Но неделя слишком уж затянулась… Саймону ничего не оставалось, как терпеливо ждать, пока Иден соизволит проявить себя. Однако и Иден что-то не спешил. Саймон сдерживал себя вплоть до сегодняшнего вечера, когда он наконец решил разрубить проклятый узел одним махом… Но в результате лишь запутал его еще сильнее.
Какой же он все-таки простофиля — не справился с заданием Спотсвуда: не смог обеспечить безопасность Сторм…
Правда, теперь он знает, где письмо, но все равно не может им воспользоваться — соваться в бухту Черной Бороды, если ты не пират, было полным безумием. Может, передать информацию Спотсвуду? Но не окажется ли он после этого втянут еще в какую-нибудь грязную авантюру? Все, чего ему хотелось сейчас, — это поскорее забыть об играх политиков, и навсегда…
Он посмотрел на Сторм — закланная в плащ Кристофера, она дремала у того на плече, и, казалось, ничто ее не тревожило.
Саймон даже не знал, что на него так подействовало — вид мирно посапывающей Сторм или вновь нахлынувшие мрачные воспоминания сегодняшнего безумного вечера, — только вдруг им овладел беспричинный гнев. Чтобы дать хоть какой-то выход эмоциям, он решил позлить Сторм.
— Что это вы приуныли, мисс О’Малли? — ехидно произнес он. — Уж не оттого ли, что вас обвел вокруг пальца какой-то губернаторишка? Признайтесь, что не ожидали такого от вашего закадычного дружка Идена.
Если Саймон и хотел позлить Сторм, то это ему вполне удалось — она моментально открыла глаза, которые теперь сверкали, как два светлячка, в темноте кареты.
— Не делай вид, фермер, будто тебя что-то удивляет! Ты с самого начала участвовал в этой затее, возможно даже, что ты все это и подстроил!
Глаза Саймона сузились. Он ожидал от Сторм чего угодно, но бросить ему в лицо столь бессмысленное обвинение…
— Вот как? Тогда скажи, зачем мне было нырять за тобой в холодную воду?
— Просто потому, что ты не так уж умен, как стараешься показать. — Сторм сама не верила в то, что говорила, но ей хотелось побольнее уколоть Саймона. — Признайся, ведь ты и правда сглупил?
— Черт побери! — послышался усталый голос Кристофера. — Послушайте, вы можете хотя бы пять минут не ссориться?
Но Саймон почти не слышал его слов, внутри у него все бурлило, он готов был взорваться. Ему хотелось схватить Сторм за плечи и трясти, пока она не потеряет сознание, хотелось зацеловать ее до бесчувствия…
В конце концов он наклонился вперед и, сам того не желая, произнес:
— Я, между прочим, ввязался во все это только ради тебя! Если бы не я, ты бы уже давно болталась на виселице. Неужели ты до того бесчувственна, что все это для тебя ничего не значит?
Он вдруг осекся: такое признание было уж слишком откровенным.
Между тем Сторм, не мигая, смотрела на него, и глаза ее были полны презрения.
— Какое благородство! — фыркнула она. — Спасибо, дорогой, но я лучше сама о себе позабочусь.
Саймон бессильно откинулся назад, чувствуя, как злоба уступает место горькому чувству поражения. Помолчав немного, он тихо произнес:
— Вот в этом-то и есть твоя проблема, Сторм О’Малли. Тебе никто не нужен.
С минуту Сторм колебалась в нерешительности. Она не поняла слов Саймона, но печальный взгляд его глаз почему-то причинял ей боль. Когда все другие оказались предателями, он был единственный, кто ее не бросил, и вот теперь разозлился на нее. За что? Что она ему сделала? Сторм ничего не понимала и испытывала лишь горькое чувство досады.
Она машинально дотронулась до своего ожерелья. Он сам захотел, чтобы она его надела…
— Ты прав, фермер, — неожиданно произнесла Сторм. — Мне никто не нужен. И уж тем более ты с твоими проповедями!
Сняв ожерелье, она бросила его Саймону:
— Все, теперь мы квиты. Ни ты мне ничего не должен, ни я тебе!
Саймон поднял ожерелье с колен, лицо его по-прежнему было нахмурено:
— И что же ты теперь собираешься делать, Сторм О’Малли, как думаешь жить дальше? Сторм сжала кулаки.
— Вот уж не знаю. Ты такой умный, так подскажи, как мне теперь выходить из положения, в которое ты же меня и поставил.
— Выходит, я теперь должен решать твои проблемы? — удивился Саймон. — Да гори ты огнем!
— В таком случае нам с тобой придется горсть вместе, не так ли? — Казалось, Сторм даже развеселилась от такого предположения.
Саймон хотел было бросить в ответ что-нибудь колкое, но тут его перебил Кристофер:
— Если желаете, я могу упрятать вас обоих в тюрьму, голубки, я ведь все-таки юрист! Может быть, вы хоть там перестанете ссориться!
Саймон кинул возмущенный взгляд на Кристофера, но в глазах у того не увидел ничего, кроме усталости и желания поскорее прекратить перепалку. Тогда он отвернулся к окну и за всю оставшуюся дорогу не проронил больше ни слова.
Как только карета остановилась у дома Саймона, Сторм стала нетерпеливо дергать запертую дверцу.
— Ну и вечерок вы мне устроили! — ворчал между тем Кристофер.
Саймону вдруг стало стыдно за свое недавнее поведение. Смутившись, он пробормотал: — Спасибо за все, кузен…
Соскочивший с козел лакей открыл дверцу снаружи, и Сторм вышла первой. Саймон и Кристофер последовали за ней.
— Слава Богу, — произнес Кристофер — что я до сих пор не утратил боевого мастерства! Однако бокальчик крепкого бренди мне бы сейчас не помешал.
Саймон вдруг заметил, что в конторе Питера горит свет, и это его насторожило. Неужели столь бурно начавшийся вечер готовит еще какие-то сюрпризы.
Ему вдруг вспомнились два головореза, запертые в сарае. Черт побери, он совсем забыл о них, оставил Августу дома одну!..
— Сторм, — резко бросил он, — переоденься и жди меня! Мне нужно с тобой поговорить.
Сторм покосилась на него, но ничего не сказала.
— Ты ведь тоже промок до нитки, — заметил Кристофер. — Может, сначала сменишь одежду.
— Мне только нужно кое-что проверить, а ты пока, пожалуй, налей и мне бокальчик!
Когда Саймон вошел в контору, она была пуста. После сегодняшних событий Саймону, казалось, уже не приходилось ничему удивляться, но тут сердце его снова отчаянно забилось.
— Питер! — негромко позвал он. Ответа не последовало.
Саймон распахнул дверь в спальню.
В первый момент он даже не понял, что произошло: перепуганный вскрик, лицо Питера… Августа, лихорадочно ищущая простыню, чтобы прикрыться…
Но уже через секунду до Саймона дошло, что же все-таки случилось, и сердце его сжал ужас. Он застыл на месте, не в силах двинуться, не в силах дышать…
— Августа, прикройся! — Его собственные слова донеслись до Саймона словно бы со стороны.