пробормотал он, — даже форму новую пришлось выписать.
— О-о-о, — расхохотался Макги, — как девушки начали на нашего гусика в яблочках оборачиваться, так и ротный изувером больше не кажется! — солдат потянулся через стол, чтобы ущипнуть Вальдеса за румяную щёку (которая, впрочем, за эти месяцы весьма похудела и до «яблочка» уже не дотягивала), но тот увернулся и ударил его по руке, чем вызвал ещё большее веселье.
— Ах, простите, господин Вальдес! Теперь вас только той, синеглазой, можно пальчиком тронуть, куда уж нам, с грязными-то лапами!
***
На завтра планировалась торжественная встреча подполковника Тен, но с утра всех подняли на час раньше новостью о том, что новый командир просит заменить встречу построением, на котором он сам осмотрит полк.
— «Давайте без лишних спектаклей», говорит, — донеслось до Винтерсблада от группы офицеров, что курили неподалёку, — представляете, так и сказал: «спектаклей»!
— Да он, говорят, к самому Ортизу вхож, — ответил другой голос в компании, — вроде бы и переворот не без его участия был. Так что может себе позволить двери с ноги открывать!
Их разговор прервала команда строиться: из низких осенних облаков выплыл стального цвета дредноут.
— «ЗВ-12-90», — шёпотом прочитал номер стоявший рядом с Винтерсбладом Вальдес, — какая-нибудь «Звёздная вьюга»? — предположил он.
— Или «Заводной велосипед», — хмыкнул Бойд.
— «Зловонный ветер», — мрачно проронил Блад, и солдаты с удивлением уставились на ротного, впервые поддержавшего их междусобойчик.
Все дирижабли, кроме транспортных, имели имя, которое давал им капитан по первым буквам номера. Предыдущий полк подполковника Тен был приписан к «Небесной косатке», но это была явно не она, — для побывавшей во многих боях «Косатки» этот цеппелин был слишком новенький.
Дредноут против ветра зашёл на швартовку, сбросил анкерные канаты.
— «Заклинатель воронья», чёрт возьми! — Вальдес прочёл открывшуюся взглядам солдат свежую надпись. — Ну логично, конечно, что про птиц — они ж на островах священны, но как-то…
— Непоэтично? — ухмыльнулся Бойд.
— Ну да, можно было и покрасивше назвать.
— Зато сразу понятно, в чьих руках яйца, — хмыкнул Макги, — название-то явно не капитан дредноута придумал!
— Чьи яйца? — не понял Вальдес.
— Что-то мне подсказывает, что теперь и наши, — мрачно ответил за солдата Винтерсблад.
Трое человек в форме вышли из цеппелина и теперь спускались по бесконечным железным лестницам пристани. Внизу, на плацу, изнывал заинтригованный 286-й полк.
Наконец делегация оказалась на земле: высокий смуглый пилот с красивым благородным лицом и большими бархатными глазами — капитан «Заклинателя воронья»; лысый как коленка молодой (и сразу видно — старательный) адъютант подполковника Тен и сам подполковник, узнать которого по миндалевидному разрезу узких чёрных глаз не составляло труда.
Одного взгляда в эти пронзительные, как парные островные кинжалы, глаза, было достаточно, чтобы понять: такому человеку нет надобности повышать голос. При таком командире нормальный солдат даже дышать без разрешения не осмелится. И его вытянувшийся по струнке адъютант был убедительным тому доказательством. По плацу электрическим разрядом прошла волна энергетики Тен: резкой, как свободное падение, стальной и блестящей, с привкусом холодного моря и запахом высокого неба.
Выглядел подполковник весьма экзотично. Невысокий, лет тридцати пяти, прекрасного сложения. Виски гладко выбриты, по ним ото лба к шее спускаются чёрные татуированные птицы, вплетённые в сложный орнамент, и прячутся под воротником кителя. Смоляные, с контрастными белоснежными прядями ранней седины волосы по центру головы заплетены в косу, что змеится по спине почти до самого поясного ремня.
На плече, привалившись боком к щеке командира, восседала одноглазая сорока.
— Хренасе! — едва слышно прошелестел Вальдес, и очень точно выразил охватившие всех, включая Винтерсблада, чувства.
Новый командир, прямой и острый, чёрно-белый, как и его птица, производил сильное впечатление. И он был женщиной.
— Меня зовут подполковник Юна Тен, — раздался звучный голос, — обращайтесь ко мне «сэр» или «господин подполковник». Между собой можете называть меня Тенью, — ничего против не имею.
Она прошлась вдоль первого ряда военных, заложив за спину руки в чёрных перчатках и пристально вглядываясь в глаза солдат и офицеров. Перед Винтерсбладом задержалась на секунду дольше, прошила его острым, как стилет, взглядом.
Капитана ледяной волной окатило осознание того, что сегодня он забыл побриться (точнее, забывал об этом уже дня три, если не больше), и Тень уловила это осознание. Она едва заметно искривила тонкую чёрную бровь — это было замечание. Строгое. Такое, какое сам Винтерсблад делал своим солдатам громко и в грубой форме. Блад это понял, и подполковник не сочла нужным повторять выговор вслух. Бровь разгладилась.
Командир опустила взгляд, и желудок капитана тоскливо сжался: у его ног стоял Кукуцаполь. Уходя на построение, он запер Цапа, но что этому коту какой-то шпингалет! Сорока на подполковничьем погоне наклонилась и навела на Поля свой единственный глаз, словно прицел. «Ну всё, сейчас вышвырнут полосатого!» — подумал офицер и удивился тому, как огорчила его эта мысль. А Тен вновь ничего не сказала. Она лишь одобрительно кивнула, как будто кот был очень уместным дополнением к полку воздушной пехоты, и пошла дальше. Сорока, завалившись на бок, неуклюже отставила одну ногу и балансировала полураскрытым крылом, покачиваясь в такт хозяйских шагов.
«Птица была контужена, — откуда-то возникло в голове Винтерсблада, словно Тень сама передала ему эту мысль, — оттого ей сложно летать и держать равновесие. Чтобы выжить, ей пришлось забыть о том, что она — птица, притвориться кем-то другим. Вы с ней похожи, капитан».
Стальные крылья подполковника Тен
Под командованием Тен в 286-м полку всё стало иначе: не так, как при Ходжесе. Первую неделю «Заклинатель воронья» был поставлен в патруль, чтобы военные попритёрлись и к новому командиру, и к команде цеппелина, и к самому дредноуту, на котором им предстояло проводить большую часть времени.
— Я опять заблудился в этих чёртовых переходах сегодня утром, — пожаловался за завтраком Вальдес, и тут же получил от Бойда подначку про карту дирижабля, которую Вальдес должен себе нарисовать (ведь не зря же он так долго практиковался в рисовании стенгазет).
Юна остроту услышала.
— А ты, солдат, ни разу не свернул не в тот переход? — спросила она.
— Никак нет, сэр! — расплылся в довольной улыбке Бойд.