равно стало как-то не по себе. Кто знает, на что ещё способны эти островитяне-язычники, кроме как передавать на расстоянии свои мысли?! С другой стороны, это была отличная возможность убедиться самому, что ничего странного на самом деле в кабинете подполковника не происходит.
В первом часу ночи он занёс руку, чтобы постучать в дверь, но не успел. «Входи», — раздалось в его голове. В комнате горела лишь настольная лампа, отбрасывая по стенам причудливые тени. В большой клетке, закинутой со стороны света покрывалом, дремала Точка. Перед столом, развёрнутый к нему спинкой, приглашающе стоял стул.
— Присаживайся, — голос Юны прозвучал уже не в голове офицера, а из дальнего угла кабинета.
Женщина неспеша вышла из тени, застёгивая на запястьях ремешки чёрных перчаток. Это показалось Винтерсбладу странным: зачем они ей сейчас? Тем более что на подполковнике не было кителя, а две верхние пуговицы рубашки были неформально расстёгнуты. В таком виде перед личным составом она не появлялась.
Блад сел на стул. Юна остановилась перед ним, уперев одну руку в бедро и склонив голову на бок, словно птица. С минуту она молча его разглядывала.
— Давай на «ты», Винтерсблад, — наконец предложила она, улыбнувшись чёрными с фиолетовым отливом глазами, в которых плясали жёлтые блики от настольной лампы. — Ответь мне на один вопрос: согласишься ли ты отдать жизнь за своего командира?
Блад усмехнулся, пряча за улыбкой ощущение неловкости, но взгляда от её хищных глаз не отвёл.
— Нет.
Чёрные брови удивлённо взлетели, но женщина мгновенно взяла эмоции под контроль и продолжила:
— Но в бою закрыл бы командира собой, — не вопрос — утверждение, — почему?
— Потому что там никто бы не догадался задавать дурацкие вопросы.
— Смело, — одобрительно кивнула она, но взгляд требовал объяснений.
Винтерсблад объяснять не любил.
— Если бы я закрывал командира собой, я бы думал не о своей жизни, а о его. Твой вопрос заставил подумать только о моей, — нехотя ответил он.
Ответ подполковнику понравился.
— Это даже слишком честно, — мягко произнесла она. — Все остальные говорят то, что, по их мнению, хотят от них услышать, — она сделала шаг к офицеру, и их колени соприкоснулись.
— Если хочешь, чтобы я отвечал на твои вопросы, как все, — предупреждай заранее. Прежде, чем задать вопрос. Или не спрашивай вовсе.