личное, ты выходишь из себя. – Он еще никогда так не злился. – Не можешь смириться, что он обращает внимание на нее, а не на тебя.
– Неправда! – возмутилась я, прежде чем хватило ума остановиться.
– Что, думаешь, ты ему тоже нравишься? Вообще всем? Даже тем, кто любит других женщин?
Он отвернулся, свесил ноги с кровати и сел ко мне спиной.
– Послушай, он не такой, каким кажется.
Я провела рукой по позвоночнику, в самом низу, как он любил. Иззи отодвинулся.
– Он говорит, женщины, как собаки. Одним нужен длинный поводок, другим – короткий, но, пока ты подчиняешь их себе, они счастливы.
Иззи встал. Лицо его превратилось в злобную гримасу.
– Говорит, что ты считаешь себя хозяйкой положения, а мне нужно напоминать, кто ты на самом деле – просто сучка.
Он перевел дыхание. Казалось, он сам был в шоке от того, что наговорил.
– Иззи! – заплакала я.
– Давай взгляни правде в глаза, здесь всем заправляешь ты, и в этом вся беда, – уже спокойнее заявил он, казалось, раскаиваясь, но не останавливался. – На Грасу обращают больше внимания, чем на тебя. И не хнычь, не поможет.
Я не сдерживала слез.
– Чепуха.
– Нет, чепуха то, что я тебя больше не устраиваю и тебе нужен другой мужчина.
– Неправда.
Теперь слезы лились стремительным потоком.
– И это неправда.
– Я редко играю с Луисом в карты, но ты хочешь, чтобы я их бросил только потому, что развлекаюсь без твоего участия. Где же справедливость?
– Дело не в этом, а в том, что ты сам на себя не похож. Почти три года ты не брал в рот ни капли, а теперь вдруг…
Он подошел к кровати, наклоняясь надо мной.
– Признайся, Роза, ты просто избалованная и завистливая.
Он занес кулак, готовый ударить меня, и закричал:
– Я тебе не мальчик на побегушках.
Я ахнула и прикрыла рот рукой. Он застыл в бойцовской позе, потом словно внезапно очнулся и неловко уронил красивую руку. Он поднял с пола одежду и натянул на себя. Никто из нас не промолвил ни слова. Он ушел, даже не попрощавшись.
Я часто размышляла, а расскажи я ему, что Луис ко мне приставал, может, все вышло бы по-другому? Но я не рискнула. Хоть я и не соглашалась с Иззи, мне не хотелось разрушать жизнь Грасы. Луис предупредил меня, что его не сто́ит недооценивать, и я послушалась. В молодости я наделала столько ошибок, что не взялась бы тебе что-нибудь советовать, ma chère, однако, если бы я высказалась откровенно, того, что случилось потом, можно было бы избежать. Хотя вряд ли бы мне поверили.
Откровенно говоря, я и сама была не уверена.
Мне нужно было подумать: а не было ли в словах Иззи неприятной правды?
Вернувшись в тот же вечер домой без Иззи, я увидела в кухне за столом заплаканную Грасу.
– Что случилось? – спросила я, сев с ней рядом и взяв ее за руки.
– Сказала ему, – хрипло ответила она.
Я помолчала, подбирая слова.
– Обрадовался?
– Сказал, что слишком рано.
– И все?
– Нет, сказал, что не хочет детей, – быстро выпалила она, – что любит меня и хочет сохранить меня для себя, а я эгоистка, если подумала, что он поделится мною с каким-то ребенком.
Она смотрела на меня с растерянностью и неверием.
– Луис, наверное, был ошеломлен, – наконец сказала я.
– Я не понимаю. До сегодняшнего дня он был так добр ко мне. И вдруг словно подменили – злой, жестокий.
Я прикусила язык. А я-то думала, что лучше помалкивать.
На следующее утро, едва забрезжил рассвет, я проснулась от странных звуков. Сразу и не поняла, в чем дело, потом сообразила, что Грасу рвет.
Я вскочила. Она, в кремовой ночной сорочке, склонилась над унитазом в своей ванной, и на лбу у нее проступила испарина.
Я потрогала ее лоб.
– Ты больна. Я вызову врача.
И вышла в коридор.
– Нет-нет, – остановила она меня. – Слишком поздно.
– Что это значит?
Я остановилась, но не повернулась к ней.
– Вчера вечером перед уходом он заставил меня выпить вот это.
– Что? – спросила я, падая рядом с ней на колени.
Она достала что-то из кармана. Белую узкую коробочку.
– Это ваши таблетки, извините, он заставил меня их принять.
Она положила коробочку мне на ладонь.
– Сколько? – шепотом спросила я.
– Всю упаковку.
Я закрыла глаза, чтобы перевести дух. Когда я их открыла, она смотрела на меня заплаканными красными глазами.
– Всю упаковку?
Она кивнула, и ее снова вырвало.
Я отвезла Грасу в больницу, где она пролежала несколько дней.
Ребенка она потеряла, и ей нужно было время восстановиться после отравления. Когда Луис появился в следующий раз, я сказала, чтобы он забыл сюда дорогу.
На горьком опыте мы убедились, что с помощью таблетки можно прервать беременность. А познания Луиса в области фармакологии нас отнюдь не порадовали.
Глава 19. Шприцы
Иногда мне кажется, что мир сошел с ума. Только взгляни.
Бинт, антисептические салфетки, флакон с сывороткой крови и несколько шприцов. Что это? Как ты думаешь, ma chère? Дорожная аптечка от СПИДа. Может, это и глупо, но я всегда беру ее с собой в Бразилию. Около пяти лет назад доктор Майклс настоял, чтобы я на всякий случай возила ее с собой – мало ли что. Я всегда считала, что он перестраховывается, пока не встретилась за обедом в Рио с одной знакомой. Она-то и поведала, как обнаружила, что ее приятель встречается и с ней, и с мужчинами, очевидно, решив, что такое за измену не посчитают, как свидания с другой женщиной. Она потащила его в кожно-венерологический диспансер при местной больнице. Еще до того как у него подтвердился сифилис, ей первой вкололи пенициллин, а потом она, не веря своим глазам, увидела, как медсестра просто протерла шприц перед тем, как его наполнить лекарством и ввести в руку ее любовника.
– Шприцы, – сообщила она мне, – как ключи, деньги и помаду, всегда носи с собой.
Но я опять забегаю вперед… видишь ли, я все еще нервничаю по поводу сегодняшней встречи. Мне нужно выговориться, поделиться с тобой историей своей жизни. Рассказ меня успокаивает, но если я теряю нить, то кажется, что все рушится.
Когда я запретила Луису появляться в квартире, Иззи ушел в запой.
Никто из нас больше не говорил о Луисе, но что-то изменилось. И непонятно из-за чего, из-за перебранки или из-за пьянства. Он возвращался с концертов ночью с бутылкой в руке и засыпал перед телевизором.