Петр (Поспелову). Под стражу его берешь?
Поспелов. Точно так, по регламенту.
Петр. Отпусти его, я сам разберу. (Буйносову.) Что ты послушался и с чадами приехал к нашему двору, на радости я тебе прощу, князь Роман Борисович, но заплатить придется.
Буйносов. Не бесчести нас, государь.
Петр. За бесчестие и побои часового драгуна – заплатишь десять рублев, за порванный мундир – особо. (Быстро Ольге.) Танцевать умеете?
Ольга. Тайно от тятеньки учимся контердансу, минувету и немецкой польке.
Антонида. Еще не научились.
Петр. Здесь живо научим. Живем весело. И вино пьете?
Ольга. И кофей пьем и вино.
Петр. Отлично. Нам такие красавицы нужны.
Жемов (показывается в дверях кузницы). Молотобоец!
Петр. Здесь!.. (Ольге и Антониде.) Подождите меня. (Быстро уходит в кузницу.)
Ольга. Какой кавалер, Тонька!
Антонида. Только что руки чумазые.
Ольга. Какой обходительный!
Буйносов. Царь… От византийских императоров… Взглянуть бывало страшно, как на бога. Этот – в саже вымазан… Мама, сон мне, что ли, снится?
Авдотья. Тебя же обидели, отец, с тебя же десять рублев.
Буйносов. Встань, ворона, – боярскими коленами грязь вытираешь… (Дочерям.) А вы уж перед ним и растопырились, так и защелкали языками.
Ольга. Досыта намолчались в ваших теремах, государь нам нынче говорить приказал.
Антонида. И танцевать велел.
Ольга. И вино пить велено.
Буйносов. Замолчите, кобылищи! И ведь ничего не сказал: идти нам или стоять, как служить, где голову приклонить?
В дверях кузницы у наковальни показывается Ж е м о в с молотком, стучит по наковальне.
Жемов. Живей, живей, подхватывай. Навались! Разом – пошел, пошел…
На наковальню плывет якорь, поднятый на блоке.
Петр Алексеич, что же ты, давай лапу…
Петр. Есть…
Жемов. Подводи. Опускай. Наклоняй. Клади. Осторожнее! Петр Лексеевич, что же ты? Лапу?
Петр. Есть… (Появляется, неся в клещах раскаленную якорную лапу. Хочет положить ее на наковальню, промахивается, роняет.)
Жемов. Черт безрукий!
Петр. Есть… (Кладет лапу.)
Жемов (прилаживая лапу). Ну, молодцы… Раз-два-три… Раз-два-три…
Петр и двое молотобойцев начинают ковать молотами.
Живей, живей, раз-го-варивай!..
Буйносов. Не знаю, в какую сторону глаза отвести от стыда-то… Уйти, что ли, отсюда.
Ольга. Государь ждать приказал.
Буйносов. Чего?
Поспелов. Не толпитесь около кузни, сядьте вон там, на бревнах.
Все семейство Буйносовых идет к бревнам. Якорь продолжают ковать.
Буйносов. На бревнах, Авдотья, думному боярину. Конец это, что ли?
Авдотья. Юродивые давно кричат: скоро конец всему, антихрист народится.
Буйносов. Тише, ворона, знаешь – за такие слова…
Авдотья. Сбывается, батюшка.
Буйносов (калмычонку). Абдурахман, клади нам мягкое под зад. (Усаживается.)
Мишка. Тонька, Ольга, дайте семечек.
Ольга. Обойдешься.
В кузнице кончили ковать. Петр в кадке моет руки.
Петр (Жемову). Это кто же – черт безрукий?
Жемов. Не серчай, Петр Алексеевич, меня ведь тоже били за такие дела.
Петр. Я не виноват, клещи были неподходящие, видишь, как руку-то ссадил.
Жемов. Клещи были подходящие, Петр Алексеевич.
Петр. Помолчи все-таки…
Жемов. Можно помолчать.
Издали голоса часовых: «Смирна!»
Поспелов. Смирна! На караул!
Петр (вытирая руки). Кто идет?
Поспелов. Фельдмаршал Шереметев, адмирал Апраксин, третьего не знаю, четвертый – денщик Меншиков.
Антонида. Ольга, какие пышные кавалеры!
Ольга. Это государевы министры.
Меншиков быстро входит, подходит к Петру.
Меншиков. Петр Андреевич Толстой прибыл.
