решительно, заряжая оружие попутно, вижу мельком Марину. Она что-то говорит, но я снова ничего не слышу — кровь шумит в висках, руки трясутся, а дыхание спирает, прыгает.
Мне по-настоящему страшно…
— Макс, твою мать! — сестра дергает меня за руку и разворачивает, но я откидываю ее хватку и хочу было повернуться к входной двери, когда замечаю Лекса.
Он спускается по лестнице голый по пояс, видимо только после тренировки, хмурится, не понимает, что происходит, но собирается спросить — я не даю.
— Отец звонил. Ревцов сбежал и едет на Мосфильмовскую.
Взгляд Лекса леденеет, а Жени издает то ли писк, то ли что-то типа него, закрывая рот руками, но это я замечаю так, на задворках сознания, потому что смотрю только на брата, которому дал обещание…
— Он убьет ее… — тихо произношу, а потом отступаю назад и хмурюсь, — Прости, Лекс…я не могу этого допустить. Прости меня.
Снова разворачиваюсь и, не давая никому и шанса меня остановить, выскакиваю на улицу, прыгаю в свою тачку и резко стартую. В этот момент, кажется, у меня есть ответ на мой собственный вопрос, почему меня так к ней тянет, и дело не в Лилиане. Я в нее влюблен. По уши. Она никогда не была никаким залогом, и никогда не было реальной необходимости держать ее рядом: Лилиану я бы легко прогнул, а Амелия никогда бы не рассказала ничего отцу — мне это все известно. Я хотел, чтобы она была рядом. Я не мог без нее. Она вызывает во мне такую бурю, которую я не могу контролировать, потому что я на ней завис по полной и абсолютно. Это так, мне не нужно никаких психоанализов, чтобы это понимать, хотя бы потому что мне плевать на все обещания и риски — если я не успею, мне на все уже будет насрать.
Амелия
Устало вздыхаю, осматривая гостиную, которая когда-то была просторной, а сейчас стала больше похожа на склад магазина. Везде коробки, пакеты с яркими названиями дорогущих брендов, которые я так и не открыла. Признаюсь честно, хотелось. Когда впервые получила заказ, который изначально был способом отомстить, раз уж мне дали платиновую карту, наверно я даже поняла Лилю — выглядело это роскошно. Руки так и чесались, и, к своему стыду, дочесались до позорного «отказа всех моих принципиальных моментов» — я открыла коробку, где лежало потрясающее платье от Шанель.
«Черт…»
Ругала себя знатно, и так стыдно было. Эти деньги не были моими, и тот факт, что я могла ими распоряжаться, бесил. Крыл даже, поэтому больше я не поддавалась на провокации своей любопытной половины, а сжимала кулаки и отравляла коробки к стене. Сейчас их накопилось просто миллион, а никакой реакции так и не последовало. Месть не была моим основным приоритетом, я хотела, чтобы он приехал, хотела попытаться поговорить еще раз, а все мимо.
«Уже неделю я сижу в этой клетке и медленно схожу с ума…»
Единственным существом, с кем могу поговорить — это белый котенок, которого мне принесли, а потом фактически сразу пытались отнять. Естественно я не отдала, — принципиально! — хоть и не хотела ее оставлять. В этом жесте была некая насмешка и, получив переноску с ней, я оставила белый комочек в прихожей. Ненадолго. Девочке это не сильно понравилось, она стала пищать, съежившись от страха перед чем-то новым, и я, закатив глаза, все таки забрала ее с собой на диван, а потом назвала ее Луной. Сейчас она, не подчиненная никаким принципам, лазила в ярко-красном пакете из ЦУМа.
Закатываю глаза, когда она падает вместе с ним и удирает в сторону прихожей, усмехаюсь.
— Будто это и не ты, да?
В этот момент я слышу звук открывающейся двери, и не могу контролировать радость, которая накрывает волной. Сердце замирает, потом бешено начинает стучать, улыбка появляется на лице, и как будто ее кто-то приклеил! Мысленно я оправдываю себя тем, что просто соскучилась по кому-то из своего «вида», хотя не могу сказать, что чувствую сильное одиночество. С курьерами, которые привозят мне мои заказы, могу трепаться свободно и достаточно долго, но и это никогда не признаю.
«Я радуюсь исключительно сработанному плану, а не потому что я по нему скучала! Пф! Еще чего!» — иду в сторону коридора и фырчу на себя, а руки сжимаю с таким волнением, что мурашки идут.
Но замираю, стоит мне остановится в начале коридора, потому что там не он. В квартире стоит какой-то грузный, огромный мужик, который тоже замирает, а через миг на его мерзкой роже появляется не менее мерзкая усмешка. Моя улыбка медленно тает…
— Так, так, так…У Максимилиана тут кое что спрятано? — тихо, заговорщически произносит, делая шаг в мою сторону.
Я же не могу пошевелится, смотрю на него и не могу даже мысленно пошевелится, потому что я узнаю эти глаза. Слишком уж часто видела их в кошмарах…
— Кто ты, малышка? — еще шаг, от которого в носу начинает дико щипать, — Ты его девочка, да?
Боже, как же это гадко звучит именно от него. Настолько гадко, что меня передергивает, он это замечает и ухмыляется только шире, демонстрируя золотой клык, как бы это не звучало странно.
«Ревцов старший…это он…» — звучит в голове приговор, который липким взглядом накладывается на все мое существо.
Так он привязывает меня теснее, присобачивает к месту, и я, как дура, подчиняюсь. Я. Просто. Не. Могу. Сдвинуться. С. Места.
Но так он действует только на меня. Моя отважная Лýна выпрыгивает, как самый опасный, верный защитник, прямо перед ним, выгибает спину, шипит. Ревцов опускает глаза на кошку всего на миг, после которого с силой пинает ее, откидывая в стену, по которой животное съезжает, обмякнув. Слезы скатываются с глаз, и я так боюсь, что он ее убил, но благодаря именно ей заклятие падает, и к телу возвращается способность двигаться, которой я пользуюсь, развернувшись вглубь квартиры.
«Бежать!!!»
— Не так быстро, девочка! — толстые пальцы хватают меня за волосы, рывком притягивают, и щеку опаляет его мерзкое дыхание, посылающее ворохи колючих мурашек, — Разве так встречают дорогих гостей?
Макс
Маловероятно, что Ревцов приехал один, но я ставлю на то, что людей своих он оставил внизу, ждать моего отца, а на этаже, кроме него, дай бог будет еще человека два. Так и выходит. Когда открываются двери лифта, который поднимает исключительно с парковки, я сразу же вижу одного бугая. Он удивляется, не ожидал, наверно, но я не