Читать интересную книгу Время дня: ночь - Александр Беатов

— А так! В тебе сейчас говорит сам дьявол!

— Эк-ко! — Выдохнул он дым одновременно с междометием. — Сам, говоришь, дьявол?

— Ты находишься в зависимости от него. Он внушил тебе исполнять правила его игры. Вот, ты и шутишь всё в одном и том же стиле. Это называется "чёрным юмором", знаешь? И ты, как раб его, не можешь уже разговаривать по-человечески, нормальным языком…

— Это где ж ты, никак на Заводе, услыхал о нормальном-то языке? Может у дяди Коли программа испортилась, и он стал говорить по-человечьи?

— Да, не преувеличивай, ты! Я согласен, что на Заводах трудно говорить по нормальному. Мы сами придумали этот язык, точнее преувеличили, или выпячили тот, который тут в обиходе среди работяг и ремесленников… Но ведь, мы это придумали, как бы, невольно, в целях защиты от него. А вышло, что сами же запарываемся от этого и страдаем!.. Мы должны сопротивляться! Иначе совсем засосёт, и мы никогда не сможем друг с другом разговаривать о серьёзных вещах!

— Ну, хорошо! — Игорь вдруг переменил тон. — Как же тогда надо?

— Ты, ведь, Евангелие не читал… — начал Саша серьёзно, делая какое-то внутреннее усилие, чтобы не перейти на ядовитый язык, не сорваться на циничную иронию, к которой оба приятеля привыкли, считая её занятной игрой и даже формой самозащиты.

— Нет, не читал…

— А вот там говорится, как дьявол искушал Христа. Только Христос выдержал и не поддался всем его соблазнам, потому что с ним был Бог. А вот мы с тобой находимся под властью сатаны, когда играем в эти глупые игры. Сами себя запарываем, и ещё смеёмся, когда другому становится невмоготу.

— Так-то оно так, — ответил Игорь, действительно посерьёзнев. — Однако ж без этого будет совсем скучно… Ты покаместь был в больнице, мне тут приходилось только с Машкой пороть. А он, сам знаешь, "третий — лишний", наших шуток не понимает — родной Завод шибко уважает…

— Это просто — как дурная привычка. Надо придерживаться внутренних принципов. Надо работать над собой. И нельзя внешне быть одним, а внутренне — другим. Постепенно сделаешься одинаковым и снаружи и изнутри. Только ты сам можешь выбрать сейчас, пока ещё не поздно, каким быть: таким, как ты снаружи, как все, — и тогда огрубеть внутренне; или наоборот — изменить внешние привычки и следовать своему внутреннему голосу. А иначе будешь, как он… — Саша махнул рукой, указывая на человека, в телогрейке, с папиросой во рту, стоявшего неподалёку на коленях и "починивавшего" радиатор отопительной батареи.

— Дак, то ж дядя Коля! — воскликнул Игорь!

— Никакой не дядя Коля! А только — очень похож.

— И, правда! Наверное, это — его двойник! — засмеялся Игорь.

— Хватит… — устало отозвался Саша. — Прямо ж сказать ничего нельзя — сразу начинаешь порку! Один и тот же юмор… Одна и та же работа!.. Одни и те же люди!.. Один и тот же Завод!..

— Э!.. Ты Завод не тронь! Завод не просто один — он един и неделим!

— Запорол! Хватит! — взмолился Сашка.

— Ага! — улыбнулся Игорь. — Ладно! Это я только так, для проверки. Какой-то ты сегодня не такой! — Игорь бросил в сторону докуренную сигарету. — Пошли прогуляемся!

Товарищи направились в туалет. Рабочий день был в разгаре, поэтому даже там никого не было. Отойдя от писсуаров, они стали мыть руки. Краны на раковинах были разболтаны. Из пяти работало только три.

— Смотри! — воскликнул Игорь.

С этими словами он открыл посильнее воду и ловко отнял открученную от смесителя изогнутую трубку.

Брызнула струя воды, ударив в потолок.

— Атаз!! — закричал Игорь и, прихватив с собой трубку смесителя, ринулся к выходу.

Оказавшись за дверями, в коридоре, друзья резко перешли на спокойный шаг и, как ни в чём ни бывало, направились к раздевалке.

Там Игорь показал Сашке "трофей", вытащив трубку из-под халата.

— Видал? — похвастался он. — Больше не увидишь!

Он подошёл к чьему-то шкафу, отогнул угол металлической дверцы и просунул в образовавшуюся щель трубку. Трубка загремела, ударяясь о внутренние стенки шкафа и пол.

— У него их теперь целых три штуки! — добавил Игорь гордо.

— У кого?

— У Тольки, мастера моего. Я каждый день туда ему что-нибудь опускаю в подарок!

— Так, значит, и с остальных смесителей ты трубы посвинчивал? — догадался Саша.

— Конечно!

