мужчиной чашу. – Думаю, нам всем любопытно посмотреть, чем одарены инисские магички.
– Боюсь, я тебе не соперница. К тому же… – Канта покосилась на арку входа, – по-моему, к тебе идут.
В коридоре за дверью зашлепали босые ноги. Под арку ворвалась юная послушница.
– Тунува, Эсбар! – задыхаясь, выкрикнула она. – Там Сию…
Зал заполнился тихим ропотом. Тунува оглянулась на Эсбар. Та, с неподвижным лицом, дышала через нос.
– Иди, – сказала она. – Будь с ней, Тува. Я предупрежу Сагул и тоже приду.
Тунуве большего не требовалась. Бросив копье оружейнику, она поспешила за девочкой.
Звуки она узнала еще на подходе к родильной палате. Так вскрывается тело – в движении, не доступном ни мысли, ни познанию. Древние, бессловесные позывы (сжать, держать, толкать). И запахи: пота и трав. И чего-то наподобие глины. Запах тела, которое лепят из влажной земли. Она переставляла ноги, идя вперед, но каждый шаг уносил ее дальше в прошлое.
Палата больше походила на пещеру, чем другие помещения обители; ради душевного спокойствия здесь всегда стоял полумрак. Переход из лона в лоно – вот что ей виделось в первом смутном объятии, когда она крепко прижимала его к себе.
После очищения, во снах, эта комната вспоминалась ей не лоном, а могилой или ульем. Просто у нее в лоне не было меда. Не было пчел. Из тьмы она вывела его к смерти.
Сию скорчилась вокруг своего живота. Она подняла голову навстречу вошедшей Тунуве. Лицо было в слезах.
– Тува…
– Здравствуй, солнышко. – Тунува подошла к ней. – Я соскучилась.
«Этому не будет конца, – явилась ей непрошеная мысль. – Не будет конца боли. Не знать тебе ни дня покоя».
Она изо всех сил прижала к себе Сию, и та спрятала лицо у нее на плече.
Ее память сохранила все подробности родильной палаты. За два десятилетия ничего здесь не изменилось. Те же свечи, кувшины с маслом, свежее белье, тазики с горячей и прохладной водой. На очаге бронзовая статуэтка Гедали, высшего божества, отверзающего двери и лона, выпускающего из себя младенца Гедани с гранатовыми цветками в кулачках.
Рожая здесь, Тунува, как в плащ, куталась в любовь бывших рядом сестер. Ее родительницы к тому времени не было в живых – Лиру Мелим, подарившая ей жизнь, погибла, спасая эрсирских правителей от коварного нападения.
С Тунувой была Эсбар – дышала в унисон, утешала ее. Она оставалась с ней, когда отошли воды, когда ее крутили схватки, когда она тужилась. Это продолжалось всю ночь. Более тяжелых родов здесь не видели много лет.
Сегодня комната была пуста, только Денаг мыла руки фиговым вином.
– Денаг, началось? – спросила Тунува.
– Да, она достаточно открылась. – Ополоснув и вытерев руки, повитуха добавила: – Эсбар придет?
– Не надо больше никого, – хрипло проговорила Сию. – Только Тува.
Тунува, взглянув на Денаг, покачала головой.
– Не бойся, – шепнула она Сию. – Денаг столько детей приняла. И тебя тоже.
Она отвела ей за ухо влажную прядь:
– Ты готова?
Сию круглыми глазами уставилась на родильные кирпичи и долго не решалась кивнуть.
Тунува подвела ее к опоре и помогла устроиться.
– Согни колени. Денаг подхватит дитя, – сказала она, – а я удержу тебя. Все будет хорошо, Сию.
Денаг встала на колени у кирпичей, положив сверток с инструментами так, чтобы Сию его не видела. Встряхивая пеленку, в которую собиралась поймать новорожденного, она повторяла знакомую мольбу к Гедали:
– Первый родитель, отверзатель путей, страж жизни, дай ей силу. Сохрани ее и того, кто идет к нам. Кровь твоего лона пробудила поля, воды твоего лона породили реки, молоко твое вскормило землю…
– Мы готовы, – мягко обратилась к Сию Тунува. – Если ты тоже, начинай тужиться.
