— Просыпайся, черт бы тебя побрал! — Зарубин снова тряхнул его. — Ты меня слышишь?
Сергий запрокинул голову и с протяжным стоном открыл, наконец, глаза. Но ему не было дела до Зарубина. Его серые глаза постепенно сфокусировались на Николь.
— Теперь ты должна уйти, сказал он ей.
Сергий попробовал встать, но при первой попытке рухнул обратно на стул. Он закрыл глаза и глубоко вдохнул, как будто призывая какую-то внутреннюю силу. Вторая попытка ему удалась. Он выпрямился во весь рост, и его крупная фигура нависла над доктором, медсестрой и санитарами.
— Надень робу, — приказал он Николь.
— Моя одежда в шкафу.
— Надень робу, — повторил он. — Одежда, которую тебе дали, была на тебе во время сегодняшнего грехопадения. На тебе больше не будет греховной одежды.
— Она не может покинуть больницу, — возразил Зарубин,— Для ее же собственного блага она должна остаться здесь. Хотя бы на ночь.
— Она исцелилась, — проговорил Сергий.
— Я не верю в это.
— Ты же видел сам. Метка демона исчезла с ее тела, подобно злым тварям, что кишели в ее душе.
Николь свесила ноги с кровати. Медсестра попыталась преградить ей путь.
— Вы не можете уйти, пока доктор вас не выпишет, — сказала она.
— Ее место рядом со мной, — откликнулся священник. — Она посвятила себя Господу, и Господь принял ее. Поэтому она исцелилась.
— Нельзя вылечить подкожную гематому молитвой, — не унимался Зарубин.
— Другие делали это до меня. Таков путь старцев.
— Русские суеверия, — возразил доктор.
— Глупец! — вскричал Сергий. — Ты же видел все сам. Разве ты не веришь собственным глазам?
— Он излечил меня, — с вызовом сказала Николь. — Вы не смогли мне помочь, а он смог. Моя нога здорова, — она приподняла сорочку. — Потрогайте еще раз, если не верите.
— Сверхъестественные исцеления — просто иллюзия, — похоже, Зарубин не желал принимать их объяснения. — Эффект совершенно не обязательно сохранится. Я видел сотни подкожных гематом, и ни от одной из них не удавалось избавиться так быстро.
— Тогда, возможно, тебе стоит начать молиться, — сказал Сергий. Его голос стал низким и приобрел угрожающие нотки. — Эта женщина теперь принадлежит Иисусу Христу.
— Я хочу провести кое-какие анализы, прежде чем выписать ее.
— Нет! Больше никаких анализов. Ты не посмеешь усомниться в деяниях Господа. Она исцелена, и пойдет со мной.
Он протянул Николь руку. Когда доктор Зарубин попытался встать у него на пути, епископ толкнул его. В палату вошли двое охранников, но тут же застыли на месте — Сергий обратил свой гнев на них:
— Назад! — скомандовал он.
Они отошли к дальней стене. Сестра склонилась над Зарубиным, положив его голову на свою пухлую ногу.
— Я не знаю, что вы, черт возьми, за человек, — злобно проговорила она. — Но у вас нет права приходить сюда и нападать на людей. Я вызову полицию.
— Я Защитник веры. Моя сила исходит от Господа. Никто из вас не смеет мне мешать.
Николь стояла рядом, чувствуя дрожь при звуке его голоса. Ей было жаль остальных людей в палате. Она видела в их лицах страх, и смятение, и нежелание принимать чудо, сотворенное Сергием. Но сама она больше его не боялась. Он исцелил ее.
— Я ухожу вместе с ним, — сказала она.
— Наверное, он загипнотизировал ее, — раздался голос сестры. Она говорит словно в трансе.
Доктор Зарубин поднялся на ноги, делая последнюю попытку остановить их.
' — Прошу вас, не забирайте ее, — умолял он.
— Теперь она принадлежит не твоему миру, — ответил Сергий. — Я и она будем трудиться для возрождения Святой Русской церкви, чтобы очистить ее от еретиков и вернуть славу и почет.
— Вы не понимаете, — сказал Зарубин. — По всему миру люди умирают от подобных кровоизлияний. Истекают кровью — и никто не знает почему. Скажите хотя бы, как вы остановили кровь. Я первый раз вижу, чтобы снимали такое состояние.
