– Вот и все, – сказал дед, – с этим делом мы пока разобрались.
Он наклонился, вытащил бумагу из-под окаменевшей руки женщины, быстро просмотрел ее и сжал в кулаке. Потом встал, обошел стол и нагнулся над остальными бумагами. Взял два листка и скомкал их тоже. После чего отвесил женщине сладкий увесистый подзатыльник. Она не шевельнулась, лишь дернулась голова.
– Что с ней? – спросил Ложкин.
– Не бойся, она ничего не будет помнить.
Он подошел к камину, взял зажигалку, поджег листки прямо на своей ладони. Потом выбросил пепел. Видимо, его рука не чувствовала жара; Ложкин сразу вспомнил Валю, которая обладала той же способностью.
– Сейчас мы ее разбудим, и она уйдет, – сказал дед. – Но это, как ты понимаешь, не решение вопроса. У меня есть свои методы, но я ведь не всесилен. Пока не всесилен. Как видишь, в этом мире я чужой. Я вынужден скрываться только потому, что однажды умер. Дурацкие законы, не позволяющие умирать, ха-ха. Но ведь воскресать не запрещено законом, правильно? Тогда в чем же дело? Не посадят же они меня за то, что я воскрес?
– Кто эти два человека, которых утопили в водокачке? – спросил Ложкин.
– А вот сюда ты не лезь, это мое дело… Они давно стояли у меня на пути. Я должен был разобраться с ними еще два года назад, да все руки не дотягивались. Собственно, их руки дотянулись до меня раньше. Как раз из-за них меня и убили. Но какой же я мужчина, если не могу отомстить, правильно?
– То есть, их убили вы? – ужаснулся Ложкин.
– А кто же еще? Конечно, не собственными руками. Для этого у меня есть исполнители. В этом городе я могу многое, этот город уже у меня под контролем… До некоторой степени, до некоторой степени. Сейчас все упирается в ту спору, которая у тебя на руке. Она так близко, а взять невозможно. Это меня бесит, ты понимаешь?
– Понимаю.
– Ты не понимаешь главного. Не понимаешь, в чем главная трудность. Каким бы сильным ни был я, но на земле найдутся люди посильнее. И пострашнее. Достаточно им только узнать. Понял? Они нас с тобой в порошок сотрут, за минуту. Самая тяжелая работа, которой мне приходилось заниматься все это время, – не допустить утечки информации. Если такая утечка происходила, ее нужно было срочно ликвидировать. Не считаясь ни с какими жертвами. И с человеческими в том числе. Игра того стоила. Она и сейчас того стоит. Если бы информация просочилась, меня бы здесь не было, а все то, что под домом, давно бы принадлежало бандитам или государству. Или государственным бандитам, которые пользовались бы всем этим в своих интересах. Вот этого я боюсь больше всего. Боюсь того, что в мою игру вмешается чужой. И я буду бояться этого до тех самых пор, пока ты не отдашь мне спору. Ты понял?
– Но что будет дальше?
– А дальше будет война, – ответил дед, – конечно, я пока оттяну ее начало насколько возможно. Я буду тянуть, пока не буду готов.
– А если я не справлюсь? Если я не смогу справиться с брызгуном?
– Тогда я найду другого исполнителя, – ответил дед, – это задержит весь процесс на неделю или на две. Мне бы не хотелось такой большой задержки; война может начаться раньше. Но, в крайнем случае, мне придется отступить и уйти в подземелье, там есть такие места, где меня уже никто не достанет. Видишь, на тебя возлагаются большие надежды. Я даже не злюсь на тебя за то, что сегодня ты проспал.
– Сколько людей всего вы убили? – спросил Ложкин.
– А разве в этом дело? С людьми можно делать вещи похуже смерти. Это с одной стороны. А с другой, с другой я сам этого не знаю. Ведь не обязательно убивать прямо, можно быть лишь одной из причин смерти. Здесь, в этом городе, уже давно идет тайная война, а войне всегда гибнут люди. И ваши, и наши. Почему ты не спросил, как много наших убили они?
– Как много наших убили они? – спросил Ложкин.
– Да почитай, всю твою семью, – ответил дед. – Но хватит разглагольствовать, тебя ждет дорога.
66. Дорога…
Дорогу он помнил хорошо. Вначале он дошел до опушки леса, а потом остановился. Дальше нужно было снова повернуть к городу, дойти до реки, потом вдоль нее, затем на север по улице Динамо-Корчагинской, по той самой улице, где гуляют смерчи, а карликовые дома пялятся на тебя пустыми глазницами. В конце этой длинной улицы будет вокзал и мост, а там до болота с брызгуном уже рукой подать. Однако, Ложкин не спешил. У него имелись свои планы.
Итак, он дошел до опушки леса и остановился. Достал камешек Ауайоо и щелкнул по нему. После третьего щелчка камешек включился.
– Ты все знаешь, – сказал Ложкин, – так что объяснять не буду. Что мне делать?
– Я тебя предупреждала, чтобы ты не будил меня таким способом, – ответила Ауайоо, – я отказываюсь с тобой разговаривать.
– Я спросил, что мне делать?
– Утопись. Меньше будешь мучиться. Дорогу к реке ты знаешь.
– У меня другой план.
– Какой же? – ехидно поинтересовалась Ауайоо.
– Для начала я собираюсь найти Творца, – ответил Ложкин. – Покажи мне дорогу.
– Зачем он тебе?
– Это мое дело.
Ауайоо задумалась.
– Что же, это идея, – сказала она. – Это может получиться интересно. Я покажу тебе дорогу, но, чтобы добраться до того места, где он прячется, тебе придется идти по лесу два дня и две ночи. Я посмотрю, как ты с этим справишься, сосунок.
– Я справлюсь, – сказал Ложкин. – Ответь мне на один вопрос. Дед, кажется, не догадывается о твоем существовании, а, когда он увидел зеркало истины на стене мастерской, он вообще не понял, что это такое. А ведь он здесь провел практически всю жизнь. Как это может быть?
– Я же говорила, что в одном только зеркальном озере существует бесконечность бесконечностей различных сущностей, – ответила Ауайоо, – поэтому никто не может знать их все. Никто не может знать даже малую их долю. Ты в самом деле решился пойти в лес? Один?
– Я уже бывал там однажды.
– В шести километрах от края леса начинается область истощения, – предупредила Ауайоо. – Сто лет назад там были проложены туристические маршруты; именно на этом месте посетители должны были чувствовать голод и жажду, останавливаться и подкрепляться потрясающими яствами, заранее приготовленными для них. К сожалению, теперь нет ни еды, ни питья, остались лишь голод и жажда, которые убьют тебя за несколько часов, если только ты не сможешь охотиться. А охотиться в этом лесу труднее, чем в Юрском Парке. Ты готов попробовать?
– Я взял с собой леску и крючок, чтобы ловить рыбу. Насколько я помню, в лесу есть несколько хороших прудов.
– А, так ты хорошо подготовился. Тогда иди. Вольному – воля.
И она отключилась.
Ложкин углубился в лес. Камешек Ауайоо сдержал свое слово: на его поверхности светилась едва заметная желтая стрелка, указывающая направление не хуже компаса. Ложкин старался быть предельно осторожным, он не подходил ни к грибам, которые, по словам деда, могли плеваться ядом, ни к красивым цветам, которые могли гипнотизировать приблизившегося человека. Цветы он видел лишь издалека; на гриб он однажды наткнулся, едва не наступив. С виду это был роскошный боровик на толстой ножке. Гриб выплюнул струйку яда, которая прожгла Ложкину штанину джинсов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});