Словно чувствуя, что он выглядит по-дурацки, Мастер Эремис выпрямился.
– Пригодник, я верю вам, – прошипел он, направляя указательный палец, словно острие копья, ему в лицо. – Вы хотите расплатиться со мной. Но расквитаться было бы более верным словом, не так ли? Вы мстите мне, потому что Гильдия смеялась, когда я предложил одарить вас мантией, и сейчас вы хотите расквитаться со мной, сводя меня с ума.
Послушай же меня, малыш. – Он старался выглядеть все спокойнее и спокойнее, несмотря на внутреннюю борьбу между волей и яростью, которая ощущалась в его голосе. – Я хочу, пригодник, чтобы вы немедленно ушли и оставили меня в покое. Я всегда был вашим другом, что бы вы обо мне ни думали. Но вы разрушите остатки дружелюбного отношения к вам, если это издевательство надо мной будет продолжаться. И гнев мой вам весьма не понравится.
Если Джерадин и проникся этой угрозой, то виду он не подал. Не глядя в сторону Теризы, он спросил – безразлично, небрежно:
– Миледи, хотите ли вы, чтобы я оставил вас здесь?
И лишь задумавшись над этим вопросом, она обнаружила, что не может дать на него ответ. Он ей нравился. Она хотела бы дать ему ответ, который бы понравился ему; она бы почувствовала себя лучше, если бы себя лучше почувствовал он. Но ее тело оказалось слишком близко к тому, чтобы узнать, что же такое ее женское естество – или, хотя бы, что под этим подразумевает Мастер Эремис. Териза внутренне дрожала, ноги не держали ее, она была не в силах подняться с дивана. Смятение ее стало еще сильнее.
– Вы что, слепы, пригодник? – Мастер почти шептал. – Единственное, чего она хочет, – это чтобы вы оставили ее в покое.
– Тогда… – на мгновение самоконтроль Джерадина ослаб, и боль проступила на его лице. – Мне следует уйти. – Его голос снова зазвучал ровно. – Пожалуйста, простите мне это безумное вторжение. Я был не прав.
Мастер Эремис гневным жестом указал на дверь. Джерадин развернулся и вышел тем же путем, каким и вошел.
– Глупец, – Эремис глядел вслед уходящему пригоднику. – Он считает, что можно играть со мной в игры. Но я в игры не играю. – Внезапно он сел рядом с Теризой. – Миледи, помните, в игры я не играю.
Она встретилась с ним взглядом и смотрела не отрываясь, пока не почувствовала, что трепещет. Если то, что она делает, не имеет никакого значения, то почему ее душа полна такой боли? Может быть, ее смятение было сильнее, чем ей казалось, и это изменило ее. Или, быть может, она испытывала непреодолимое желание защитить Джерадина. Но, какова бы ни была причина, Териза изумила саму себя, сказав так, словно привыкла комментировать поведение других людей:
– Я могу понять, почему он считает, что вы играете.
К ее удивлению, эта реплика вызвала у мастера интерес. Гнев его немного утих, испытующий взгляд остановился на Теризе. От этого его лицо стало казаться более привлекательным, чем в минуты неприкрытой страсти.
– Правда? Я удивлен. – Тон его был насмешливым, но вполне учтивым. – Что же такого я сделал, что произвел на вас подобное впечатление?
Она сделала попытку ответить ему откровенно, отчасти потому, что ей в радость было свободно говорить все, что она думает, а отчасти потому, что этот его вопрос вызвал у нее легкое замешательство, отняв у ее мысли рациональное зерно.
– Вы не проявляете уважения к людям, когда говорите о них в частной беседе, и потому, когда на публике вы ведете себя уважительно, то не выглядите убедительным. И вы непоследовательны. Похоже, вы совершаете иногда неожиданные поступки, – от собственной смелости голова у Теризы слегка кружилась, – как, например, предложение сделать Джерадина Мастером, не потому, что считаете это правильным, а потому, что любите изумлять других.
От улыбки глаза его немного прищурились:
– Непоследователен, миледи? Я? Вы не присутствовали, когда обсуждалась роль пригодника в воплощении Воина. Вы не слышали, насколько последовательно я поддерживал и защищал его. – Он, видимо, получал особое удовольствие, беседуя с ней в таком духе. – Так почему я непоследователен?
Она задумалась. Этого и следовало ожидать: наверняка он начнет гневаться на нее. Так бывало всегда, когда она пыталась привлечь к себе внимание. Но ей не хотелось испортить происходящее. Пытаясь свести риск к минимуму, она осторожно ответила:
– Я была удивлена, когда вы выбрали Мастера Гилбура, чтобы он отправился с вами на эту встречу. Похоже, он не слишком симпатизирует вам.
Изумление ее переросло в панику, когда Эремис разразился хохотом.
Какое-то время он был даже не в состоянии говорить. Похоже, она случайно затронула предмет его наибольшего довольства собой. Громко хохоча, он снова сел рядом с ней на диван, откинулся на подушки и заложил руки за голову.
Когда Мастер смог наконец успокоиться, он сел прямо, положил руки Теризе на плечи и притянул к себе для поцелуя.
– О, это самая приятная пикантность, миледи, – произнес он, наслаждаясь ее непониманием, – и в тайне этой заключено много юмора. Не сомневаюсь, что и вся остальная Гильдия была изумлена. – Только блеск расчетливости в его глазах, когда он наслаждался последствиями того, что совершил, мешал ему быть таким же беззаботно счастливым, каким временами бывал Джерадин. – Никто из этих глупцов не знает, что на самом деле Джойс был не единственным, кто спасал жизнь Гилбура, когда пещера обвалилась. Я тоже участвовал в этом.
И пока Териза тупо смотрела на него, а мысли ее метались, и суть всего происшедшего на заседании Гильдии кардинально менялась, он прижал ее к себе и снова завладел ее губами.
У нее перехватило дыхание. Но как только поцелуй стал слабее, она выдавила:
– Подождите. Подождите минутку. Я не понимаю.
Осыпая поцелуями ее глаза, лоб, уголки губ, он снова заставил ее откинуться на подушки:
– Чего вы не понимаете?
– Вы и Мастер Гилбур работаете на пару, – ее дыхание стало прерывистым. – Вы заранее спланировали, что будет происходить во время заседания… Вы просто играли все это время… Почему вы делаете вид, что вы враги?
– Потому, моя чудесная, – между фразами его язык лизал ее губы, – что некоторые из этих пустоголовых воплотителей не любят меня. Возможные решения и выходы из ситуаций отвергаются ими уже по той простой причине, что их предлагаю я. – Его горячее дыхание, казалось, переполняло ее легкие. – А правда повернула бы их и против Гилбура. – Она снова почувствовала его руку на пуговицах рубашки. – Ложь же заключается в том, что то, что он был спасен королем Джойсом, дает ему особые права, благодаря чему он оказался способен манипулировать голосованием.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});