Драко сидел не шевелясь; было ощущение, что кто-то приложил его Петрификусом.
— Когда он успел попасть в тебя пыточным? — бесстрастным, ровным тоном спросил он, ощущая, как колотится сердце. Ему было плевать на самом деле, когда и за что. Он слишком ярко вообразил себе нарисованную Тео картину, слишком живо. Так, как будто присутствовал там сам…
Тот пожал плечами.
— После. Давал какие-то указания. Был совершенно не в себе, но, видно, взял себя в руки; причем, действовал удивительно четко и хладнокровно. Приказал Долохову привести кое-кого из медиков. Думаю, это значит, что она жива. Грейнджер, то есть.
— Кого? Откуда привести, из Мунго?
Он задавал вопросы машинально, на самом деле, пребывая в каком-то ступоре — прекрасно понимал теперь Теодора, который видел все это живьем. У того, видимо, вообще теперь концы с концами не сходились. Ну а он, Малфой, вовсе не собирался проливать свет на происходящее.
— Наверное. Ну кое-кто же у нас большой любитель разбрасываться ценными кадрами. Зачем он пришил Снейпа, по словам отца, до сих пор никто не понял. А без Снейпа… короче, он пожалел, наверняка, что Снейпа нет. Потому что он, помимо того, что зельевар, был еще неплохим таким колдомедиком. Ну или не был, но, тем не менее, умел кое-чего. Белла тоже, откровенно говоря, не последняя… боевой маг, великолепна в бою. Была. Отец всегда говорил. Завидовал даже. Это после Азкабана она двинулась, а до — так вообще шикарная женщина была.
— Он убил ее? — поинтересовался Драко безэмоционально.
— Да, в этом сомнений нет.
На какое-то время вновь воцарилась тишина. Теперь — вот ирония — пришла очередь Малфоя смотреть в одну точку. Ясно было одно — и тут Тео был, определенно, прав — ясно было, что Гермиона, скорее всего, жива и, как бы противоестественно это не звучало, находится сейчас в самом надежном месте из всех возможных. Темный Лорд ни за что не даст ей погибнуть, он сделает все, чтобы спасти ее, использует любые — законные и незаконные, темные и светлые — ресурсы, но вытащит Грейнджер. Как она могла попасться Беллатрисе? Что именно там произошло?..
— Я не думал, что выйдет так, — тихо выдал Тео. Малфой горько усмехнулся, моментально отмирая.
— Ты не думал? Ты, может, забыл, с кем имеешь дело?
— Нет, просто… Слушай, я не собирался… Я не думал, что Грейнджер пострадает. Слишком уж он о ней печется. Да и Беллатриса… Он же с ней это. Ну ты знаешь. Мне казалось, идеально разыграно! Виновными оказывались только те, кого Темный Лорд никогда не станет наказывать со всей жестокостью. Я не мог представить, что Беллатриса настолько слетит с катушек! Гриффиндорская заучка так удачно подвернулась мне в этом подвале, что глупо было бы не воспользоваться случаем. Еще и с палочкой!
— Откуда у нее взялась палочка? — спросил Драко, на самом деле, не интересуясь ответом и думая совершенно о другом. О том, что… что, по всей видимости, плачевное состояние Нотта было обусловлено еще кое-чем, одним-единственным крайне важным фактором: он считал себя косвенно виноватым в случившемся. И по факту… по факту Драко теперь думал так же.
— Понятия не имею. Может, Лорд сам ей отдал… Слушай, Малфой, они ведь смогли уйти, а это самое главное. Войны без жертв не бывает… — Драко услышал в его тоне нотки оправдания, и едва удержался от того, чтобы проклясть Нотта чем-нибудь нехорошим. — И ведь благодаря тому, что она там осталась, не ушла с остальными через камин, мы действительно многих жертв избежали, представляешь, что было бы…
— Избежали?! Беллатриса мертва! Грейнджер неизвестно, выживет ли!
Малфой выругался и встал со стула. Ему очень хотелось что-нибудь разбить, сломать, но он просто заходил по гостиной, как раненый зверь по тесной клетке. Безумие, чистое безумие. Нотт… Мерлин, почему, почему надо было оставлять Грейнджер в мэноре?! Умом Малфой понимал, почему. Но все его существо восставало против этого решения.
— Драко, — позвал Нотт.
— Да?