Петр. Давай, давай его сюда.
Входит Толстой, Шереметев и Апраксин.
Здорово, Толстой, здорово, господин фельдмаршал, здорово господин адмирал…
Министры кланяются, сняв шляпы и метя перьями.
Мишка (тихо). Глядите, перьями по земле метут, умора.
Ольга (тихо). Молчи, дурак великовозрастный. Петр. Какие вести из Константинополя? Толстой. Дурные, государь.
Петр пронзительно взглянул на него, отходит в сторону. Толстой отходит вместе с ним.
Петр (отрывисто). Говори.
Толстой. Когда шведский король учинил нам жестокую конфузию под Нарвой, цезарский посол и английский посол в Константинополе делали великому визирю приятный визит с немалыми подарками. Турки тогда едва не склонились на войну с нами.
Петр (нетерпеливо). Короче, не тяни.
Толстой. Слушаю… Когда же король Карл нежданно повернул от Новгорода на Варшаву и на Дрезден и учинил конфузию польскому королю и саксонскому курфюрсту, цезарский посол и английский посол в Константинополе делали мне визит и спрашивали про твое, государь, здоровье. Нынче же, когда ты, государь, начал славно бить в Ингерманландии[64] шведские войска, цезарский посол и английский посол делали великому визирю приятный визит и дали ему ж сорок тысяч червонцев и склонили нарушить мирные договоры с нами и грозить нам войной.
Петр. Что ты пустое мелешь, старая лиса!
Толстой. Таков великий европейский политик – не допускать Российское государство к Балтийскому и Черному морям.
Петр. Хороши привез вести! Для чего ж я тебя в Константинополь посылал?
Толстой. В европейский политик с пустыми руками лезть напрасно, государь. Против цезарского и английского посла мы у великого визиря только под носом сорока соболями помахали, да и соболя-то были молью траченные. Оные послы не только у визиря – у самого султана сидят на диване, кушают шербет, а нас дальше сеней и пускать не хотят.
Петр. Денег у меня нет.
Меншиков. У нас другое имеется – покрепче – для европейский политик.
Петр. Молчи, не моги встревать. (Указывая на строящиеся корабли.) Вот мой политик.
Меншиков. По сорока пушек – каждый.
Петр. На этой неделе оснастим «Нептуна», на нем и поплывешь в Константинополь – разговаривать с великим визирем. (Пальцем Толстому в лоб.) Не была бы твоя голова умна, давно бы слетела на плахе, это ты хорошо знаешь… Добудь мне мир с турками… Черт с ними, хотя бы на десять, на пять лет.
Толстой. Постараемся, коли бог поможет.
Петр. А не поможет бог – все равно сделаешь. (Берет у Апраксина бумагу.)
Меншиков (Толстому). Сорока соболями помахал! Сорока пушками надо, – это другой разговор.
Толстой (предлагая табакерку). Угощайтесь, господин денщик.
Меншиков. Данке зер.
Петр. По старинке думаете, господин адмирал, по старинке работаете… Матрозов мне нужно – худо-худо – две тысячи ребят, привыкших к морю.
Апраксин. Откуда же их взять, Петр Алексеич, – народ наш сухопутный…
Петр. Пошли на Белое море, к поморам, они волну и ветер любят.
Апраксин. Слушаю… Будет сделано.
Петр (Шереметеву). Господин фельдмаршал, сегодня ты едешь к войску?
Шереметев. Сегодня, Петр Алексеевич.
Петр. В Москве – проездом – захвати сына Алексея… Довольно ему по церквам да монастырям шататься, про антихриста с юродивыми гнусавить. Пускай в твоем шатре поживет, на бранном поле.
Шереметев. Слушаю. Будет сделано, Петр Алексеевич.
Петр. Алексашка!
Меншиков. Здесь, мин херц.[65]
Петр. Обедаем у тебя… Кланяйся, проси гостей… Девок проси, княжон Буйносовых. (Рассматривает бумаги, поданные Шереметевым.)
Меншиков (подходя к семье Буйносовых, начинает раскланиваться). Боярышням Буйносовым гутен морген…[66] Прошу пожаловать ко мне, прелестные девы, эсен,[67] водка тринкен,[68] чем бог послал…
Ольга. С удовольствием, прелестный кавалер.
Антонида. Ваши гости, прелестный кавалер.
Буйносов (подходя). Постой, постой, ты сначала скажи – кто ты таков, объявись.