- Да когда же Вы перестанете видеть во мне врага? – вздохнула Эмелин. – Им поторопиться надо, пока Филипп не начал выслеживать мальчика – я не могу ручаться, что он спокойно ко всему этому отнесся. К тому же сегодня мне пришлось сознаться, что Вы не отец ему. Им лучше уехать сегодня, Филиппу я придумаю, что сказать – он не заподозрит. По крайней мере, сразу.
Ренард протянул руку и легонько сжал дрожащую ладонь жены.
- Они уедут через несколько дней, - тихо проговорил он, сплетая свои пальцы с ее. – Куда – Вам знать не нужно.
- Я не хочу знать, куда. Вы простите меня, Ренард, - тихо проговорила Эмелин, поднося пальцы умирающего мужа к своим губам; она даже не пыталась сдержать слезы, раскаленными каплями падающими ему на руку. – Ренард, я ведь хотела... Я хотела Вам сама все рассказать еще тогда, перед войной... Но я не смогла. Я не смогла, Ренард. А потом Вы сами заговорили о наследнике… Я хотела рассказать Вам все, когда Вы вернулись с войны, но так и не решилась – Вы были добры ко мне… В какой-то момент я даже подумала, что Вы могли бы полюбить меня… Если бы не Филипп. Я ждала, что Вы прогоните меня, я цеплялась за каждую минуту, проведенную с Вами… Я хотела Вам сознаться, но я не смогла. Простите меня... Я бы никогда Вам не изменила, но тогда я не сдержалась – я так зла была на Вас... Вы избегали меня, а он... Он стал мне почти другом.
- Другом, - усмехнулся Ренард. – Все, что нужно было Вашему «другу» - это доказать себе самому, что он способен пробраться в постель к самой королеве.
- Я не знаю этого – может, и так… Ренард, это был один-единственный раз, я клянусь Вам... У меня никогда не было любовников. Никогда больше за все эти годы ни один не приблизился ко мне. Вы всегда были единственным, кого я любила. Но в тот день я была в отчаянии, я пыталась стать Вам настоящей женой, а Вы предпочли эту девушку-крестьянку... Вы представить себе не можете, что чувствует женщина, которой приходится делить собственного мужа с другой! Я ненавидела Вас, я ненавидела ее... А Вам не было никакого дела ни до меня, ни до моих терзаний. Вы всегда находили время на нее, я же была только ненужной помехой.
- Тереза-то здесь при чем?
- Ну Вы-то не врите мне, - нотки укора послышались сквозь всхлипы Эмелин – она и сейчас, как и в тот проклятый день, вновь и вновь переживала беспощадные муки ревности. – Для меня тоже нашлись желающие во всех подробностях рассказать о Ваших похождениях.
- Вот даже как? – Ренард даже нашел в себе силы привстать. – И кто же такой всезнающий нашелся?
- Какое это теперь имеет значение?
- Эмелин, кто? Риньес?
- Риньес.
- Тьфу ты, - чертыхнулся Ренард, откидываясь на подушки. – И Вы поверили этому проходимцу?
- Он, может, и проходимец. Подлец и сволочь. Но это не оправдывает Ваши измены, Ренард!
- Эмелин, с Терезой мы встретились, когда Филиппу уже исполнился год, во время праздника.
- Не врите, Ренард. Сейчас это ни к чему, да и я никогда не упрекала Вас. Не упрекаю и сейчас – но только враньем меня не оскорбляйте.
- Эмелин, это правда. Вы же знаете, Тереза прогнала меня сразу же после свадьбы – я не скрывал этого от Вас. Больше мы с ней не виделись. Эмелин, на тот момент я был абсолютно верен Вам, а Вас, простите за прямоту, просто трахнули как подзаборную девку...
- Я Вам не верю!
- Дурная баба... Хоть и благородных кровей. Вспомните, нам война грозила, я все время мотался на границу. При чем здесь Тереза? Мне физически было ни до нее, ни до Вас в то время.
- Ренард...
- Все. Оставьте. Что было, то прошло. Не хочу тратить остатки своей жизни на выяснение отношений, - тепло улыбнувшись одними уголками пересохших губ, проговорил Ренард. – Этьена не трогайте – это все, что мне нужно от Вас. И еще, будьте осторожны с Филиппом – добрый мой Вам совет.
- О чем Вы?
- Ко мне сегодня лекарь приходил – сказал, что меня отравили.
- Что?!
