не подозревают, ваше высочество?
– Я не эксперт по этикету, – вворачивает Малахит. – Но не следовало ли хотя бы сделать реверанс, прежде чем бросаться обвинениями?
Фиона приседает в приветствии, и я неохотно делаю то же самое. Люсьен еле заметно кланяется, как аристократ Первой крови равным. Глядя на все это, Малахит от души веселится. Когда Люсьен выпрямляется, его глаза цвета темного железа прикованы ко мне.
– Уверен, со вчера твои раны не успели зажить. Тебе больно?
Постоянно, – ревет гнев.
В его заботе слишком много мягкости. Беззащитности. Видеть это – все равно что голодному волку наблюдать за брыканием ягненка. Выглядит забавно, но все же жалко. Я считала его осторожнее. Умнее. Возможно, я его переоценила. А может, несмотря на все шрамы, его сердце не очерствело. Я предупреждала его снова и снова. А он по-прежнему переживает за меня. И до сих пор смотрит с нежностью.
Какой дурак.
– Нет ничего, что не смогли бы вылечить лекарства энциклопедистов, – уверяю я. Малахит смеется.
– Еле удержал его: он собирался броситься к тебе в ту же секунду, как только увидел. Но когда до него дошло, что ты способна стоять и дышать, как все мы, он успокоился.
– Мал, – предостерегает Люсьен, и его шею заливает румянец. – Закрой рот.
Малахит машет на него рукой.
– Ладно, ладно. Тогда все по-старому, буду просто молчать и смотреть.
Фиона вклинивается в беседу:
– Если принц согласится с моим предложением, вы будете делать гораздо больше, уважаемый Малахит.
Эти слова тут же привлекают всеобщее внимание, мы все переводим взгляды на ее розовощекое улыбающееся лицо. Нащупав опору, она ставит два болта вертикально на ближайшем ограждении так, чтобы они смотрели прямо в небо. И трогает острый краешек одного.
– Это Багровая Леди на окраине квартала простолюдинов. – Она касается второго болта. – Это Восточная Башня на окраине квартала знати.
– Урока географии мне как раз и не хватало, – тяну я.
Фиона натянуто улыбается.
– Я узнала, что в Восточной башне хранятся доказательства, о которых я с вами говорила.
– Но там зернохранилище, – замечает Малахит. – В нем нет входов и выходов.
– И нет окон, – соглашается Люсьен. – Если Гавик похоронил эти улики в десяти тоннах зерна, тебе придется пробить камень, чтобы заполучить их. – Он переводит взгляд на меня. – Ты, случайно, не знаешь, как создать бомбу, леди Зера?
– Почему вы спрашиваете, ваше высочество? – приподнимаю бровь я.
– Ты умеешь сражаться, воровать и разыскивать меня в самых тайных уголках, которые только можно представить, – говорит он. – Я думал, может, у тебя припасен еще какой-нибудь трюк в кармане.
– Если бы, – отвечаю я. – Тогда, возможно, вельможные пиры не были бы такими скучными.
Малахит изображает испуг.
– Даже не думайте взрывать мои любимые пирожки с лососевым кремом!
Фиона прочищает горло.
– Все вы чудовищно отвлеклись от сути.
– Я бы не стал отвлекаться, если бы ты не говорила чушь, – ворчит Люсьен. – Твои доказательства в Восточной башне – и что? Она запечатана. Туда никому не пробраться.
– Я хочу попасть не внутрь, – утверждает она. – А под нее.
Мы с Люсьеном обмениваемся взглядами. Фиона постукивает ногтями по ограде между двумя вертикально стоящими болтами.
– Думаю, мой дядя очистил старую трубу водяной почты и использует ее в качестве тоннеля между Багровой Леди, где он проводит большую часть своих экспериментов с энциклопедистами, и Восточной башней, где, как мне кажется, он держит материалы своих секретных исследований.
– Труба водяной почты? – морщит нос Люсьен. – С трудом представляю Гавика, который сжимается до малюсеньких размеров каждый раз, когда хочет получить доступ к документам.
– Вы правы, ваше высочество, – радостно отвечает Фиона. – Новые трубы, установленные в последнее десятилетие, очень малы. Но старые – опытные образцы? Просто гигантские, и они по-прежнему находятся под городом.
– Почему ты так в этом уверена? – спрашиваю я.
– Я видела старые карты – одна из них проходит прямо под Багровой Леди и ведет к Восточной Башне.
– И ты думаешь, он хранит информацию прямо в трубе? – я наклоняю голову.
– Я не знаю наверняка, но все улики указывают на эту башню. Если сможем забраться под нее, уверена, найдем достаточно, чтобы предъявить ему обвинения перед королем.
Малахит поднимает руку, как примерный ученик, и Фиона кивает ему.
– Так ты хочешь, чтобы мы вчетвером проникли в самое мощное орудие против ведьм в стране – в мире, – чтобы отыскать вход в эту трубу?
Воцаряется тишина, даже у Фионы нет ответа на этот вопрос. Малахит продолжает.
– Багровая Леди охраняется круглосуточно, в восемь смен по десять человек в каждой. Труба, вероятно, находится в подвале, где располагаются все сложные водяные насосы, поддерживающие эту проклятую штуковину в рабочем состоянии. Который, конечно же, охраняется двумя независимыми патрулями, состоящими из самых больших и свирепых стражников-келеонов, которых только можно найти в Ветрисе. И ты хочешь, чтобы мы проникли внутрь незаметно.
– Я и не говорила, что это будет легко, – медленно тянет Фиона.
– А еще ты не говорила, что это будет невозможно, – выплевывает Люсьен.
– И не забывайте про все замки, которые встретятся нам на пути, – задумчиво добавляю я.
– У меня есть все ключи, которые могут понадобиться, – настаивает Фиона. Малахит нервно моргает.
– Да ну, прямо-таки все? И как, во имя вашего Бога, ты их заполучила?
– Это не твое дело, – хмурится она. – Мне просто нужно знать, пойдете ли вы трое со мной?
– Лично я не в восторге от мысли, что меня могут убить за незаконное проникновение, – признаюсь я.
– Это не значит, что у меня нет плана, – настаивает она. – Люсьен, ты мог бы раздобыть в Звездном Зале дворца четыре робы энциклопедистов?
Принц на мгновение задумывается.
– Да. Но их начнут искать меньше чем через час.
– Если все пройдет хорошо, больше времени нам и не понадобится.
– А если нет? – уточняет он. Она отвечает ему прямым взглядом.
– Тогда мы никогда не узнаем правду о том, кто убил твою сестру. И террор моего дяди продолжится до тех пор, пока народ не окажется втянут в войну.
Слова Фионы эхом звенят в наступившей тишине. Принц уже принял решение – я это вижу. И Малахит тоже.
– Уф, – вздыхает подземник. – Отлично. Но если нас поймают, я сдам вас всех, чтобы мои останки хотя бы отправили в Пала Амну.
Люсьен кивает Фионе.
– Я это сделаю.
Они смотрят на меня. Из моего горла вырывается смех – от абсурдности происходящего, решимости этих благородных безумцев, их преданности памяти давно почившей принцессы. Не могу себе даже представить, чтобы кто-то любил меня настолько сильно. Или любил в принципе.