Мне кажется, по-настоящему человек будет свободен, только если не будет следовать никаким законам, включая и тот, о котором ты написал.
– А что об этом думаешь ты?
– Ты действительно хочешь знать?
– Конечно.
Пандора вздохнула, с сомнением прикусила губу, затем пожала плечами и сказала:
– Извини… Но мне все это кажется бесполезным набором слов. Свободен или должен… Ты сам говоришь, что существует закон. И это закон, которому подчиняются не только люди, но даже бессмертные боги. И обсуждать что-то еще абсолютно бессмысленно.
– И что же это за закон?
Пандора усмехнулась:
– Этот закон называется судьбой. Все предначертано нам и неизбежно.
– Значит, я не виноват в том, в чем ты меня обычно обвиняешь: воровство, ложь, клятвопреступление? И если я буду еще что-нибудь злоумышлять, моей вины в этом не будет? Все это лишь судьба?
По лицу Пандоры скользнула тень беспокойства.
Кажется, что-то в Лешиных словах встревожило ее, но она постаралась изобразить улыбку:
– Разумеется. Но тогда и моя неприязнь к тебе не зависит от твоих или моих поступков и желаний. Это тоже судьба.
Леша усмехнулся:
– Понимаю… Но если мир таков, как ты говоришь, и все изначально предопределено, есть ли смысл что-то делать? Прикладывать усилия, чего-то добиваться, чем-то жертвовать?
– Разумеется. У всех есть долг. Долг перед богами, перед родиной, перед предками. И мы должны исполнять его несмотря ни на что. Несмотря ни на какие лишения или жертвы. В этом и заключается наша судьба. Если помнишь, Кассандра знала свою судьбу и стойко принимала ее, даже когда знала, что ее ждет смерть.
– Но при этом она, кажется, молила богов о ниспослании быстрой и легкой смерти?
– Молила… Ведь молитвы, по сути, единственное, что остается нам, смертным.
– Но ведь тогда выходит, что молитвы бесполезны?
– Не святотатствуй! – раздраженно воскликнула девушка.
– Извини, извини, – Леша обезоруживающе поднял руки. – Я лишь хотел сказать, что выбираю другую картину мира. Жизнь проносит нас через бесчисленное множество миров. Мы можем ничего не делать, устраниться от принятия моральных решений и положиться на волю случая, а можем сами выбирать себе дорогу среди этих миров. Этот закон – своего рода путеводная нить Ариадны, которая ведет нас в те миры, где жизнь протекает по выбранным нами законам. Поступай так, чтобы твой выбор мог стать всеобщим законом! Каждым нашим поступком мы укореняем этот принцип в реальности. Мы совершаем выбор не только за самих себя, но и за всех людей вообще, за всех, кто окажется в том мире, который выберем мы.
Девушка устало потерла виски и поморщилась, но уже без раздражения.
– Так это и есть святотатство. Ты не почитаешь богов, придумываешь какие-то нелепые законы и вообще занимаешься… – она выразительно развела руками. – Когда я впервые увидела твою рукопись, я ожидала прочесть о каких-то тайнах природы. Узнать о том, как устроен космос. Мир полон удивительных загадок: почему зима сменяет лето, что находится за краем земли, откуда берутся громы и молнии…
– Я думал, их метает Зевс во всяких святотатцев и грешников вроде меня…
Пандора нахмурилась и отвернулась. Похоже, этот разговор уже наскучил ей или стал неприятен.
– Прости, господин. Я вспомнила: Эфимия просила тебе передать, что ужин скоро будет готов. Кажется, сейчас как раз накрывают на стол.
Леша разочарованно кивнул.
– Конечно. Пойдем.
5
За ужином Алексиус не сводил с нее глаз. Пандора уже привыкла к его назойливому вниманию, но это было уже чересчур. В голове мелькнул образ голодного пса, сидящего у стола в ожидании хозяйской подачки. Она с трудом сдержала смешок, но тут же ей стало неловко за свои мысли. Девушка была в растерянности и не знала, что ей говорить и что делать, как относиться к Алексиусу. Если Агариста сказала правду и через несколько дней она отправится домой… У Пандоры перехватило дух, ее окатило волной страха и надежды. Но не оставляло и ощущение какого-то подвоха, какой-то хитрости и недосказанности. Чего же Алексиус хочет? Впрочем, чего он хочет, ни для кого не секрет… Но вот как он поступит?
Неожиданно она вспомнила их недавний разговор. Ведь она сама утверждала, что его поступки зависят не от него, а от воли богов. И помочь ей могут только молитва и вера. Почему же сейчас она пытается угадать его действия, а не волю богов? Но если прав Алексиус… По крайней мере, можно ожидать, что сам он поступит в соответствии с тем, что писал в своей рукописи. Как же там было? Поступай так, чтобы твой выбор мог стать всеобщим законом. В каком мире он хотел бы оказаться? В том, где все бескорыстно помогают беспомощной девушке, или в том, где беззащитной рабыней пользуются для удовлетворения своих прихотей и желаний…
Там еще было что-то про цель… Относись к человеку как к цели, а не как к средству… Интересно, рабыня – это человек? Может ли она быть целью и в чем состоит эта цель? Ах, да! Про это она тоже читала у него, только давно. Цель – создавать невозможное. Что же невозможного может создать беззащитная рабыня? Пандору окатило горячей волной нестерпимой догадки, по спине пробежали мурашки… Нет, глупо надеяться на это… Кстати, там было еще одно уточнение. К самому себе относись тоже как к цели. Что бы это значило? Не значит ли это, что свои желания нужно исполнять в первую очередь, даже если это невозможно?
– Я хотел поблагодарить тебя за вчерашний ужин, – разорвал повисшую тишину Алексиус. – Эфимия сказала, что это целиком твоя заслуга.
Пандора хотела ответить, что сделала это только ради гостей, но это прозвучало бы глупо.
Она просто улыбнулась:
– Я рада, что смогла оказаться полезной. Но я бы не справилась без помощи слуг, особенно Эфимии и Лины. Тебе нужно поблагодарить их.
Снова воцарилась тишина. Почему-то этот ужин выходил еще более неловким, чем обычно. Алексиус явно хотел поговорить, но не находил слов.
Наконец, он спросил:
– Тебя действительно интересует, почему зима сменяет лето, и откуда берутся громы и молнии?
Пандора чувствовала, что нужно поддакнуть, проявить интерес, задать какой-то вопрос. Но в ее мыслях царил хаос. Ее переполняли страхи и надежды. Не было сил на пустую болтовню. Но нужно было что-то сказать… Было бы забавно озадачить Алексиуса, поставить его в тупик…
Она сказала первое, что пришло в голову:
– Я бы хотела понимать твой язык.
– Выучить мой язык? – Алексиус растерянно смотрел на нее.
– Почему нет? Это было бы занятно…
– Я подумаю над этим, – неуверенно пробормотал он.
Конец ужина прошел в неловком