каких-то формальностях, правилах и бог весть еще о чем… Я до сих пор недоумеваю, как мог этот офицер на столь жалкие аргументы ответить мне:
— Охотно, сударь, вам стоит только послать за парикмахером.
Кстати, на мой вопрос, как давно он отпустил бороду, Анасте спокойно ответил:
— Недели три.
Три недели! Преступление было совершено 4 декабря, а Анасте был задержан 24-го.
Когда борода была сбрита, M., смотревший на офицера из засады, так что Анасте не мог его видеть, воскликнул:
— Теперь я его узнаю! Это именно он… Но все-таки есть еще нечто, что меня смущает… Усы человека, приходившего на улицу Фий-дю-Кальвер, были как будто темнее!
Этот молодой человек начинал меня раздражать. Ему постоянно нужно было еще что-то более точное! А между тем его показания с самого начала были наиболее важными, и если бы все свидетели походили на него, то задача правосудия значительно упростилась бы.
Я повел Анасте, по-прежнему покорного и как бы не подозревавшего о страшном обвинении, к судебному следователю господину Понсе.
Мы спросили Анасте, как он провел время 4 декабря, в день преступления.
Тогда он в первый раз возмутился.
— Как! — воскликнул он. — Вы подозреваете меня в убийстве баронессы Делляр?
— Да, — ответил я, — это вы совершили преступление.
— Я! — с ужасом воскликнул он, но, тотчас же оправившись, продолжал: — Господа, я к вашим услугам, чтобы доказать, до какой степени ваше подозрение ложно.
Тогда мы решились сделать обыск в квартире Анасте, на улице Валуа.
Мы нашли там синее пальто с полосками — знаменитое пальто, о котором говорили в городе, пальто убийцы! Кроме того, в правом кармане этого пальто оказалось пятно крови. Пятно было невелико, всего с горошину, но, бесспорно, это было кровавое пятно.
— О, — небрежно сказал Анасте, — я немножко порезал себе палец.
И он показал нам левую руку!
Между прочим, при обыске комнаты я убедился, что револьвер, который накануне заставил меня опасаться, что Анасте приготовил все для самоубийства на случай, если полиция придет его арестовать, не был даже заряжен.
После всего этого было окончательно решено задержать Анасте.
В четыре часа я посадил моего узника в карету и повез его на бульвар Тампль, где была приготовлена вся обстановка преступления и где предстояла торжественная очная ставка со всеми свидетелями, которые могли узнать убийцу.
В то утро Дельфина Гурбе вышла из больницы, желая во что бы то ни стало проводить тело своей бывшей госпожи.
Узнает ли она того, кто покушался на ее жизнь и нанес ей несколько ударов? Кроме того, господин Делляр обещал мне быть в квартире матери к четырем часам.
Мы нарядили Анасте в цилиндр и в его знаменитое синее пальто с полосками. На все эксперименты, которые мы проделывали, он соглашался с полной готовностью.
Сначала мы заставили его войти в сторожку привратника, но тот отказался признать его, уверяя, что Анасте «гораздо тоньше и худее, чем был убийца».
Тогда мы повели его на второй этаж и заставили позвонить у дверей господина Н., как сделал убийца, открыть дверь вышла Лина Верль, совершенно так же, как в день преступления.
Анасте с удивительной покорностью повторял все те фразы, которые ему подсказывал судебный следователь и я.
— Здесь живет баронесса Делляр? — спросил он громким голосом.
— Мне кажется, это голос убийцы, — говорила она потом, — но я не могу ничего утверждать, потому что на лестнице было совсем темно! Впрочем, фигура, кажется, его, во всяком случае, пальто очень похоже…
Затем Анасте был введен в квартиру баронессы Делляр, где был крайне изумлен, увидев Дельфину Гурбе, так как воображал, что она еще в больнице.
Дельфина Гурбе тотчас же без всякого колебания признала его, она даже не взглянула на него, как задрожала всем телом и закричала:
— Вот убийца! Вот чудовище! Хватайте его, он опять начнет пилить мне шею!
Я строго-настрого приказывал агентам, которые ездили за ней, ничего ей не говорить, но я хорошо знал моих «людей». Они слишком горячо интересовались этим делом, чтобы не шепнуть Дельфине Гурбе:
— Наконец-то мы поймали убийцу! Теперь мы покажем вам его.
Сцена, происшедшая в столовой, была полна захватывающего драматизма, однако Анасте оставался спокоен, хотя очень бледен.
— Вы ошибаетесь, сударыня, — сказал он Дельфине Гурбе, тем временем как та, в сильнейшем возбуждении, продолжала кричать:
— Негодяй! Вы убили мою бедную барыню, а потом хотели зарезать и меня!
Анасте с негодованием пожимал плечами.
— Подумайте, что вы говорите, — воскликнул он, — ведь вы рискуете моей головой!
Он слегка вздрогнул, когда увидел барона Делляра, вышедшего из своей спальной.
— Вы должны преклонить колени на том месте, где вы убили мою мать, — сказал господин Делляр, почти не владея собой от волнения, овладевшего им.
— Уверяю вас, вы ошибаетесь, — возразил Анасте, не теряя присутствия духа.
На дворе нас ожидал M., свидетель, казавшийся мне наиболее надежным, к тому же лучше всех видевший убийцу. Лишь только Анасте показался, M. сказал мне:
— Ну, теперь, когда стемнело, я нахожу его усы, это именно тот цвет!
Потом, направляясь к Анасте, он добавил:
— Я вас узнаю, это вы разговаривали со мной 4 декабря на улице Фий-дю-Кальвер.
На этот раз Анасте вышел из терпения.
— Берегитесь! — с гневом воскликнул он. — Ваши слова равносильны убийству.
— Убийца — это вы, — смело возразил молодой M., — теперь я узнаю даже ваш голос!
Для меня это было единственное признание, имевшее существенное значение. Дельфина Гурбе узнала Анасте, даже не глядя на него, можно было подумать, что она повинуется внушению, вот почему я не мог полагаться на ее показания.
Наоборот, ясное, простое и положительное показание молодого M. убедило меня, как впоследствии должно было убедить присяжных.
В сыскное отделение я возвратился очень спокойный и почти уверенный в виновности Анасте.
По приезде мы спросили того, кто отныне был для нас уже обвиняемым, как он провел день 4 декабря. Анасте рассказал судебному следователю и мне, что он обедал в семействе своих давнишних друзей. Он назвал их фамилию, и мы тотчас же послали за госпожой Л. Д., весьма почтенной особой, вдовой одного заслуженного военного. Она приехала в сопровождении сына, бывшего школьного товарища Анасте.
Эта дама жила на бульваре Ришар-Ленуар, то есть на расстоянии менее чем десяти минут ходьбы от дома, где было совершено преступление. Вот почему было вопросом первостепенной важности узнать точно час, когда Анасте пришел к ним.
Господин Понсе и я пообедали наскоро в моем кабинете, и спустя несколько минут судебный следователь там же принимал госпожу Л. Д. Мой секретарь заменил ему письмоводителя и записывал