Как только она ощущает присутствие возбужденного человека, она начинает двигаться к нему, присасывается и убивает, если только этот человек не будет лежать неподвижно и притворяться спящим. Вот, собственно, и все. Достаточно просто лечь, и она тебя не тронет. Но это сейчас. Возможно, вскоре она вырастет до таких размеров, что будет убивать даже спящих. Я не знаю. На самом деле, для тебя бы хорошо было отдохнуть, но времени нет. Поэтому поднимайся и пошли.
Ложкин с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. На траве лежали мертвые бабочки. Кузнечики больше не прыгали, и не было видно ни одного муравья.
– Не знаю почему, – сказал дед, – но на насекомых и мелких зверюшек она действует сильнее, убивая наповал. Уверен, что поблизости не осталось ни одной живой птицы.
– Нам еще долго идти? У меня подкашиваются ноги.
– Ничего, дойдешь. Вскоре нам встретится одна совершенно замечательная поляна.
62. Поляна…
Поляна, о которой сказал дед, долго не появлялась. Поначалу Ложкин настолько выбился из сил, что воспринимал окружающее лишь как одно бесконечное и бездетальное мучение; мучение это не имело форм, зато имело цвета, яркость и интенсивность; самым трудным было сделать шаг, а потом устоять на ногах, в эти моменты мучение становилось ярко-оранжевым и горячим, как раскаленный стальной прут, приложенный к телу. Затем он делал передышку, а после нее следующий шаг. Несомненно, все, что он ощущал, было влиянием тучи. На каждом шаге Ложкин проклинал себя и обещал себе, что никогда больше не позволит себе на нее взглянуть. Но прошло время, и ему стало легче.
Силы начинали восстанавливаться.
Они шли по лесу еще около часа, пробираясь сквозь сплетения узловатых ветвей, порою запутываясь в паутине, которая здесь была прочнее, чем хорошие шелковые нитки, обходя заросли плотоядных растений, которые выглядели совершенно невинно. Тропинок не было в этом лесу, который порой достигал совершенно непролазной плотности.
– Здесь нет зверей? – спросил Ложкин.
– Опасных поблизости нет, – ответил дед, – кроме безголовых змей, которые, скорее всего, не змеи, а просто большие черви. Зато много опасных растений. Что ты скажешь о ядовитых грибах, которые умеют плеваться ядом? Или цветках, гипнотизирующих тебя своей красотой до такой степени, что ты не можешь уйти и умираешь от истощения? Или о мхе, который выстреливает свои споры тебе в лицо, так, что ты слепнешь? Здесь имеются десятки таких подарочков. Уверен, что даже я не все их знаю.
– Тогда куда же мы идем?
– Я ведь не зря вылепил игрушку и послал ее впереди себя. Иди за мной, и все будет в порядке.
Наконец, они вышли на просторную поляну, покрытую шелковистой высокой травой, местами доходящей до пояса. Трава выглядела странной, и вначале Ложкин не понял, почему, но затем заметил, что в траве не было ни одного цветка. Зато над ней порхали разноцветные бабочки.
– Это совсем не бабочки, – сказал дед, – это и есть цветы, которые сами перелетают с одного стебля на другой. Эти растения научились обходиться без насекомых, размножаясь таким способом. Они совершенно безвредны. Смотри.
Он протянул ладонь к ближайшему порхающему цветку и выпрямил указательный палец. Цветок уселся на палец, устроился поудобнее и выпустил облачко желтоватой пыльцы.
– Кстати, эта пыльца может излечивать рак, гемофилию и некоторые другие болезни. Например, детский церебральный паралич. Достаточно лишь однажды ее вдохнуть.
– Может быть, мы возьмем ее с собой?
– Не нужно. У меня есть несколько засушенных цветков, они сохранили лечебную силу. Я храню их в шкафчике в моей мастерской. А сейчас идем туда.
Он показал на противоположную сторону поляны, где над лесом возвышалась внушительных размеров скала. Затем раздавил бабочку и отряхнул пальцы.
Перейдя травяное море, Ложкин увидел, что у подножия скалы имелась неглубокая пещера или, скорее, грот, выход из которого был перекрыт металлической, с виду серебряной, решеткой. За решеткой копошились странные существа, напоминающие крупных летучих мышей, раскрашенных в попугайские цвета: от бирюзового до ярко-оранжевого.
– Вот сюда мы и шли, – сказал дед. – Сейчас сделаем одно очень важное дело, и ты сможешь отдохнуть. А потом двинем обратно.
– Кто это? – спросил Ложкин. – Или, что это?
– У них нет названия. Правда, красивые?
Ложкин пригляделся внимательнее. Несмотря на яркую чистую окраску и правильно строение мордочек, существа казались ему довольно отталкивающими, и он сам не понимал, почему. Некоторые из существ уже заметили людей и сейчас ползали по решетке, жалобно поскуливая.
– Чего они хотят? – спросил Ложкин.
– Хотят, чтобы ты их выпустил. Но не выпускай слишком многих. Я бы посоветовал не больше четырех.
– Почему я вообще должен это делать?
– Потому что они тебя об этом просят.
– Но я не хочу их выпускать.
– Ты должен. Это единственный выход для тебя.
– И все-таки, кто это? Птицы или звери?
– Это не животные и не птицы. Дело в том, что сейчас мы с тобой видим разных созданий: ты одних, я других. Ты больше, я меньше. А на самом деле за решеткой нет никого. Там только пустота.
– Никого? Но я их ясно вижу, – возразил Ложкин. – Вот они.
– Их видят твои глаза, вот и все. А видят потому, что эти цветные создания – части тебя самого.
– Части меня?
– Части твоей собственной души. Эти существа – всего лишь символы. Каждое из них означает сжатую пружину внутри твоего сознания или подсознания. Но, стоит выпустить этого демона, и пружина распрямится. Тебе сразу станет легче жить. Ты станешь смотреть на вещи проще. Уверяю тебя, гораздо проще и правильней. Если ты выпустишь четырех, это изменит тебя навсегда. Ты будешь другим человеком. Твой дух освободится.
– А если я выпущу всех?
– Тогда ты сойдешь с ума, превратишься в животное в человеческом теле.
– Зачем мне это нужно?
– Понимаешь, – продолжил дед с интонацией бесконечного терпения, – ты, такой как ты есть сейчас, совершенно не годишься для тех дел, которые нам предстоит совершить. Ты слишком слаб и закомплексован. Не спорю, ты стал гораздо сильнее и жестче после того, как я предложил тебе жало сморва; моя терапия сработала. Но этого недостаточно. Ты все еще остаешься слишком много рефлексирующей нюней, ты не можешь принимать жесткие решения, ты еще больше баба, чем воин. Ты мыслишь абстракциями и не видишь того, что под ногами. Ты умен и имеешь отличное воображение, это хорошо, но этого недостаточно. Кроме ума, тебе еще нужна сила и разумная безжалостность. Не бессмысленная жестокость, нет, а просто умение добиться своего, не смотря ни на что.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});