Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

— Нет! Никакого телевизора не будет! Дело!

— А нет дела-то! Придумал себе игрушку. Незачем это всё…

— Не я придумал… Другие люди… Раньше меня… Мудрецы…

— Хоть и не ты. Тем более — обман. Надо ли это тебе-то? Будь, как все другие люди… Посмотри на них, оглядись вокруг себя… Сойди на остановочку раньше, расслабься, пройдись медленно по скверу, мимо ларьков, машин, магазина…

— Какого магазина?

— Как какого? — Винного.

— Было бы с кем пить…

— Как с кем? — Найдём с кем! А то и на одного можно… Сам с собой, дома… А?

— Не хочется… У меня — дело…

— Не хочется? Со своими-то мыслями?

— С какими мыслями-то? Нет их. Все вышли…

— Как нет? А это что? Кто, по-твоему, сейчас мыслит?

— Нет! К Чёрту! Дьявол! Сатана! Прочь!

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!! Ха-ха-ха!!!"

Конечная остановка. Выходя, Саша читает над дверью надпись: "НЕТ ВЫХОДА".

Он проходит между домами и шагает напрямик через двор по грязи, не заботясь о ботинках. Дома он быстро и жадно ест всё, что даёт мать. Долго сидит в туалете, несколько раз умывается, чтобы снять сонливость. Потом садится за письменный стол, выдвигает ящик, начинает думать. Он хочет что-нибудь написать. Но о чём же написать? Саша никак не может сосредоточиться. Висит неразрешимая проблема, о которую все мысли до единой разбиваются. Проблема, в которой желание изменить всю свою жизнь коренным образом. Но сколько он ни думает, ни на йоту не приближается к решению. Оказывается, что он — раб. И встаёт вопрос: чей?

За стеной родители смотрят телевизор. И Саша осознаёт, что нет его, вдохновения-то. Давно уже нет. И теперь так будет всю жизнь…

"Круг", — сказал он вслух. — А вдруг, действительно, так всю жизнь?! Ведь лучше не жить тогда… А что, если — конец, а? Наверное, до этого примерно тупика дошёл тот мальчик из психбольницы, его тёзка, из города Кирова, который копил снотворные таблетки… Нет! Будет же лучше! У меня — депрессия после больницы. Придётся снова попринимать лекарства…

Но тут снова заговорило Буратино:

— А зря не купил бутылочку-то. Теперь-то уже поздно. Так-то! Уже не купить! Магазины-то все закрыты! Не судьба!

— И не надо! Завтра куплю… С дворником выпьем… Лучше, чем на одного-то…

— На троих?

— На двоих!

— Нет, всё равно на троих…

Саша забирается с ногами на диван и берёт книгу. Достоевский. Прочитывает страницу и видит, что ничего не понял. Снова… А мысли мешают — и почти ничего не остаётся в памяти. Кое-как одолевает десяток страниц…

"Хорошо. Ведь так лучше, чем ничего!"

А глаза слипаются, и спать хочется.

Двенадцать часов — рано. Он включает "Голос Америки", слушает последние известия и "Передачу для полуночников".

"А там хорошо, в Америке-то… Наверное, всё не так, как тут…"

Саша выключает радио…

"Что ж, сейчас поспим…"

Саша погасил свет, и тихо вроде стало…

"Посплю сейчас…" — думает он.

Снег ударяется в стекло и тает. Сверху капает на подоконник, и на душе от всего этого делается неспокойно. Одеяло кажется коротким. Лежать неудобно, простыня прилипает к потным ногам, и трусы прижимают в паху.

— Жарко…

— Надо батарею было перекрыть…

— Неохота…

— Тогда всю ночь промаешься и опять не выспишься!

— Всё равно промаюсь и не высплюсь…

— Смотри сам…

Сашка идёт на кухню за плоскогубцами. Зажигает свет, пьёт воду. Возвращается, закручивает кран батареи. Слышно, как тикают часы.

Без десяти два…

Лёг — и мысли снова…

Где-то утром с трудом всё-таки засыпает.

"Будильник!!!"

— Ещё немного…

— Пора!

— Ещё…

— Пора!

— Ещё минуту…

— Пора!

— Встаю…

— Ну!

— Ещё…

— Опоздаешь!

— Всё равно…

— Не дури!

— Сейчас…

— Давай: раз — два — три!!!

Поднялся. Встал на холодный пол. Носки — с батареи. Тапки. Рубашка. Брюки. Пиджак. Умываться. "Н-но, коняга!"

13. Место

Снега стало больше, но он продолжал таять. Летали птицы и изредка покрикивали вороны. Было в первый раз кругом всё бело: снег лежал на крышах, на деревьях и даже на асфальте. День начинался, и казалось, он был светлее вчерашнего. Наверное — от снега.