– Я не умею…
– Дыши со мной, медленно. Слушай свое тело, оно подскажет. Оно знает как. – Тунува направила ее дрожащую ладонь к животу. – Немножко похоже на боли при месячных.
«Еще разок, Тува. Поднатужься!»
Сию говорила с трудом.
– Хуже, много хуже, – выдавила она, и у нее вырвался тяжелый стон. – Тува, я не могу. Пусть это кончится.
– Скоро кончится. Дави вниз, – успокаивающе говорила Тунува. – Ты сама почувствуешь, что делать.
Сию вдохнула-выдохнула. Натужилась, и из ее горла вырвался крик, ножом ударивший Тунуву.
«Я с тобой… – Эсбар обнимает за плечи, напрягаясь при каждом ее рыдании. – Мы все здесь».
– Ну вот, Сию, – обхватив ее, говорила Тунува. – Ты молодец. Ты такая храбрая. А теперь еще разок.
Сию замотала головой, стряхивая слезы со щек.
– Сию, ты справишься.
– Не могу.
– Надо, – сказала Денаг. – Дитя должно выйти. А потом тебе можно будет увидеть сестер.
Сию залилась слезами. Тунува сдвинулась ей за спину, подхватила под локти, помогая справиться со своим весом.
Держа ее и глядя на прогорающие свечи, Тунува была не одна. Она снова была с Эсбар того дня, когда та принесла Сию, и снова ее окружала любовь. И снова она плакала от облегчения, когда Денаг подносила ей дитя – мальчика, чудесного сына для Матери.
Лоб покрыла испарина. Сию тужилась, протяжно мыча, и каждый ее всхлип, каждое содрогание тела отзывались в самой глубине души Тунувы. Призрак водил по ее лицу крошечными пальчиками. Призрак припадал к ее груди. Призрак плакал в темных подземельях памяти.
Она крепко зажмурилась, отгоняя те времена назад в бездну. Она нужна Сию.
Прошло более часа. Сию измучилась, тяжело дышала, но, сколько ни старалась, ребенок не шел.
– Со мной так же было? – спросила Тунува помрачневшую Денаг. – Ногами идет?
– Нет, но подозреваю, что лицом или лбом вперед. Так родилась Апая.
– Тогда все будет хорошо. – Тунува присмотрелась к ней. – Денаг?
Та ободряюще погладила Сию.
– Мне нужно понять, повернут ребенок лицом к крестцу или к животу, – шепнула она склонившейся поближе Тунуве. – Обычно лучше бы к крестцу, но здесь, если не ошибаюсь, это… сильно осложнит положение. Так или иначе, постараюсь развернуть его поудобнее.
– Не могу больше, – выдохнула Сию. – Не могу.
Она отшатнулась, почти отползла к очагу.
– Сию, – уговаривала, не отпуская ее, Тунува, – все хорошо.
– Я так устала. – Сию привалилась к стене, тело ее блестело от пота. – Гедали, смилуйся, пусть это уже закончится!
– Гедали с тобой. Слышит. – Тунува встала рядом с ней на колени. – Скажи, что ты чувствуешь?
Она видела страх в глубине ее глаз. Сию была воительницей, но никакие синяки и порезы не приучили ее к такой боли. Она не умела с ней справиться.
– Сию… – Тунува утерла ей заплаканные щеки. – Денаг нужно прощупать дитя.
Сию мотнула головой.
– Я здесь. Я с тобой, Сию. Поделись со мной болью.
– Не могу. – Голос у нее треснул. – Теперь я понимаю, как провинилась. Мать меня казнит.
– Нет, солнышко.
Тунува отвела ей от лица мокрые кудри, полотенцем промокнула пот. Она сама с трудом скрывала страх. Она ни разу не позволила себе подумать, что они могут потерять Сию, но роды всегда опасны, даже с такой умелой повитухой, как Денаг.
– Дай ей облегчающий настой, – сказала она. – Пожалуйста, Денаг.
Повитуха открыла коробку:
– Сию, у меня есть кое-что, чтобы на время притупить чувствительность. Настой безвреден,