смысле – связана? Если я правильно помню, проклятье было наложено почти тысячу лет назад. А тебе – триста с хвостиком.
– Если считать с момента вылупления.
– Всё, я окончательно запуталась.
Сумрак чуть отстранился, сел передо мной, скрестив ноги, и взял меня за руку.
– Давай расскажу с самого начала. Помнишь, что среди драконов есть строгая договорённость о том, что даже во время войны мы не должны убивать друг друга? Так было не всегда.
Я застонала и качнулась вперёд, уткнувшись лбом в его грудь. Вместо того, чтобы прояснить ситуацию, он её, кажется, только запутал ещё больше.
– До проклятья войны между кланами были самые настоящие, и со временем вражда достигла такого уровня, что связь драконов разных стихий стала… запретной. Даже немыслимой.
– Но ведь среди вас много таких, у кого родители – представители разных кланов? – я выпрямилась, но оставила ладонь в его руках.
– Ты ведь знакома в основном только с теми, кто родился гораздо позже Великого Проклятья. А до него ситуация была другой. Да и популяция была куда выше.
– Ладно, – медленно проговорила я. – Продолжай.
– Несмотря на межклановую напряжённость, ситуации бывали разные. Время от времени всё-таки встречались драконы разных кланов, хотя такие союзы были обречены.
– Ромео и Джульетта, – кивнула я, и Сумрак непонимающе склонил голову. – Не обращай внимание.
– Однажды повстречались молодой дракон из Артасов и ещё более молодая драконица из Лоранов. Если верить тем, кто знал их при жизни, она нашла его на поле боя, серьёзно раненного, и втайне от своего клана вылечила, выходила. А потом понесла от него яйцо…
– С ними что-то случилось? – я осторожно прервала молчание. Сумрак, глядя в сторону, покивал:
– Что-то случилось. Они решили остановить эти войны. В то время Лораны приняли решение подорвать одну из артасовских шахт, чтобы лишить их большого месторождения некоторых металлов – в ответ на отказ выплачивать долг с процентами. Вот, парочка эта решила помешать. Встали прямо у входа в шахту, ещё и яйцо своё притащили. Думали, что Лораны одумаются.
У меня внутри всё похолодело от очевидной догадки.
– Не одумались?
– Не знаю. Лораны избегают эту тему. А те, кто там присутствовал, могут и врать о том, что они якобы просто не успели отдать приказ об остановке заклинания. Или оно уже было запущено безвозвратно.
– Они погибли? – тихо спросила я.
– Вроде того, – вздохнул Сумрак и замолчал, поглаживая мои пальцы.
– А потом… что было потом?
– Потом в месте их гибели, на руинах старой шахты, появился образ Великой Золотой Драконицы, которая сообщила сбежавшимся на взрыв драконам, что отныне они наказаны за бесчинства и братоубийства. Что девочки больше не будут появляться, и так будет до тех пор, пока мы не одумаемся. Тогда было принято соглашение о том, что никто и ни при каких обстоятельствах не должен убивать драконов.
– Только драконов? – я иронично выгнула бровь.
– Людей тогда в Виригии ещё не было.
Я вздохнула и, осторожно высвободив руки, прошла к окну, чтобы открыть его. Мысли были так далеко, что было всё равно на собственную обнажённость, хотелось глотнуть свежего воздуха и немного уложить всё в своей голове.
– А причём здесь ты? – спросила, чуть обернувшись.
– Помнишь яйцо, которое они взяли с собой в шахту?
Теперь уже я развернулась полностью.
– Не хочешь же ты сказать…
– Все думали, что зародыш тоже погиб, но он каким-то непостижимым образом выжил, несмотря на то, что оказался погребён под руинами шахты. Его нашли и выходили несколько столетий спустя.
Я прикрыла рот ладонью, во все глаза глядя на Сумрака, который закинул руки за голову и откинулся на подушки.
– Погоди. Так это… вот почему ты говорил: “Если считать с момента вылупления”! Но как ты мог выжить, несколько столетий пробыв под завалами?!
– Честно? Не знаю. Самому интересно. Яйцо должно было разбиться в момент взрыва.
Я присела на край кровати, не в силах сложить всю информацию вместе, в единую картину, а Сумрак прикрыл глаза, и лицо его выглядело непривычно блаженным.
– Меня долго никто не хотел принимать, – проговорил он. – У нас семейка эмоциональная, вспыльчивая. Вон вспомни моего отца. Это он уже успокоился, раньше кровь в нём кипела куда сильнее.
– Погоди, ты же ему, выходит, не родной сын?
– По крови я ему племянник. Но и родной мой отец тоже был головной болью клана, его горячая кровь в итоге его же и сгубила. Третий брат, отец Регана, однажды из-за любви к человечке чуть не лишил себя крыльев. Реган в нашей семье один такой… спокойный.
Я закусила губы и отвела взгляд, осознав, что Сумрак с рождения был сиротой, а дальнейшая история только усугубляла ситуацию.
– Первые тридцать с чем-то лет меня передавали от родственников родственникам. Выхаживали Лораны, по материнской линии, но им быстро надоело, что я постоянно орал. Отдали Артасам. Там то бабушка нянчила, пока мигрени не начались, то тётка пыталась воспитывать. Отец долгое время не хотел меня брать, потому что я слишком напоминал ему брата. Но в конце концов, когда от меня отказались все, принял в свой дом. Даже не знаю, был я таким сложным ребёнком, потому что меня никто не смог любить, или наоборот, меня никто не смог любить, потому то я был сложным.
Чувство, которое поднималось во мне с каждым следующим его словом, не описать словами. Что-то большое, тёплое, волнующее распирало изнутри, и этим большим так хотелось поделиться с ним, хоть чуть-чуть согреть его замёрзшую душу.
Встав на четвереньки, я подползла к нему и провела носом по чуть щетинистой щеке.
– Несмотря ни на что, ты стал другим человеком, – произнесла я и первой коснулась его губ.
Сумрак прикрыл глаза и ответил таким нежным, мягким поцелуем, от которого по коже побежали мурашки, и сердце взволнованно застучало – но не тем вожделением, которое преследовало меня последнее время, а чем-то принципиально иной природы. Спустя бесконечно сладостную минуту, я чуть отпрянула и заглянула ему в глаза.
– Нельзя же вечно жить прошлым.
– Я и не живу, – тихо ответил он, запустив пальцы в мои волосы за ухом. Я потянулась щекой к его ладони, и он приманил меня к себе, впервые по-настоящему проявив инициативу.
Наверное, в тот момент какой-то частичкой души я умерла и попала в рай. Даже если это всего лишь сон, вызванный больным воображением, и на самом деле я лежу в постели под присмотром мистера Эшли, даже если завтра Сумрак скажет, что всё это было ошибкой, хотя бы раз, хотя бы один раз, хотя бы