После работы Сашка в МГУ не пошёл, а встретился у пивной с дворником. Они долго пробирались между столиками в поисках свободных кружек. Затем Володя встал в очередь менять деньги. В воздухе повисал единый гул голосов. Даже те, кто разговаривал рядом, однообразно тонули, вливались в него, как пиво в немытую кружку.

Саша стал пробираться к мойке, где работал только один кран. Там была очередь, многие были раздражены, почему не пускали вперёд себя даже тех, кто просто проходил мимо.

Подошёл Володя стал что-то рассказывать. Саша лениво слушал его, временами отвлекаясь и начиная думать о чём-то своём, надоевшем. Друзья набрали пива, и пробираясь среди людей, Сашка прислонил кружку к чьей-то спине, и пена от пива оставила на ней след.

"Высохнет", — цинично подумал кто-то в Сашкиной голове.

" Но ведь, это же плохо!" — возмутился другой.

"Пусть тогда мне сделают то же самое — отвали!" — ответил им обоим Сашка и стал пробираться дальше.

Вскоре приятели нашли столик. От него только что отошли двое, освободив место.

— Держи место! — скомандовал дворник, а сам, оставив свою кружку, куда-то исчез.

Саша стал разглядывать соседей. Слева, за его столиком, качался из стороны в сторону подвыпивший "ветеран", чем-то напоминавший дядю Колю. По-видимому, он находился в пивной чуть ли не с самого утра и "законно", а потому и уверенно занимал здесь свой край стола. Время от времени он перебрасывался редкими фразами с соседом, человеком неопределённо-среднего возраста, по лицу частенько "поддающим", но очень старающимся "держать себя в руках" и "не терять своего достоинства" даже тут, в рядовой пивной. Этот человек, прислонясь к колонне, лениво разглядывал зал, с множеством людских перемещений, происходивших в поисках освободившихся кружек. Когда его спрашивали, нельзя ли у него занять кружку, он не отвечал, а лишь крутил головою. По всей видимости, ему нравилось быть прислонённым спиною к колонне, и чтобы не нарушать его комфорта за пивом ходил "повторять" для него его немногословный сосед-ветеран.

У третьей стороны стола в неудобной позе расположились двое молодых парней рабочего вида, ругались матом через каждое слово, громко придирались друг к другу по пустякам, находя в этом развлечение.

Володя уже вернулся и продолжал о чём-то рассказывать. Саша слушал его, сразу же всё забывая. Он давно уже решил для себя "просеивать информацию", и если чувствовал, что она не имела характера выше нейтрального по степени значимости, новизны, оригинальности и тому подобному, то он старался её не запоминать. Где-то он прочёл, что человеческий мозг, хотя и обладает огромным потенциалом, тем не менее, его объём не безграничен. Он научился даже помнить часть информации только что услышанной, и мог ответить собеседнику на ряд его вопросов, но через некоторое время старался напрочь забыть всё, что не имело "информационно-позитивного статуса".

Вот и сейчас, слушая дворника, он одновременно продолжал думать о своём… В мозгу вертелось: "Не надо было мне сюда приходить… Зачем я пью?.. Я ведь не такой…" И, тем не менее, по какой-то инерции, будто запрограммированный кем-то заранее, он продолжал стоять и сосать пиво, уже третью кружку… Всё надоело… Будто во сне всё кругом теряло очертания, растворялось… Для всех, стоявших за столом, весь мир их был это место: стол — доска, на толстой металлической ноге, с кружками — по краям, с блюдцем — вместо пепельницы, в середине, и — с чьей-то разодранной воблой, на газете.

Кто-то начал "травить" анекдот. И весь "стол" бросил разговаривать, стал слушать… После дружного смеха сразу заговорили, обращаясь друг к другу, снова смеясь по поводу рассказанного.

Скинулись… Один из "работяг" сбегал в магазин. Кто бегал — разливал, грубо, неточно. Пили из одной кружки, по-мужицки, стараясь поскорее заглотнуть всё вино, не прерывая дыхания. Кто-то отходил от стола и приходил, сразу жадно допивал пиво, шёл "повторять", возвращался и слушал, что говорили, долго не прикладываясь к своей кружке, с трудом вникая в смысл нового для него разговора.

Время как-то исчезло. Сашка о чём-то разговаривал с "ветераном", и тот делал ему комплименты, уверяя его, что Саша — хороший скромный парень, которого он был бы рад женить на своей дочке. Сашка, сам не зная зачем, записал номер телефона, который продиктовал ему "ветеран" и рядом с номером — имя его дочери, которую звали Людой. Номер начинался с цифр 135, и показался Саше знакомым. Силясь что-то вспомнить, он не заметил, как все соседи за столом вдруг незаметно исчезли, как и выпитая пустая бутылка, только что стоявшая на полу у его ног. А потом вместе с дворником Саша оказался на улице, где был свежий воздух.