— Давайте мыслить глобальнее, — сказал Поттер. — Я… я все прекрасно понимаю, но сейчас речь идет не только о спасении Гермионы, но и об уничтожении Волдеморта.
Имя, как и прежде, резануло слух. Драко ощерился.
— Да, это ясно, Гарри, — ответил Рональд. — Мы с самого начала об этом и…
— Интересно. Весьма интересно, — перебил Драко, впервые вступая в разговор. Оба собеседника воззрились на него. — Мы же об одном и том же, верно, Поттер? Уничтожение Темного Лорда должно подразумевать уничтожение всех этих… частей его души. Включая Грейнджер. — Гарри промолчал, но в молчании этом четко читался совершенно однозначный ответ. Малфой по очереди посмотрел на обоих гриффиндорцев: — Серьезно? Вы это серьезно? Да плевать на него! Как по мне — вытащить Грейнджер и дело с концом. Я планирую валить во Францию и вам советую.
— Что ж ты до сих пор тут, хорек? — угрюмо подал голос Рональд. Драко промолчал, только взглянул на него с привычным презрением. В самом деле, не будешь же расписываться в своем благородном порыве перед… ними. Кроме того, он и сам несколько стыдился того, что делает.
— Дело в том, Малфой, — Поттер говорил спокойно, но взгляд выдавал его ответное раздражение с головой, — и я думал, что это очевидно: нельзя просто забрать Гермиону. Мы должны уничтожить Волдеморта, пресечь любые возможности для его возрождения. Мне это поручил Дамблдор, — добавил он чуть тише, вкрадчивее, очевидно, для того, чтобы аргумент казался более весомым.
— А зачем он тебе это поручил? — скептически поднял бровь Малфой. Вопрос, казалось, поставил Поттера в тупик.
— Ради… Ради мира. Ради всеобщего…, — Гарри осекся. «Ага. Блага. Ради всеобщего блага, недоумки», — думал Драко с каким-то злобным удовлетворением, все больше разочаровываясь в собеседниках (не то чтобы он когда-либо был о них лучшего мнения). Поттер, вспыхнув, продолжил: — Это не имеет значения, Малфой. Только полный кретин может допускать, что возможно нормально жить при тирании Волдеморта! То, что происходит сейчас с маглами и маглорожденными… хуже и придумать нельзя.
— Кроме того, ситуация такова, что, кажется, с его нынешней политикой скоро и во Франции не будет безопасно, — поддакнул Уизли. — Да и в других странах тоже…
Драко глубоко внутри вдруг почувствовал себя странно огорошенным, вновь — мерзкое ощущение — оторванным от реальности; понял, что не имеет и понятия о том, что сейчас творится во внешней политике магической Великобритании. Газет он, по понятным причинам, не покупал, да и на последних собраниях, где ему «посчастливилось» присутствовать, благополучно пропускал эту информацию мимо ушей, не считая ее хоть сколько-нибудь важной для себя. Ясно было, что дело дрянь. Это было понятно давно.
— …Их осталось три. Надо сначала избавиться от змеи, потом останутся… двое. Один крестраж. И он сам.
— Так что ты предлагаешь, убить Грейнджер? — снова спросил Малфой, не веря, что они, ее друзья, говорят серьезно.
Поттер молчал. Уизли сглотнул.
— Так или иначе, ничего не выйдет, — покачал головой Малфой, откидываясь на спинку стула. — Грейнджер говорила, что абы кто не может просто швырнуть Авадой. Нужно, чтобы это сделал он сам. На правах «создателя» этой штуки. Но он никогда не пойдет на это. Спросите вашего «информатора», он не даст соврать, — он горько улыбнулся, вспомнив жуткую историю, рассказанную Ноттом накануне. — Либо, Поттер, ты предлагаешь сжечь свою дорогую подругу адским пламенем? Или проткнуть мечом Гриффиндора насквозь? Ах да, у вас же нет меча. А так вообще план шикарный, да?
Идиоты. Драко ушам своим не верил. Конечно, в глубине души он понимал: она сама предложила бы то же самое решение, легко пошла бы на это, она об этом говорила даже, но участвовать в этой дикости он не собирался. Ее образ возник откуда-то из недр памяти, ее — сидящей на кровати в гостевой спальне: «Не думай, что эта мысль не приходила мне в голову. Но это неосуществимо. Точнее сказать, это никак не поможет. Он же пытался убить Гарри, но это не помогло. Авадой он просто вытеснил осколок из оболочки. Но неизвестно, сработает ли это со мной, а если и сработает, то какой возымеет эффект».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Извини, Гарри, — проговорил вдруг Уизли, поворачиваясь к Поттеру, — не думал, что скажу это, но я согласен с Малфоем. С тобой я уже однажды попрощался, еще и с ней прощаться не хочу и не могу.
