осунулся. Сизые, нечисто выбритые щеки, тяжелые мешки под глазами.
Открылась дверь, в кабинет вошла Антипова.
— Можно? — Она робко улыбнулась.
— Да, да, конечно, — сказал он. — Садись, пожалуйста.
Ирина Васильевна взяла себе стул. Села.
— Олег, — тихо спросила она. — Что же теперь будет?
Он не ответил.
— Ты извини, что я тебе надоедаю, — сказала она. — Но так уж получилось, что вся надежда на тебя. На кого же мне еще надеяться? Больше не на кого...
Он молчал.
— Я прошу тебя, — сказала она. — Спаси отца... Умоляю!.. Во имя нашей... она запнулась, — прежней дружбы... Он сейчас для меня как последняя соломинка... Вся жизнь кувырком. Только-только стала в себя приходить. И вот... За что!
Она не спрашивала. Она утверждала.
Руднев вздохнул.
— Наши близкие никогда не бывают виноваты, — сказал он. — Виноваты всегда только чужие... Я же не упрекаю тебя, Ира. По-другому ты, наверное, и не можешь рассуждать.
— Почему? — возразила она. — Я все прекрасно понимаю. Отец что-то там нарушил. Не разобрался в схемах. «Пикап» зазря гонял. Упустил время... Но трубу же прорвало не по его вине. И прорывы эти, говорят, происходят систематически, каждый год. А это чья вина?
— Работает комиссия, она выяснит, — сказал Руднев.
— Чья комиссия?
— «Горэнерго».
— Значит, Постников проверяет Постникова?
— Следователь занимается. По факту гибели Макарова возбуждено уголовное дело.
— Но привлек он пока только моего отца. И кажется, никого другого привлекать не собирается?
— Не знаю, — сказал Руднев.
— Нет, Олег, ты все прекрасно знаешь, — возразила Ирина Васильевна. — Отца будут топить, чтобы себя спасти. Козла отпущения хотят из него сделать. А он... он же не вынесет тюрьмы. Это для него конец. — И тут Ирина Васильевна заплакала. — Люди вы или нет? — спросила она сквозь слезы.
Руднев поднялся. Подошел к Ирине Васильевне. Положил ей руку на голову. Погладил по волосам.
Она не могла унять рыданий.
Дверь в кабинет открылась, на пороге стоял Постников.
Ирина Васильевна вскочила, протиснулась мимо него, выбежала...
Георгий Андреевич вошел в комнату, сел на стул.
После долгой паузы он сказал:
— Я думаю, в акте надо указать все обстоятельства, смягчающие вину Антипова... Сколько раз мы ставили вопрос о квартирных телефонах для персонала. Разве это порядок: дежурный диспетчер вынужден объезжать всех по адресам?.. И потом, этот ужасный грипп у Иванова, высокая температура...
— Оставьте, Георгий Андреевич, — сказал Руднев.
Постников замолчал.
— Кого вы обманываете сейчас? — спросил Руднев. — Меня или самого себя?
Постников ничего ему не ответил.
— Хочу вас предупредить, — сказал Руднев. — Акт в том виде, как он готовится, я не подпищу.
— Причина? — спросил Постников.
— Вина возлагается только на диспетчера Антипова и на пострадавшего Макарова. Один плохо работал, а другой был пьян.
— Разве это неправда?
— Правда. Но не вся.
Постников усмехнулся.
— Вся правда! — вздохнул он. — Покажите мне человека, которому хоть раз в жизни удалось бы разглядеть всю правду.
— Почему? — спросил Руднев.
— А потому что она вот какая, — он широко расставил руки. — До небес и еще выше. А мы с вами люди небольшие, обыкновенные.
— Ничего, я попробую, — сказал Руднев.
— Как? — спросил Постников.
— Пока еще не знаю.
Постников внимательно посмотрел на него. Спросил:
— Полагаете, Антипову это поможет?
— Я сейчас думаю не о нем, — сказал Руднев.
— А о ком же, если не секрет?
— О нас с вами, — сказал Руднев.
* * *
Торжественно было в актовом зале заводского дворца культуры.
За столом президиума разместились Вера Игнатьевна Ванина, директор завода Виктор Яковлевич Соколов, представители общественных организаций.
Ванина, стоя, говорила в микрофон:
— ...Подсчитано, товарищи, что в приемные дни каждый третий посетитель приходит к нам в исполком по квартирному вопросу. И скажу вам совершенно откровенно, — она обернулась к соседям по президиуму, — каждый раз после такого приема я себя чувствую совершенно больной...
Директор завода Соколов понимающе закивал.
— ...Сидит передо мной человек, не манны с небес просит, а нормальных жилищных условий... Он их заслужил своим самоотверженным трудом... Мой долг как представителя советской власти обеспечить ему эти условия... А потому, товарищи, — голос Ваниной зазвучал торжественно, — мне доставляет огромное удовольствие объявить, что сегодня сорок семь передовиков вашего предприятия получают ордера на новые квартиры...
Первым зааплодировал директор завода Соколов. Егопримеру последовал весь зал.
— ...Первые три дома в новом микрорайоне сданы в эксплуатацию, — продолжала Ванина. — Когда мы его завершим, это будет один из самых благоустроенных и комфортабельных жилых комплексов города... Не скрою, товарищи, не все у нас шло здесь тихо и гладко. Имелись и споры, даже противоречия. Некоторые товарищи, — она искоса взглянула на Соколова, — пытались гнать одни квадратные метры, не думая, каково же будет жить на них завтрашним новоселам. Звучали и такие настроения: поликлиникак, мол, подождет, спортивные сооружения тоже подождут. Но это, товарищи, в корне неправильная позиция. Не одними квадратными метрами жив человек. Ему надо и лечиться, и развлекаться. Горисполком проявил тут настойчивость, и, надо сказать, дирекция нашего завода в конце концов нас поддержала. — Ванина обернулась к Соколову и лукаво ему улыбнулась: — Так, Виктор Яковлевич?
— А куда же от вас денешься? — сказал он. — Вы — наша власть.
Вновь прозвучали аплодисменты.
— ...И знаете что, товарищи, — сказала Ванина, — давайте-ка вообще почаще оглядываться назад и замечать, сколько нами уже сделано. Нам с вами есть чем гордиться... Посмотрите, как растет, цветет и хорошеет наш город... Только за последние пять лет открыты четыре новых кинотеатра, летний театр, стадион, Дворец культуры, где мы сейчас собрались. И все это появилось не само собой, не по щучьему велению... Это дело наших рук, товарищи...
Аплодисменты грянули в полную силу.
...Пожилой мужчина, сидящий в десятом ряду, с края, Ваниной не аплодировал.