ли я устранить его до своего отъезда, ибо была убеждена, что вскоре он саморазрушится: заморозится в собственном холоде, утонет в собственных страданиях.
Около полудня в дверь постучалась Поппи. Перед тем как открыть, я быстро спрятала алмаз в котомку. Озадаченный и несколько помятый вид подруги контрастировал с той радостью, которой светилось ее лицо вчера, при объявлении моей победы.
– Мне не спалось, darling, – призналась она, закрывая дверь. – Я испытала невероятное облегчение от того, что ты осталась жива, даже не подумала о последствиях. Но сегодня прекрасно понимаю, что это значит: ты выходишь замуж за монстра. И это невыносимо! – Она коснулась моей щеки: – Какая ты бледная и холодная, можно подумать, что встречалась с самой Смертью… О Диана, должно быть, ты в ужасе от предстоящей свадьбы.
– Я в порядке, уверяю тебя.
Но Поппи не отступала:
– Я… я думаю, что не смогу вернуться в Версаль после свадьбы, зная, что ты брошена на милость этого существа.
Забота подруги грела сердце. С самого начала этой странной авантюры она делала все, чтобы помочь мне, сначала щедро снабжая советами и подбадривая, после договариваясь о моем побеге. Возможно, однажды я смогу ей довериться полностью и рассказать о том, кто я есть, но пока хотелось предложить ей бежать вместе со мной.
– Не будет свадьбы, – произнесла я, едва шевеля губами.
Глаза напротив, обведенные угольно-черными тенями, округлились:
– Прости?
– Я решила принять предложение лорда Рейндаста. Я хочу бежать этой ночью на борту «Stormfly».
Лицо Поппи озарилось.
– Правда? О Диана, как я счастлива! Это правильный выбор, я убеждена! Мне кажется, что Рейндаст действительно волнуется о тебе… и ты, возможно, тоже?
– Возможно… – уклончиво ответила я. – Но особенно я волнуюсь о тебе, Поппи.
Я убрала длинный темный локон с глаз подруги, чтобы заглянуть в них.
– Отправляйся с нами. Давай сбежим от этого безумного мира. Вместе поплывем в Англию.
Губы Поппи, тронутые помадой цвета темной мальвы, задрожали. Я видела, что она колеблется.
– Что держит тебя? Статус оруженосца? Преданность Нетленному? Тебе больше нечего ждать от него: «Глоток Короля» вылечил тебя от туберкулеза, ведь ради этого ты приехала в Версаль. На родине начнешь новую жизнь.
– Не зависимость от Короля заставляет меня колебаться. Дело в Заше. Его преданность Нетленному безгранична, тебе это известно так же хорошо, как и мне. Он никогда не согласится уехать, а я не смогу покинуть его.
Я помолчала, задумавшись. Одно дело – втянуть Поппи в побег, другое дело – Зашари. Даже просто рассказав ему о планах, я сильно рисковала все испортить.
– Зашари доберется до французских берегов с Гиацинтом, Франсуазой, Прюданс и остальным экипажем «Невесты в трауре», – настаивала я. – Как только я исчезну, избранниц больше не останется и абсурдный проект свадьбы канет в Лету.
– Гюннар четко сказал: корабли гостей не смогут поднять якоря до ночи летнего солнцестояния, – напомнила мне Поппи.
– Возможно. Но утром 22 июня они уедут. Под этим первый лейтенант тоже подписался.
Девушка тяжело вздохнула:
– Но, если я возвращусь в Англию сейчас, а Заш во Францию через месяц, смогу ли я с ним когда-нибудь встретиться?
– Я в этом уверена, Поппи.
Чем больше я пыталась убедить ее, тем больше упиралась в непроходимую стену: страсть. Каждый мой довод подруга разочарованно отметала.
– Поезжай без меня, – наконец произнесла она. – Клянусь, я никому не скажу. Лучше займусь тем, что отвлеку других, и тем самым прикрою побег. С наступлением ночи я созову тайное совещание на борту «Невесты в трауре» под предлогом подготовки свадебного сюрприза, ведь такова роль подружки невесты, верно? Пока ты будешь удирать, Зашари, Прюданс и де Рокай будут сидеть за круглым столом.
Поппи так много сделала для меня, хотелось ответить ей тем же. Заглянув подруге прямо в глаза, я решилась задать болезненный вопрос:
– Ты уверена, что луизианец ценит тебя так же, как ты его? Не рискуешь ли ты ошибиться на его счет… так же, как Александр обманулся во мне?
– Могу только надеяться, что мои чувства взаимны, – подруга улыбнулась грустно и нежно.
– Но это безумие – играть судьбой, полагаясь лишь на надежду.
– Это и есть любовь, darling, немного надежды и много безумия. У твоего де Мортанжа не было иного выхода: он должен был пересечь океан ради тебя. В чувствах мы все, что смертные, что бессмертные, марионетки в руках Венеры.
В конце концов я поняла, что не смогу убедить Поппи. Тогда я просто крепко обняла подругу, молясь, чтобы наше объятие было только прощальным.
* * *
День заканчивался, когда кто-то постучал в мою дверь. Разве уже время ужина? Я была занята приготовлениями к побегу: укладывала в котомку вместе с бельем и мазями нагрудник и кожаные кюлоты. Никакого желания отрываться от этого занятия у меня не было.
– Унесите еду. Я не голодна.
– Откройте, Диана де Гастефриш, – произнес низкий голос Гюннара.
Я спешно спрятала котомку под кровать, радуясь, что все еще в своем платье из тюля, которое решила не снимать, пока не окажусь на борту «Stormfly». Надо сохранять видимость обычной жизни и не допускать подозрений в последний момент перед бегством.
– Месье, чем обязана удовольствию? – ответила я, открывая дверь великану. – Мой жених отправил вас ко мне?
– Нет, я сам решил прийти.
Норвежец внимательно оглядел меня с головы до ног, нахмурил густые белые брови.
– Вы выглядите крайне уставшей, мадемуазель.
Инстинктивно я бросила взгляд в зеркальце над туалетным столиком. Отражение удивило меня. Ранее в псише сокровищницы я, примеряя колье, рассматривала Бледного Фебюса, а не себя, но сейчас ничего не отвлекало меня. Поппи сказала, что у меня такой вид, будто я виделась со Смертью. Действительно, лицо осунулось и стало бледным, как будто я уже прошла трансмутацию. Тяжелые мешки под глазами, напротив, говорили о том, что я смертная. Несмотря на дурман и настойку, я больше не могла найти покой во сне.
– На камбузе сказали, что вы отказываетесь от еды, уже несколько дней едва прикасаетесь к ней.
– Хочу сохранить фигуру ради жениха, – притворилась я.
– Вы не настолько толстая, чтобы придерживаться диеты.
– Всего лишь немного нездоровилось, легкая тошнота скоро пройдет.
– Так же, как пройдет вкус к настойке?
Похолодев, я снова бросила взгляд на туалетный столик и только сейчас заметила, что по неосторожности оставила пузырек с настойкой среди баночек с румянами и мазями.
– Не понимаю, о чем вы… – промямлила я.
– Не увиливайте. Я узнал пузырек. Аптекарь моего китобойного судна всегда приносил матросам такой же в качестве анестетика для ампутаций. Легко раздробить ногу или руку,