— Я был всего лишь инструментом, посредством которого изливалась сила, — сказал Сергий.
Николь закуталась в робу и ждала.
— Если вы уйдете сейчас, то приговорите остальных к смерти, — молил Зарубин. — Раз вы не хотите говорить мне, как вылечили ее, позвольте хотя бы провести тесты. Их результаты жизненно важны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сергий кивнул Николь, и она направилась к двери.
— На Руси кровоизлияние считается наказанием, сказал он. — Оно приходит в ночи. Тысячи людей умерли от этого за прошедшие века. Только немногим удалось пережить наказание кровью.
— Он сумасшедший, — сказала сестра.
Зарубин проигнорировал ее.
— Как выжили те немногие? — спросил он. Николь была уже в коридоре.
— Скажите мне, как они выжили! — прокричал Зарубин.
Сергий повернулся и темным силуэтом застыл в дверном проеме.
— Есть только один путь. Через вмешательство человека, который показал свою власть над кровью и умер в муках за сотворенные им чудеса. Человека, чье тело сожгли, а прах развеяли большевики и антихристы, покорившие Святую Русскую Церковь.
Он замолчал. Его глаза излучали энергию, и это чувствовал каждый в палате.
— Этот человек — Великий Святой и Заступник, перерожденный Иисус Христос, Григорий Ефимович Распутин!
При упоминании этого имени лицо Зарубина побледнело.
68
Комната, в которой находились Росток и Чандхари, имела много общего с камерой повышенной безопасности. Окна были защищены плотными металлическими экранами. Стекла были по периметру проклеены металлизированной пленкой с сигнальными проводками. Металлическая дверь имела самозакрывающийся механизм. Кроме того, возле стальных дверей в коридоре стояли вооруженные охранники, как и у входа в здание, и у обоих ворот. Проволока двойной ограды находилась под высоким напряжением. Все это превращало здание в нечто похожее на тюрьму. Чандхари же бесконечными расспросами походила на детектива.
Однако с ней Росток начинал чувствовать себя спокойно. Ему нравился ее подход и скрупулезность. «Может быть, дело в ее научном прошлом, — подумал Росток. — А может, так были натренированы все федеральные следователи?» Так или иначе, Росток смог посмотреть на вещи под иным углом.
— Кто еще находился в банке, когда открыли сейф? — спросила Чандхари. — Не обязательно в хранилище, а во всем здании?
Например, этого он не учел. Может быть, это имело значение, а может, и нет. В любом случае, вопрос был хорошим.
— Во-первых, там была секретарша, — начал вспоминать он. — Ее имя Соня Ярош. Ей как минимум девяносто лет, поэтому я бы не удивился, если бы во всей этой цепочке смертей она была бы первой. Но вчера утром я видел, как она преспокойно поливала цветы. Выглядела абсолютно здоровой.
— Девяносто лет, говорите? Как давно здесь поселились ее предки?
— Она и сама родилась не здесь — по-моему, в Петрограде — и эмигрировала вместе с ними.
— В Петрограде? — доктор Чандхари подняла взгляд от папки. — Вы уверены? Уверены, что эта женщина родилась в России?
— По словам самой Сони, она приехала сюда в 30-х годах.
— И она до сих пор жива! Невероятно! Отлично! Мы с ней свяжемся.
— Также там был банковский охранник, парень по имени Эдди Бьеласки. Он заходил в хранилище, когда Отто снимал отпечатки пальцев. Но Эдди, по-моему, в порядке. На следующий день он пришел на работу. Когда я приезжал в банк после смерти Зимана, он показался мне вполне здоровым. И насколько мне известно, все еще жив.
— Что вы знаете о его прошлом? Он не иммигрант?
— Он приехал вскоре после войны.
— Чудесно. Проверим и его тоже. Кто-нибудь заходил в хранилище на следующий день?
— Ну, об этом надо спросить работников банка. Я знаю, утром хранилище закрыли на дезинфекцию. Приезжали люди из министерства здравоохранения.
— И они провели дезинфекцию? Это обычная практика?
— Думаю, да. По крайней мере, если случается грязная или подозрительная смерть, место всегда дезинфицируют.
Доктор Чандхари достала из кармана халата резиновые перчатки.