— Но ведь их нечем заменить! Краны и раковины — старые, нестандартные… Придётся всё менять напрочь…

— Вот-вот! Пусть полностью весь сортир ремонтируют! Убыток-то какой! — Игорь засмеялся, намекая на фразу некогда сказанную их учебным мастером — Летучим, когда ещё, будучи в ПТУ, он подловил Сашку, сбившего решётку с окна, так что три группы ремесленников, пробежав по ней ногами, превратили её в кучу разрозненных щеп.

— Так, ведь, это же подло… — робко заметил Саша, продолжая одновременно играть роль праведника, и в то же время, на самом деле не желая соглашаться со своим товарищем.

— Ха-ха-ха! — хохотал Игорь, согнувшись пополам от смеха. — Подло? А ты как хотел? Если б не подло было, то не стоило бы и делать!

— Сашка ничего не ответил. Он поднялся по небольшой лестнице, в три ступени, над которой некогда приятели ввернули электролитический конденсатор вместо лампочки, посмотрел на плафон, теперь уже закрытый намертво металлической решёткой, подошёл к столу и сел на него.

— Вот! Видишь? — Игорь указал на лампу. — Защищаются, суки! Кого-то заставили сетку поставить, чтоб больше никому в голову не пришло электролиты вворачивать! Ха-ха-ха!

— Нельзя, Игорь, так больше! — Начал Сашка, подождав, когда Игорь успокоится от душившего его смеха. — Зря мы подлости эти делали… Хоть это всё и смешно, всё-таки это плохо… Грешно…

— Грешно?! — Игорь подошёл к лестнице и облокотился о перила. — А не грешно этому Тольке заваливать меня работой?

— Да, но только зло надо пресекать в корне. Иначе мы его передаём дальше, размножаем. И уже другие люди, такие же как мы, страдают. Ведь ты же сам завтра придёшь в сортир руки мыть! И ещё пошутишь, скажешь: "Ах, суки, краны все посвинчивали! Проклятый Завод!" — Ты пошутишь, сам с собой или передо мной. А другой человек уйдёт с грязными руками и испорченным настроением. И может быть это будет твой мастер, и со злости он задаст тебе же вздрючку. Так что зло-то, в конечном счёте, обернётся против тебя самого. Вот почему Евангелие учит подставлять другую щёку, если тебя ударили. Это не значит, что стой и терпи. Это — идея о том, что лучше пострадать, чем позволять злу распространяться.

Саша умолк, проглотил слюну.

— Не знаю… Может ты и прав, — согласился сконфуженно Игорь. — Только трудно иначе… Трудно терпеть…

— Вот, тебя в колхозе избили… — продолжал Сашка. — А за что, знаешь?

— По пьяни…

— Да нет, не по-пьяни… Думаешь колхозник не заметил, кто трубу подложил в конвейер? Ему самому, конечно, не хотелось работать… Он пошёл к начальству доложить о поломке. А там его вздрючили, за убыток зарплату урезали. Вот он со злости-то вернулся и подловил тебя, когда ты поссать вышел…

— А откуда ты знаешь?!

— Я не знаю, а просто догадываюсь, как было дело… А как ещё иначе? Кому тебя надо было избивать? Не своим же заводским…

— Всё равно трудно это… терпеть-то… Да и надо ли? Ведь ты ничего этим не изменишь… Наоборот, насядут ещё больше…

— А почему ты не откажешься от работы, когда заваливают? Боишься? Чего? Ведь всё равно не уволят до самой армии… Ты просто мстишь своему мастеру и безликому Заводу… Мстишь неизвестно кому, исподтишка…

— Да брось ты… пороть! Сам-то кому мстил, когда трубки колол?

— Это же было давно… После этого многое изменилось…

— У тебя изменилось! А мне в армию идти! Погоди ещё! Смотри — и тебя забреют! Окажется, что зря косил…

В этот момент послышался звонок на обед. Игорь отправился в столовую, а Сашка — на улицу, чтобы побродить и поразмышлять.

Размышлять наедине с собой стало для него теперь самым любимым занятием, и как только выдавался случай, он не медлил им воспользоваться. После возвращения из отпуска, Саша жил особенной внутренней жизнью. Он много читал и даже записался на искусствоведческий факультет Подготовительных Курсов при МГУ, которые стал посещать после работы почти каждый день. Домой он приходил поздно, молился и сразу ложился спать, чтобы успеть выспаться. В молитвах он просил о том, чтобы креститься в Церкви и познакомиться с людьми, близкими по духу.

В МГУ было интересно. Несмотря на хронические недосыпы, Сашка с жадностью посещал занятия. Особенно ему нравились лекции по истории и литературе. Как-то раз он пригласил на лекцию Игоря. Большого труда стоило его приятелю, чтобы не заснуть, в то время как Саша едва успевал конспектировать. По дороге из Университета с сожалением выслушивал он скептические высказывания товарища по поводу услышанного материала относительно позиции автора в романе "Отцы и дети".