— Ты со мной попрощался, но, как видишь, вот он я, сижу перед тобой, живой и невредимый, — с жаром ответил Избранный. — Мало того, не просто живой, да еще и избавленный от этой мерзости, что жила во мне все это время. Так что, по-моему, это единственно верный вариант. Нужно только, чтобы вновь вытесненный осколок был уничтожен окончательно…
— Но тут, Поттер, мы снова натыкаемся на одну грандиозную проблему. Ты, по его мнению, был просто занозой в заднице, мальчиком из пророчества, он только рад был от тебя избавиться наконец-то. С ней все иначе. Ты даже не можешь представить, насколько сильно он бережет ее. — «О да. Так бережет, что сейчас она вообще неизвестно, в каком состоянии». Эти неприятные мысли Малфой быстренько отогнал. Гриффиндорцы переглянулись, и Драко, наконец, решился задать еще один вопрос, не дававший ему покоя: — Ладно. А может, есть какой-нибудь способ просто вытащить из нее это? Присоединить к остальному и убить все вместе, чтобы ее это никак не задело? Вообще, можно объединить душу обратно?
— Можно в теории, — ответил Поттер. — Профессор Дамблдор делился со мной кое-какими изысканиями на этот счет… Но сейчас это, так или иначе, невозможно. А главное — бессмысленно. Все равно слишком мало частей осталось. Если соединить оставшиеся куски, Волдеморт едва ли станет лучше и сознательнее себя на тот момент, когда он убил моих родителей и пытался убить меня.
— Хм… И все же, как это делается в теории? Сомневаюсь, что кто-то из вас желает сделать из Темного Лорда исключительно положительную и осознанную личность. Я думал, речь о том, чтобы объединить оставшиеся осколки, чтобы убить его легче было.
— Противовесом самой темной магии может стать только самая светлая, — Гарри знакомым жестом взъерошил себе волосы. — Интересно получилось. Эта штука вряд ли сработала бы с предметами. А вот с живыми существами… Но это все абсолютно бессмысленно, повторяю. Это невозможно.
— И что это за суперсветлая магия такая? — поинтересовался Драко скептически.
— Любовь, — просто ответил Поттер. Малфой поперхнулся. — Искренняя любовь. По идее, с ее помощью расколотая душа способна соединиться. Но это в теории. И это домыслы Дамблдора.
Сумасшедший старик! Драко знал, что он был не в себе, но чтобы настолько!
— Прости, а кто кого должен «полюбить»? Темный Лорд грязнокровку? Или она его?
— Малфой! — прорычал Рон, недовольный выбранным грубым словом.
— Вот уж точно кавалер, о котором она всегда мечтала… — ухмыльнулся Драко, чувствуя на самом деле, как что-то внутри него холодеет. В этом контексте нарисованный Ноттом образ бессознательной Грейнджер на руках у Лорда казался совсем уж жутким и противоестественным.
— Извините, но об этом даже думать смешно, — отрезал Уизли. — Это полный бред. Мало того, что он не способен на чувства, так еще и к Гермионе. Из идеологических соображений, — Драко хмыкнул. — Да и она к нему… он же… ты видел его вообще, Гарри?! Гибрид человека со змеей, и это я молчу про все остальное. В здравом уме ни одна… женщина на него не посмотрит.
— С тобой же Грейнджер как-то встречалась, а ты тоже далеко не Мирон Вогтэйл… — не смог удержаться Драко от колкости, и Уизли моментально вспылил, тут же вскочив из-за стола, а слизеринец, ухмыляясь, схватился за палочку.
— Чего ты сказал, Малфой?!
— Тихо, эй! — Поттер потянул друга за рукав, и Уизли опустился на стул, все еще пыхтя от злости. — Давайте сохранять спокойствие. Все равно этот разговор совершенно не имеет смысла. Давайте лучше подумаем вот о чем. Есть по крайней мере один крестраж, от которого мы без зазрения совести можем избавиться — это Нагайна. Насколько мне известно, она теперь не покидает мэнор. Так что нам нужно найти способ проникнуть туда. А что делать с остальными… проблемами, придумаем потом.