— Он вел себя так, как будто она для него дороже жизни.
— Она и есть его жизнь, — едва слышно пробормотал Драко, но Нотт то ли не расслышал, то ли не обратил внимания. — Извини, Тео, мне нужно поспать хотя бы пару часов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он, не в состоянии и взглянуть на Теодора, опустился на свою неудавшуюся неудобную соломенную подстилку.
— Я разбужу. Скоро явится Уизли, нужно будет уходить, — послышался голос Нотта где-то на задворках сознания. Драко отключился моментально.
***
Поспать удалось не больше пары-тройки часов. Нотт аккуратно растолкал его, как и обещал, и Драко, слабо соображавший спросонья, успел все же поразиться: Теодор теперь выглядел совершенно собранным, причесанным и даже отдохнувшим (не иначе особые чары!), от него даже пахло прекрасно — свежестью и каким-то одеколоном! Ни следа вчерашнего растрепанного и безумного вида. У самого Драко состояние при пробуждении было, напротив, совершенно отвратительным: как будто огрели по голове пыльным мешком и еще потоптались сверху. Мышцы ныли, глаза слипались, и было полнейшее ощущение, что кто-то щедро сыпанул в них песка. Он мог себе представить, как при этом выглядит — ведь и спал-то в одежде. С трудом поднявшись, наскоро привел себя в порядок, но результатом остался совершенно недоволен — особенно на контрасте с Теодором.
Наглухо занавешенные окна уже посветлели, камин не горел и, более того, все следы чужого пребывания (за исключением пыли, стараниями Малфоя канувшей в небытие) исчезли, как будто их и не бывало. И когда только Нотт успел прийти в себя настолько, чтобы позаботиться еще и об этом?! Опросить бы его обо всем прямо сейчас, даже интересно, что он рассказал бы. Но, как назло, времени на это совершенно не было; в «Нору», по словам Тео, вот-вот должен был явиться полноправный хозяин, чтобы потом отправиться на условленную встречу с Драко возле «Кабаньей головы», а спалиться перед Роном Уизли в том, что он пару суток прожил в его доме, наследнику древнего рода совершенно не улыбалось. Встречи этой, к слову сказать, Малфой ждал с относительным нетерпением. Несмотря на то, что он узнал накануне, несмотря и на то, что знание это осело комом в горле и камнем в груди, ему ужасно хотелось действовать и даже было любопытно, что Уизли сможет ему предложить. Теперь, когда все орденцы были благополучно вызволены из темниц Малфой-мэнора, Кингсли, должно быть, вообще не было никакого резона рисковать немногочисленными людьми ради одной-единственной девочки. Одно было несомненно ясно: теперь этот мерзкий дед (или как он там на самом деле выглядит) обязан будет признать, что Драко сказал правду насчет Грейнджер — все бывшие пленники видели, что она действительно там. И все это подтвердят. Но полагаться на Орден Малфой больше мог и не хотел, одной попытки хватило с лихвой. Жалкие трусы, вот кем они оказались во главе со своим Кингсли. А вот на Уизли, который, по иронии судьбы, был замотивирован ничуть не меньше, чем сам Драко, — еще как мог.
В том, что Гермиона выкарабкается, Малфой не сомневался, хоть страх за нее сжимал сердце ледяными клещами. Ведь в том, чтобы с ней все было в порядке, как ни парадоксально, были заинтересованы все стороны (а те, кто не был, уже поплатились за это). К слову сказать, этот страх за Грейнджер, эти мысли о ней, эта тупая невозможность просто свалить из страны с чистой совестью бесили Драко не меньше неадекватного Тео, толком не ответившего ни на один вопрос этим утром.
Бывшие слизеринцы — а теперь Пожиратели Смерти — вышли на виды видавшее крыльцо, и Драко, поежившись от холода, быстро надвинул на лоб капюшон теплой мантии. Утро было сырым и морозным.
— Не говори ничего Уизли, — бросил Тео, вглядываясь в туманную даль, на холмы. Драко сразу же понял, о чем речь. — Он с ума сойдет.
— Как скажешь, — Малфой пожал плечами и схватился за протянутую руку, тут же оказавшись прямо на условленном месте: возле входа в «Кабанью голову» — то есть именно там, где Рон Уизли окликнул его три дня назад. Приземление вышло мягким, Малфой даже не пошатнулся.