прикрыть одну боль другой. Во-вторых, тебе нужно покопаться в себе, чтобы выявить заветную изюминку. Времени у тебя до завтрашнего дня. Фразу придумаешь сам, она должна быть ёмкой и заинтересовывать в момент.
— Я ожидал большего от мозгового штурма. Тем более, от человека, который говорил, что знает меня лучше, чем я сам.
Виктор снова начал сверлить своего ученика холодным взглядом и долго ничего не отвечал.
— Борис, это конечно моё предположение и только, но это может быть твоя бунтарская натура, ёрничество и наглость.
— Может. Хотя наглых продавщиц в нашем магазине хватает, — Борис хотел поднять левый уголок губ, но сильно устал от изображения эмоций за день.
— Я думаю, ты научился уважать их труд.
— Встречи с Газоном хватило, — юноша упёрся ладонью в пол и уже собрался подняться, но сразу остановился и добавил. — Мы закончили?
— Мы закончили, возвращаемся в исходное положение.
— Ещё последний вопрос, — сказал Борис, поднимаясь. — Какой голос у Того, кто видит?
— Грубый, мужской. Такое ощущение, что у него сломана челюсть.
— Действительно, для каждого свой ТОТ. Ладно, по местам.
Купол открылся, и Виктор вывел своего ученика на тротуар прямо к тому месту, где на них напали одержимые. Он прочитал лекцию о серьёзном отношении к жизни, что могло произойти, не отнесись Виктор серьёзно к защите Бориса от одержимых. Затем мастер обошёл с ним здание тату-салона и показал своему подмастерью ту железную дверь, которая привлекла внимание юноши во время спуска с чердака. Улыбка не сходила с лица молодого унта и совершенно не подходила теме разговора.
— Знаешь, вот эта дверь и стена с той стороны выглядели так же, когда мой отец приобрёл это здание. Меня все называют правильным, чересчур правильным. Такой унт как я должен был уже давно демонтировать эту дверь и заложить проход кирпичами. Но мне не хочется, не могу до конца понять почему.
— Что не делается всё к лучшему.
— Знаешь, нет ощущения, что в этой двери есть что-то неправильное. Она была здесь до того, как я стал владельцем салона. Как думаешь, может всё-таки её убрать?
— Знаете, если в душе ничего у вас не скребётся, когда вы смотрите на неё, то лучше не трогать. А уж если хочется выдрать её из проёма прямо сейчас, то всё очевидно.
— Не думаю, что мои желания не пойдут вразрез с действительностью.
— Разве не глупо говорить «нельзя» самому себе, когда дело касается такого пустяка?
— Всё, что угодно может стать пустяком, даже закон мироздания.
— О, что-то нас занесло не в те дебри.
— Да, из-за какого-то пустяка. Остаётся только один вопрос. На что может пойти хинт или унт ради соблюдения правил, для их защиты, чтобы мир не рухнул без них?
— Мы всё ещё о двери говорим?
— Мы говорим о правилах и можно ли их нарушать. Дверь, которая тут совсем не к месту, может быть нарушением правила?
— Нет, это чушь, незначительная вещь. О ней даже не стоит говорить. Кому-то понравится, что она тут есть или то, что её нет. Не нагружайте свои мозги лишним грузом.
Татуировщик разглядывал дверь и молчал, а затем обратился к подмастерью:
— Всем не угодишь. Для меня проще, когда есть чёткое правило, что запрещает или разрешает такие двери.
Борис подошёл ближе и робко поднял руку и положил её на плечо мастера.
— Простое чаще всего неправильно. Виктор, вы же умный и опытный унт, я верю, что вы со всем справитесь, даже с таким пустяком.
Виктор подошёл ближе к двери, не обращая внимания на руку ученика на его плече. Татуировщик провёл вдоль полотна кирпичной стены и остановился на середине двери.
— Да, у нас есть дела и поважнее. Расспрашивай своих коллег как можно чаще, нам нужна любая информация.
Борис ничего не ответил и пошёл на выход. Виктор проводил его до первого перекрёстка, весь путь они молчали. На улицах становилось всё меньше людей и машин. Ближе к дому широкие освещённые тротуары сменялись на асфальтовые узкие дорожки, припорошенные светом одиноких фонарей. Для Бориса было важно, как можно скорее остаться одному, чтобы не улыбаться каждому встречному. О своей безопасности он не думал, унтов или хинтов бояться не стоит, благодаря двум уважаемым покровителям, но вот с людьми юноше не сладить: остаётся только упасть на землю и будь что будет.
Он уже видел верхушку своей многоэтажки, которую окаймляла в небе тусклая завеса от городского освещения. Под свет фонаря попала знакомая фигура человека в чёрной одежде и с широкой улыбкой. Подойдя ближе, Борис узнал в нём Кирилла, одетого в спортивный костюм. Он держал руки в карманах, глаза унта блестели в свете фонаря. Борис тоже скользнул ладонями в карманы и материализовал в левой светошумовую гранату. Юноша встал под фонарём напротив своего коллеги и ждал, что он ему скажет. Слева послышались шаги, которые тонули в шелесте короткой травы. К ним шёл высокий мужчина в пальто и с тростью. Аристократ начал говорить только, когда наступил на круг света:
— Борис, убей Кирилла.
Руки Кирилла дрогнули, но Борис оказался быстрее, он вытащил гранату и прикрыл глаза. Поле зрение его оппонента и Аристократа заволокла белая пелена, а уши наполнил звон. Раздался выстрел Беретты, и Кирилл упал замертво. Аристократ, потирая глаза, подошел к его телу и приложил два пальца к шее. Борис улыбался.
— Впредь я хочу, чтобы ты так же исполнял мои приказания, без колебаний и лишних слов.
Юноша кивнул и скрестил руки за спиной.
— Отнеси тело Рудольфу, пусть старый унт похоронит его со всеми почестями. Скажешь ему, что на него напали одержимые. Ты видел, как на него напали, но не успел вовремя.
Борис приступил к исполнению приказа незамедлительно, он перекинул тело Кирилла через плечо и на прощание сказал:
— Всё будет в лучшем виде. Старик мне поверит.
Аристократ провожал юного унта взглядом, пока он не скрылся в темноте. Только после этого развернулся и пошёл по дорожке под размеренный стук трости.
Истошный крик дяди Рудольфа напугал соседей, мужчина заливался слезами, сидя на коленях и покачиваясь над телом Кирилла. Пожилой унт обнимал его безжизненную и холодную руку. Рёв и всхлипывания резко прервались. Дядя Рудольф схватился за голову и упал на бок, прижимая колени к груди. Улыбающийся Борис подбежал к нему и поставил его обратно на колени. Юноша не знал, что делать с таким приступом. В прошлый раз, когда он внезапно случился у Ирины, то, так же быстро прекратился. Борис мог только предположить, что из-за возраста и более ярких чувств, превращение