Прошел уже почти час после рассвета, но свеча в библиотеке горела по-прежнему. Саймон сидел за столом все в той же позе: откинувшись в кресле и невидящим взглядом уставившись на стену. В комнате стоял столь сильный запах спиртного, что, открыв дверь, Сторм даже испугалась.
Она сама не знала, зачем пришла сюда. Проведя целый час с Роджером и Помпи, она вернулась в свою комнату, но уснуть так и не смогла, да и мыслимо ли это было после всех только что произошедших событии?
Она снова и снова думала о Саймоне. Вот он стоит, промокший до нитки, после того как вытащил ее из воды. Потом он держал ее на руках… Но как холоден был его взгляд, когда Саймон сказал, что теперь они квиты!
А каким безумным был этот же взгляд, когда он порол Питера, и какая боль стояла в его глазах, когда он уходил… Сторм еще ни разу не приходилось видеть Саймона таким. И сколько она ни пыталась, все равно не могла ничего понять…
Когда рассвело и в доме не раздалось привычных шагов, Сторм, не на шутку перепугавшись, бросилась искать Саймона.
— Ты хотел поговорить со мной, — осторожно произнесла она.
Саймон медленно обернулся и долго смотрел на нее, словно не узнавая, — мысли его, казалось, были где-то далеко-далеко… Сторм еще не приходилось видеть такой боли в его глазах, и сердце ее готово было разорваться на части.
Наконец Саймон еле слышно произнес:
— Господи, что я наделал!
— Да уж, — невесело усмехнулась она, — ты вел себя не лучше, чем последний дурак, но и я вчера здорово сглупила…
Сторм заметила, что Саймон выглядел каким-то постаревшим, даже черты лица его заострились, но он был с ней, и круг света словно вырывал их из всего остального мира.
Саймон отвернулся, снова уставившись на стену; в голосе его звучала бесконечная усталость:
— Я всегда так гордился тем, что держал все под контролем — дом, плантацию, сестру, свою жизнь… Никогда никаких сюрпризов, никаких ошибок — я их просто не допускал. И что теперь? Все, что я ни пытаюсь делать, оборачивается против меня. Иден, а за ним Питер, которому я всегда доверял как самому себе! Августа, которую я, как оказывается, совсем не знал все эти годы…
Саймон замолчал. В комнате повисла давящая тишина. Наконец он повернулся к Сторм, и на губах его мелькнула чуть заметная улыбка.
— Похоже, единственным человеком, который мне не лгал, оказалась ты. По крайней мере я знаю, что от тебя можно ожидать…
Сторм тяжело вздохнула:
— Ты не можешь всегда держать все под контролем, Саймон. У жизни свои законы…
— Я по-другому не умею, — с отчаянием произнес он. — Я всегда и за все чувствовал свою ответственность.
На Саймона больно было смотреть. Сторм приходилось видеть его спокойным и в ярости, веселым и хмурым, но слабым — никогда…
Она вдруг поняла, какую непосильную ношу он нес все эти годы на своих плечах, как при этом всегда готов был драться за то, что ему дорого, до последней капли крови…
До сих пор мир казался Сторм до крайности простым: выигрывал сильнейший, победил — значит, прав… В мире Саймона все было гораздо сложнее, в нем все как-то хитро переплелось и перепуталось.
Она дотронулась до его руки.
— Тебе нужно отдохнул, Саймон… — Голос ее дрогнул.
Саймон поднял голову:
— Только не надо меня жалеть.
— Это не жалость. — Сторм на секунду задумалась. — Это…
Но что это такое, Сторм и сама не знала. Она смотрела на Саймона, боясь произнести еще хоть слово.
Он тоже смотрел на нее. Глаза его были ясными и странно понимающими. Время секретов прошло.
Сторм почувствовала, что она словно балансирует на каком-то острие, что сейчас она может сделать шаг, после которого обратного пути уже не будет.
Сердце ее замерло… Ей смертельно хотелось сделать этот шаг, и в то же время все ее существо было охвачено безотчетным страхом.
Неизвестно, что произошло бы в эту минуту, если бы дверь библиотеки не распахнулась. На пороге стоял Кристофер.
— Извини, Саймон, — запинающимся голосом произнес он. — Я только что был в карцере, хотел проверить. Его там нет… я хочу сказать, Питера…
Саймон вскочил с кресла. Глаза его потемнели.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что ему удалось проскочить мимо охраны?
Кристофер, чувствуя свою вину, опустил голову.
— Я не поставил охрану, — пробормотал он. — Забыл…
— Ты с ума сошел! Августа не в себе, она может выкинуть что угодно!
— Я думал…
Саймон с трудом перевел дыхание.
— Ладно, извини, кузен, — пробормотал он, — в конце концов, это моя обязанность.
Он подбежал к двери и выглянул в коридор:
— Бесси! Разбуди мисс Августу, скажи, чтоб спустилась. Мне нужно с ней поговорить.
— Августы здесь нет, — тихо произнесла Сторм.
Взгляды обоих мужчин одновременно устремились на нее, и Сторм невольно отпрянула.
— Как нет? Что это значит? — угрожающе произнес Саймон.
— Она бежала с Питером. — Сторм выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
Ни один мускул не дрогнул на лице Саймона, но это спокойствие было страшнее любого крика:
— Ты знала? Почему ты их не остановила?
— Я не стала бы их останавливать, — спокойно произнесла Сторм, — даже если бы и могла.
Лицо Саймона потемнело. Сжав кулаки, он, словно гора, надвинулся на нее.
— Неужели ты так ничего и не понял, фермер? — так же спокойно продолжала Сторм. — Ты не можешь распоряжаться чужими жизнями. Выбирать собственную судьбу — это право каждого.
Неожиданно в их разговор вмешался Кристофер:
— Они вряд ли успели далеко убежать. Отсюда есть только два пути: либо на запад — в горы, либо на юг — в Бат, к побережью. Надо прочесать оба. Я возьму людей…
Саймон покосился на Сторм. С минуту он стоял в нерешительности и, казалось, почти был готов согласиться с ее словами, но затем, словно очнувшись, кинулся к выходу, бросив на ходу:
— Седлай лошадей!
Кристофер едва успел поймать его за руку:
— Сперва посмотри на себя — куда ты поскачешь в таком состоянии?
— Убирайся к черту! — Саймон попытался высвободиться, но Кристофер крепко держал его.
— Послушай, — произнес он. — Питер бежал, и теперь кто-то должен следить за имением, ты останешься здесь.
— Останусь здесь, когда моя сестра…
— Между прочим, она бежала от тебя! — Слова Кристофера хлестнули Саймона, словно кнут, и он передернулся. — Извини, но это правда. Ты можешь вернуть ее силой, но она снова убежит. Я, по крайней мере, поговорю с ней, попытаюсь убедить, рассказать, сколько трудностей ей придется испытать. Уж во всяком случае, у меня это получится лучше, чем у тебя…