средний гонорар врача или женщины-непрофессионала составлял 2–3 гинеи, что сегодня эквивалентно 127–190 фунтам стерлингов. Некоторые именитые гинекологи брали за аборт до 100 гиней[45], то есть гораздо больше 5000 фунтов стерлингов. Комитет Биркетта был согласен с тем, что женщины всегда находили способ сделать аборт и редко шли на это «из эгоизма». Замужние прерывали беременность из-за бедности, безработицы или проблем со здоровьем. Некоторые одинокие боялись стигматизации. Однако в отчете не содержалось рекомендаций о том, как преодолеть социально-экономические трудности, стоявшие за ростом числа абортов. В нем ни слова не говорилось о том, что в материнской смертности и заболеваемости во многом виновен закон. Упрекать «неумелых» женщин, проводивших нелегальные аборты, оказалось гораздо проще. К сожалению, многим важнее было сохранять моральные принципы праведности, а не защищать самых уязвимых женщин в обществе.
К счастью, так считали не все члены комитета. Дороти Тертл, лейбористка[46] и борец за права женщин, была убеждена, что главная причина, по которой женщины из рабочего класса обращались за «немедицинскими абортами», упущена из виду. В своем отчете она объяснила, что нарушать закон многих женщин побуждала «повышенная фертильность».
Пока эта проблема не была бы «рассмотрена смело и честно, значительного прогресса достичь невозможно». Тертл была вице-президентом Группы по контролю рождаемости рабочих, Ассоциации членов лейбористской партии и аффилированных[47] групп, которые боролись за то, чтобы Министерство здравоохранения «признало контроль рождаемости неотъемлемой частью общественного здравоохранения». С 1927 года Тертл выступала за то, чтобы местные медицинские организации и родильные дома бесплатно давали женщинам из рабочего класса «научные» советы о контрацепции. При этом большинство членов комитета по-прежнему неоднозначно относились к необходимости «надежных, <…> безвредных и простых в использовании» средств контрацепции, доступных всем, а не только женщинам из среднего класса и обеспеченным дамам, которые обращались в клиники контроля рождаемости или к частным врачам, «предоставлявшим информацию всем, кто был готов за нее заплатить» [22]. Некоторые члены комитета лишь осторожно согласились с тем, что доступные «советы по контролю рождаемости» могли «облегчить трудности», связанные с нелегальными абортами.
Противники контрацепции, особенно члены религиозных организаций, боялись, что неограниченное «распространение противозачаточных средств» может «усугубить зло».
Возражения врачей, выступающих против абортов, были нелепыми. Доктор Мэри Колдуэлл из Союза католических матерей заявила, что диафрагмы вызывают психические заболевания, рак и увеличение матки. Валлийский гинеколог утверждал, что знает женщину, у которой развился «острый эрготизм[48]» после получения упаковки презервативов по почте [23]. Эти аргументы никто не принимал всерьез, но комитет продолжал придерживаться консервативных взглядов о том, кому следовало разрешить пользоваться контрацептивами. Организации здравоохранения могли предоставлять их только замужним женщинам, чье здоровье сильно пострадало бы из-за беременности. Чувства, жизненные обстоятельства и право выбора опять не учитывались. Контрацепция была аспектом медицины, и врачи должны были «диагностировать» потребность в ней.
Для Тертл «отказ в расширении <…> возможностей для тех, кто хотел бы увеличить промежуток между детьми», казался «отчаянной практикой» [24]. Группа по контролю рождаемости рабочих также признавала, что «чрезмерное деторождение» вредит женскому телу и разуму гораздо более коварными способами, чем те, о которых известно медицине. Однако даже для таких прогрессивных организаций контрацепция казалась скорее общественной необходимостью, чем индивидуальным правом женщин. Идея о том, что они должны контролировать свои тела ради облегчения медицинского и экономического груза, возложенного на страну, пронизывала межвоенную деятельность по планированию беременностей. В 1930 году Группа по контролю рождаемости рабочих объединилась с другими кампаниями и волонтерскими движениями, в результате чего был сформирован Национальный совет по контролю рождаемости. Благодаря этой организации «женатые и замужние» могли получить информацию о контрацепции в 20 различных клиниках, чтобы «увеличить промежуток между детьми или ограничить численность своей семьи с целью избежать плохого здоровья и бедности». Опять же, только те женщины, которые исполняли навязанный обществом долг, считались достойными контрацепции.
С конца XIX века рождаемость стала постепенно снижаться, что совпало с демографическими тенденциями в Западной Европе и США. Причины этих изменений сложны, но многие социологи и историки связывают их с расширением прав женщин, а также их образовательных и профессиональных возможностей. Культура репродукции также совершила переход от количества к качеству. Набравшись знаний о своих телах и фертильности, женщины стали лучше понимать, как ограничить размер семьи. Однако к 1939 году прирост населения в Великобритании достиг тревожно низкого уровня, став отрицательным. Антифеминисты теперь утверждали, что репродуктивный выбор не только отвратителен с религиозной и моральной точек зрения, но и разрушителен для нации. Национальный совет по контролю рождаемости сменил название на Ассоциацию планирования семьи — теперь цель этой организации заключалась не в том, чтобы ограничить рождаемость, а в том, чтобы улучшить качество жизни. Однако мир был на грани самой разрушительной войны в истории, и на прогресс в сфере достижения репродуктивной автономии повлияло то, что женщины превратились из покорных жен и матерей в героических защитниц тыла.
Весной 1941 года Министерство труда призвало женщин в возрасте 18–60 лет записаться на добровольную службу.
В декабре Закон о национальной службе (№ 2) впервые в британской истории позволил женщинам участвовать в войне. В первую очередь призвали одиноких и вдов в возрасте 20–30 лет. Они могли либо присоединиться к промышленной рабочей силе в области машиностроения, транспорта и изготовления боеприпасов, либо служить во вспомогательных структурах Королевских военно-воздушных сил или Королевского флота в качестве клерков, механиков, дешифровщиц и диспетчеров. Многие становились медсестрами, санитарками, учителями и поварами. Тысячи женщин вступили в ряды Женской земледельческой армии, которая культивировала почву, выращивала пшеницу, работала на молочных фермах и следила за лесами.
К 1943 году 90 % одиноких и 80 % замужних женщин работали, причем многие занимали места, ранее недоступные им из-за неравенства полов. Их вклад в тылу освободил мужчин для военной службы, и благодаря их труду сельское хозяйство и промышленность Великобритании в годы войны процветали.
Война разнообразила жизнь многих женщин. Чудесным образом идея о том, что они физически и психически слишком слабы для «мужской работы», исчезла. Однако женщины по-прежнему должны были не только работать, но и хранить домашний очаг. Изначально матерей с детьми младше 14 лет не призывали на военную службу, но с 1941 года число детских садов в стране стало расти, чтобы дать женщинам возможность трудиться.