— хочется жалобно спросить, но я не делаю этого, а отворачиваюсь к окну, заканчивая этот разговор с послевкусием горького пепла на языке.
Очень сложно игнорировать то, что я услышала, а тем более то, что чувствую…К сожалению для меня, я действительно проникаюсь к ним всем сочувствием и большим пониманием, как бы не упиралась, не могу иначе.
«Точно дура…»
В итоге в квартиру я возвращаюсь в тяжелых раздумьях, с чувством, которое так и ворочается внутри — может быть у них действительно были мотивы? Мне все еще больно оттого, кем я стала в этой партии, это по-прежнему несправедливо и жестоко, подло, но теперь не так однозначно. И это бесит. Я смотрю в темноту перед собой, медленно снимаю куртку, и на меня наваливается новые мысли, а точнее возвращаются старые.
«Я здесь, твою мать, не при чем! Почему я должна расплачиваться за свою сестру, за их отца-ублюдка?! Почему я должна страдать?!»
— Знаешь…ты много говоришь, и я не могу отрицать, что говоришь складно, но… — перевожу на него взгляд и, хмурясь, тихо, без сарказма, а скорее с грустью, спрашиваю, — Скажи мне, Михаил Петрович, а чем вы отличаетесь от него, а я от Матвея?
Михаил Петрович молчит. У Михаила Петровича нет ответа на этот вопрос, а я и не жду его вовсе. Ступаю на холодный пол, сжимая руки, потом убираю волосы, набираюсь духа, так сказать, чтобы зайти в свою клетку на неопределенное срок…
Макс
Кажется, меня вырубило от неограниченного количества стаканов и скучных графиков, потому что когда я очухиваюсь, шея дико ноет. Меня слепят фары, пусть сначала я этого и не понимаю, но протерев глаза, осознаю.
«Это Миша вернулся…Стоп! В смысле?! Он только вернулся?!»
Резко встаю, мир начинает вращаться, поэтому на секунду прикрываю глаза руками, еще раз протираю их снова, даю всем вертолетам спуститься на площадку. Ладно, мне требуется чуть больше минуты, но я все таки разворачиваюсь и иду в гостиную.
«Плечо еще ноет…» — хмурюсь, крутя им по часовой стрелки, — «Чертова сучка…» — на секунду мне хочется подняться наверх прямо сейчас, чтобы снова ее поддеть, вызвать реакцию, а потом я вспоминаю: некого поддевать, Амелии там нет. Внутри стягивается канат, злость опять накатывает, и я ускоряюсь, завидев спину брата.
В гостиной не так много народа, и немудрено. После спектакля моей прекрасной пленницы, Арай с Кристиной ссорятся, Рома с Адель тоже. Здесь только Марина, Миша и Лекс, и они о чем-то тихо разговаривают, когда я захожу.
— Ты только вернулся?
Миша оборачивается. Сразу вижу, что что-то не так, и мне это «что-то» очень не нравится. Моментально напрягаюсь и делаю на него шаг, угрожающе шепча.
— Не говори только, что ты решил поиграть в благородие, твою мать.
— Прости? — усмехается брат, но я отбриваю все его улыбочки решительно.
— Где она?!
Молчит. Смотрит, оценивает, как Марина, которая делает это и сейчас. И Лекс делает. Он с интересом разглядывает меня, улыбается, что я вижу краем глаза, но не реагирую. Меня волнует только Миша.
«Чертов добряк, твою мать, если ты ее отпустил…»
— Она там, куда ты мне сказал ее отвести.
— Почему так долго?!
— Ты в чем-то меня подозреваешь? — приподнимает брови, а потом бросает взгляд на Лекса, — Поговаривают, что да.
— Ты не видишь никого, кроме своей жены, так что нет, но я все еще не услышал ответа на свой вопрос. Почему. Так. Долго?!
— Потому что я возил ее к Матвею.
Удар.
«ЧТО, ТВОЮ МАТЬ?!» — Марина орет мой же внутренний посыл, резко повернув брата на себя.
— Ты что?! Повтори!
— Я не попугай, чтобы повторять, — цыкает, убирая ее руку со своей, — Ты все прекрасно слышала.
— На кой хер?! — влезаю сам, делая на него шаг, — Я просил тебя это делать?!
— Она заслуживает знать.
— Знать что?!
— Наши мотивы.
Как мне хочется ему врезать, знает один лишь Господь Бог. Смотрю на него и еле сдерживаюсь, чтобы не накинуться, но Миша спокоен, как в танке. Отпивает свою порцию виски, пожимает плечами и смотрит в огонь с легкой улыбкой.
— Она ему понравилась. Сказал: привози еще.
— Не верю, что все прошло гладко… — Лекс вступает в разговор со смешком, на что Миша тут же кивает.
— Правильно делаешь. Она его в ванной на первом этаже закрыла, хотела сбежать…
— Я тебя сейчас убью.
— Макс, успокойся, — устало произносит, потирая глаза, — Я сказал, что она в квартире.
— И…
— Она передумала…
После я слышу потрясающую историю о том, как моего младшего брата закрыли в туалете, и как она «передумала». Меня кроет. Опять. И я не знаю почему: потому что все пошло не так, как я просил сделать? Или потому что ее нет здесь, а я безумно хочу ее увидеть? Особенно после этой треклятой истории…
— М-да…Они с Лилианой точно родственники? — усмехается Лекс, но Марина, все это время молчавшая, что для нее было странно, щурится сильнее.
— Но ты расстроен. И не ври, что нет.
— Даже не собирался, это бессмысленно.
— Почему?
— Когда я уезжал, она кое что сказала. Теперь это не дает покоя.
— И что же она сказала? — ядовито спрашиваю, опрокидывая сотую порцию виски.
Мне не нравится это настроение, а еще больше моя реакция. Я волнуюсь, сердце стучит, как бешеное, да что там? У меня даже ладони вспотели, а от взгляда Миши все только хуже становится.
— Ну?! Что за драматичная пауза?
— Она спросила, в чем разница между нами и нашим отцом, если она в такой же ситуации, как Матвей?
Звучит мерзко. Гадко. Мне это дико неприятно, и ожидаемо, злость только сильнее накатывает. Смотрю в сторону, пока остальные молчат и думают над услышанным, цыркаю языком.
«Эта сучка специально что ли?!»
Выхватываю свой мобильный. Сентиментальная глупость, которую я сделал сразу, как спустился вниз сегодня вечером, больше не кажется мне хорошей идеей, и раз так, надо это исправлять.
— Поднимись в квартиру, — четко командую, стоит абоненту на том конце сказать «алло», — И забери кота.
— Но…
Придурок с ресепшена моего дома блеет, как овца, что меня бесит только сильнее.
— Сейчас, твою мать! И не вешай трубку, я хочу слышать, как ты это сделаешь!
Отворачиваюсь, чтобы не видеть улыбочки семейства, от которых знаю, психану еще больше. Я прямо слышу, как Мара протягивает в свойственной ей игривой манере что-то типа: «Ага, ага, хочет он слышать…Ты ее хочешь слышать, признайся!»
«Ни за что! Хочу ее слышать?! Да чтоб ее и вовсе не было!»
Считаю секунды пока, судя по дыханию