Магические путы спеленали Квотриуса, и он снова упал, неестественно выгнувшись, так, что, казалось, хребет его переломится, но он внезапно весь сжался, и его скрючила ещё одна судорога. Теперь он, лёжа на боку, изогнулся и поднял туловище над землёй, как маггловский гимнаст - ловкач, эдакий гуттаперчевый «мальчик», потом - ещё судорога, за ней - ещё и ещё… Пока, наконец, Снейп не увидел испуганный, измученный взгляд, принадлежащий, несомненно, не недосозданному до конца инфери Волдеморта, а живому, любимому, кроткому Квотриусу, не помнящему ничего, что он говорил механическим, властным голосом, так похожим на безжизненный голос второго воплощения Тёмного Лорда.
- Finite incantatem!
И верёвки исчезли, а Квотриус хотел было вскочить на ноги, чтобы прижаться к Северусу и спросить, что с ним, Квотриусом, приключилось такого, что он и себя не помнит, но явно не был в обмороке потому, что всё тело болит, будто его избили, грубо, ногами, но… Силы покинули истерзанное тело, и он в изнеможении упал обратно на шкуру, простонав только:
- Се-ве-ру-у-с-с, воз-люб-лен-ны-ы-й… Боль-но-о…
- Успокойся, Квотриус, сейчас, сейчас тебя окончательно покинет… Злое, недоброе, нет, отнюдь, наваждение сие.
Снейп решил не пугать Квотриуса правдой о том, что он всё время, прошедшее с той злосчастной, страшной ночи, потихоньку превращался в нечеловека, ещё одно воплощение духа Волдеморта. Так тот наградил ненавистью ненавистного мага, кого сам Том Марволо Реддл! - выбрал себе, не спросясь, на роль спутника жизни, так и не состоявшейся. Волдеморт победил умного, хитрого и гордого даже в рабском обличии Тома, оказавшись просто сильнее. Ненависть - очень сильное чувство. Ею можно убивать, заставляя волшебную палочку исторгать смертоносные зелёные лучи.
Но пока Квотриус стонал от невыносимого страдания - болело всё - внутренности, нервы, мышцы, сухожилия, даже кости, и те, казалось, ныли, как у стариков к перемене погоды. Нельзя было применить сейчас даже любое обезболивающее заклятие, ведь тогда прервётся действие Небесного заклинания. Несчастный Квотриус расставался с вселившимся и проросшим сквозь все ткани тела человеческого чужеродным телом инфери…
- … Правда, я знаю ещё специфическое, менее болезненное Звёздное заклинание, призывающее исцелять ночью, но до неё ещё далеко - долгий день отдыха только начался… Так вот «весело и вкусно». Я даже вкуса еды не почуял, просто сожрал, как троглодит какой-то грёбанный.
Сначала - Поттер с его придурью, сожжение дома - шатра оставшихся свободными, никому не нужными х`васынскх`, потом… Северус знал наверняка только то, что Квотриус взял принадлежащую другому волшебнику палочку, но ведь от этого ни с кем не случается подобного. Подумаешь, ведь Поттер устроил всего лишь небольшой фейерверк, взяв палочку Снейпа… и Квотриуса, и это всё. Значит, только этот взгляд и стеклянные, звенящие, но такие страшные слова - инфери, живой мертвец. А Снейп ещё и изнасиловал брата, болевшего так тяжко, после его счастливого самоисцеления, да без палочки, магией какой-то Стихии, от сотрясения мозга… А теперь вот приходится мучать его вновь, но во имя благой цели. Однако Квотриус страдает так тяжко, что ему не до целей и намерений.
Обнять, прижать к себе - нет, ему больно, отталкивает - прошептать утешающие слова, он улыбается, назвать его самыми ласковыми именами - в глазах, кроме боли, мелькает ответное чувство.
- Да, вот именно любовью изгнать чужую, не принадлежащую Квотриусу ненависть - говорить о любви, о нежности и силе чувства, о неистовых ласках, котoрые хотел бы подарить. [i]
- И подарю этой ночью тебе, о возлюбленный брат мой Квотриус, обязательно, ты только успокойся, постарайся расслабиться, братец мой, пускай его, пусть Гарольдус смотрит, пялится на нас, нам не до него сейчас - мы вдвоём, нас только двое, а знаешь, Квотриус, я съел твой кусок баранины от голода, да, простого человеческого голода, ты ведь знаешь, что я вчера не ел - не мог после резни есть мясо - человечиной палёной отдавало, представляешь, нет, мой звездоокий, вот так расчёсывать себя нельзя - потом зарастать будет долго и мучительно, поговори со мною, Квотриус, скажи хоть слово, да, я не смог прочесть твоей оды, она написана странными значками…
Глаза Квотриуса затуманиваются печалью и непониманием, он, кажется, готов зарыдать не от боли, что мучает его, а из-за своего творения, его непонимания возлюбленным братом.
- Не помнишь, не беда, после сегодняшней ночи ты либо вспомнишь её, либо напишешь новую. Aх, да, нам же завтра в обратный путь, но в следущую трапезу ты должен съесть и мою долю, я же сыт. Hет, нет, обязательно поешь - к тому времени, да много ранее, твоя боль уйдёт, вот увидишь, только ты верь мне, во всём доверяй, ладно?
- Д-да, я верю те-бе, мой Се-ве-ру-у-с-с.
[i]Уже лучше, заговорил своим голосом. Значит, скоро финал, но к нему нужно подключить Стихии Воздуха и Огня, а кто это может сделать?
Только сам Квотриус, всё в его руках, точнее, в способностях творить стихийную магию, я же не умею.
Глава 24.
- Квотриус, звезда моя нездешняя, огонь и кровь сердца моего живого, выслушай меня с превеликим вниманием и усердием.
Ты должен собрать все свои магические силы, а их у тебя больше, чем у меня, так уж получилось. Тебе следует подумать о Стихиях, создавших наш мир и им управляющих. Особенно о Стихиях Огня, греющего и опаляющего, да ещё Воздуха, которым мы дышим, им же пропитано всё вокруг нас, даже кирпичи, из которых выстроен родной твой дом.
- Это не мой родной дом, но твой, Северус, ведь ты - Господин дома. Да и не люблю я его боле, ведь родился я в этом доме, как наследник, а стал бастардом.
- Но ведаешь же ты, что будешь наследником вновь, да и не об этом Мордредовом доме хотел я речь вести, но о Воздухе, что витает повсюду.
- Отчего же не упоминаешь ты о трёх остальных Стихиях?
- Мы ведём сейчас не философский диалог, а беседу об исцелении твоём, Квотриус, кое в твоих же руках и есть.
Ты - чародей, способный призывать на помощь в жизненно необ… в необходимых случаях всеразличные Стихии, кои будут подвластны тебе в момент волхвования.
Я глупо проговорился Квотриусу, что его жизнь в опасности, это только ещё сильнее будет нервировать нас обоих. Я, поцелуй меня Дементор, и-ди-от! Конченый. Хуже Поттера - тот, по крайней мере, чужую жратву без особого приглашения не жрёт. А я требую от голодного, не спавшего всю ночь и сражавшегося вчера, как волшебник и как воин, Квотриуса, теперь призывать Их, сами Стихии. Это же не шуточное занятие!
Да они же измелят его, как в жерновах! У него нет сейчас достаточных сил, чтобы справиться с их мощью и величием.