аборт». После того Маллесон написала Алеку Борну, известному гинекологу из больницы Сент-Мэри, и спросила, «рискнет ли он принять участие в cause célèbre[44] и провести операцию в больнице». Гвардейцев признали виновными и приговорили к лишению свободы и каторжным работам. Маллесон была уверена, что общественность «горячо поддержит прерывание беременности <…> в такого рода ситуациях» [15]. Борн согласился провести процедуру бесплатно и позднее сообщил Маллесон, что сам сдастся полиции. Он пришел к старшему инспектору Уолтеру Бриджеру 14 июня и сказал: «Я опорожнил матку и хочу, чтобы вы меня арестовали».
Суд над Борном начался 18 июля в Центральном уголовном суде. В соответствии с Законом о преступлениях против личности ему было предъявлено обвинение в «незаконном проведении аборта девочке». Мисс Х. подвергли невообразимо травматичному изнасилованию, но она была признана «нормальной» и «здоровой». В суде было объявлено, что имеющиеся у нее травмы не усложнили бы роды. Борну пришлось убеждать присяжных, что он выполнил свой долг по сохранению здоровья мисс Х. Он утверждал, что «обстоятельства зачатия» посадили «семена ужаса» в разум девушки. Несмотря на то что беременность не угрожала жизни мисс Х., она, вне всяких сомнений, обрекла бы ее на неизлечимые «нервные, психоневротические <…> и вторичные соматические заболевания».
Судья Макнахтен напомнил присяжным заседателям, что «желание женщины избавиться от беременности не оправдывает проведение операции», однако попросил их внимательно обдумать необычные обстоятельства дела. Мисс Х. была ребенком. Парламент не так давно повысил возраст согласия на секс с ужасающих 12 лет до 16. Тазовые кости пострадавшей до конца не развились. Ее беременность была не только незаконной, но и нежелательной с медицинской точки зрения. Необходимо было трезво оценить душевные страдания, которые девочка в настолько «нежном возрасте» испытала бы, если бы ее вынудили «выносить в своем теле» последствия страшного изнасилования. Присяжным предстояло определить, действительно ли Борн «умертвил ребенка», чтобы «сохранить жизнь матери». Они совещались 40 минут. Врача признали невиновным [16].
Оправдание Борна стало важным шагом на пути к репродуктивной справедливости, однако он был предварительным. Реакция на это дело показала, что в глазах закона и медицины аборт до сих пор не был правом женщины. Комитет Биркетта в опубликованном в 1939 году «Отчете об абортах» порекомендовал считать терапевтическое избавление от беременности законным, если врач стремился предотвратить «серьезные проблемы со здоровьем», а не только смерть женщины. В отчете также говорилось о «широкой поддержке» разрешения абортов в том случае, если женщина забеременела в результате незаконного сексуального поведения: изнасилования и инцеста. Однако сначала нужно было доказать, что оно действительно было незаконным. Если девушка или женщина решались заявить об изнасиловании, на степень доверия к ней влияли стереотипы о ее социальном статусе, нравственности и сексуальности. В отчете говорилось, что «аборт нельзя оправдать только на основании заявления о том, что беременность наступила в результате изнасилования».
Даже если пострадавшая оказывалась несовершеннолетней, комитет Биркетта не считал, что ей обязательно следует делать аборт. Разрешение на прерывание беременности в таких случаях стало бы «прямым стимулом к распущенному поведению девушек» [17].
К сожалению, многие придерживались таких же возмутительных взглядов, как первый гинеколог мисс Х., и считали, что девушки сами соблазняют мужчин, дают согласие на секс, несмотря на сопротивление, и «прекрасно понимают», что делают.
До введения в США законов о защите от изнасилования в конце 1970-х годов подробности о женской сексуальности и половой жизни могли использоваться на суде как доказательства ее распущенности, чтобы дискредитировать в делах об изнасиловании, нападении и жестоком обращении. В Великобритании только в 1999 году были формализованы законы, ограничивающие использование сведений о сексуальном поведении истца в качестве доказательств. Даже сегодня характер, действия, поведение, манера одеваться и внешность пострадавшей влияют на то, поверят ей или нет. Женщин часто унижают во время перекрестного допроса. Только представьте, как тяжело добиться справедливости в деле о сексуальном насилии, если на закон влияет настолько жестокое и предвзятое отношение. Судья Макнахтен описал мисс Х. как «обычную порядочную девочку, воспитанную обычным порядочным образом» [18]. В начале судебного разбирательства генеральный прокурор подтвердил, что пострадавшая девственница. Ее респектабельные родители понятия не имели, как найти человека, который может сделать аборт. Однако если бы мисс Х. была из «класса проституток» и прошла бы через то же испытание, Борн наверняка отказался бы прервать ее беременность. Поразительно, но он также категорически отказался бы проводить процедуру, будь мисс Х. «слабоумной», поскольку «она бы не испытывала психологических страданий во время беременности». Кроме того, его не волновало «качество» ребенка, рожденного у психически нездоровой или вынужденной зарабатывать на жизнь сексом матери [19].
Отчет Биркетта, по сути, предоставил интерпретацию закона врачам. Терапевтический аборт стал медицинской процедурой, оправданной только в том случае, если врач считал, что беременность приведет к тяжелым проблемам с психическим или физическим здоровьем. Комитет рекомендовал не менять закон, а только «прояснить» его. Осторожным врачам не нужно было соглашаться на аборт, если они считали, что жизнь женщины вне опасности. Если они все же соглашались, им требовалась определенная степень юридической защиты. В то время большинство уголовных дел возбуждались не на врачей, проводивших нелегальные аборты, а на простых женщин.
По мнению Макнахтена, разница между действиями уважаемого доброжелательного врача и людей, которые «делали это за деньги», была огромной. Судья недавно узнал о случае, когда «женщина без каких-либо медицинских навыков» поехала в Лондон, чтобы «вызвать выкидыш у беременной девушки». Ей заплатили 25 шиллингов, что сегодня составляет чуть менее 114 фунтов стерлингов. Через несколько секунд после введения инструмента «жертва халатности лежала мертвая на полу» [20]. В отличие от этой «хищной гарпии» [21], Борн был «высококвалифицированным» хирургом, который согласился провести аборт «без гонорара или вознаграждения», желая «облегчить человеческие страдания».
Демонизация неквалифицированных женщин и восхищение мужчинами-профессионалами так же стары, как сама медицина. В 1930-х годах ни юридические, ни медицинские учреждения Великобритании не были готовы признать, насколько важны услуги «неквалифицированных женщин» для тех, кто не был хозяйкой своего тела.
Хотя злоупотребления, безусловно, имели место, не все женщины, проводившие незаконные аборты, были безграмотными жадными мясниками.
Многие проводили аборты, чтобы спасать жизни, а не забирать их. Кроме того, не все профессиональные врачи оказывались так же великодушны, как Борн. Комитет сообщил, что