- Эмелин, не перебивайте, просто выслушайте меня – это может пригодиться Вам. Кроме Вас и Филиппа мне подозревать некого…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Ренард! Это уже слишком! – возмутилась Эмелин.
- Не думаю, что Вы могли решиться на это, а вот Филипп мог. Он меня ненавидит. И мой долг Вас предупредить: попытаетесь его против шерстки гладить – можете стать следующей. Будьте осторожны. А теперь идите и успокойтесь.
- Я останусь с Вами.
- Идите, - повторил Ренард. - Я хочу отдохнуть, да и мое общество Вам в тягость, я же вижу.
- Что Вы такое гово...
- Идите.
Эмелин кивнула и, зашелестев по паркету полами юбки, направилась к выходу – ей действительно не терпелось как можно скорее вырваться из-под этого задумчивого, лишенного укора и наполненного сожалением мужниного взгляда, который даже теперь ощущался позвоночником. Ей стало стыдно. Перед ним, перед самой собой, перед...
- Эмелин...
Она уже была возле двери, когда его голос вновь остановил ее. Не по себе. В каждом его слове теперь мерещилась неведомая угроза, призыв к ответу за прожитые годы и натворенные глупости...
- Да, - обернулась она.
- Скажите, что не имеете отношения к исчезновению Терезы.
Голос его стал жестче, беспощадней... Уж девчонку он ей точно не простит! Эмелин пошатнулась, побелела пуще прежнего, не сумела выдержать пытливого взгляда...
- Нет, - неуверенный голос предательски дрогнул. – Что Вы... Я не имею... Я б никогда... Нет-нет...
Ренард откинулся на подушки и побелевшими пальцами вцепился в простыню. Будь у него сил побольше – непременно удавил бы женушку!
- Убирайся, - процедил он сквозь зубы, отвернувшись к окну.
Дышать все тяжелее, пелена скупых слез не дает разглядеть ничего вокруг. Но ничего, совсем чуть-чуть осталось! Костлявая уже стоит возле постели – сегодня все закончится, он это точно знает! Сегодня... Быть может, уже сейчас... Найти в себе силы успеть простить... Сегодня все закончится. Сегодня – знаменательная встреча. Он уверен, она ждет его и помнит! И там, на бескрайних просторах, где нет тревог, печалей и разлук, он непременно отыщет свою маленькую фею с лесного озера, свою маленькую Терезу.
Эмелин выскочила из спальни. Не в силах идти дальше, облокотилась на дверь, содрогаясь в глухих рыданиях. Ту ночь она помнила очень хорошо... И девочку, не проронившую ни слова в свое оправдание, покорно склонившую голову перед венценосной особой.
Там, за дверью, все громче, все несдержанней становились хрипы... Он задыхался, а она так и не посмела войти к нему вновь. Стояла, умываясь слезами, и слушала, как за резной дубовой дверью умирает ее супруг. Отчаянный хрип становился все тише, все слабее...
Когда наступила тишина, внутри все оборвалось. Эмелин замерла. Недоверчиво , испуганно посмотрела на дверь, бледные пальцы неуверенно коснулись витой ручки… Женщина собралась силами и вошла в комнату.
Он лежал неподвижно, устремив взор в золотые завитушки потолка – будто засмотрелся, заворожился... Все кончено. Но ощущение, что он еще пока здесь, так ощутимо витает в воздухе! Эмелин подошла к кровати мужа и навсегда прикрыла карие глаза, еще несколько минут назад пытливо призывающие к ответу.
Тяжелые капли стучались в витражные окна Дворца, в тот же миг разбиваясь на сотни маленьких осколков – вот уже несколько недель земля изнемогала под палящим солнцем, моля о влаге. Сегодня, наконец, пошел дождь. Люди радовались, подставляя долгожданным каплям покрытые мозолями ладони, дети радостно верещали, так и норовя пробежаться по стремительно разрастающимся лужам, и никто представить не мог, что в эту минуту Королевство осиротело. Темные времена, лишенные Света, такого привычного для этих смеющихся людей, уже стояли на пороге...
Женщина в черном бархатном платье, чуть постаревшая за эти минуты, не решалась-не решалась, да все ж коснулась непривычно прохладной ладони мертвеца. Слезы с новой силой покатились по бледным щекам, едва стоило на мгновенье вернуться в те редкие минуты, когда вот эта самая рука, тогда еще горячая, как полагается южанам, ласково касалась тонкой кожи северянки.