class="p1">– Ты разве ещё не понял?
Он молчал, видимо, никак не желая отвечать на такие издевательские вопросы. Когда же всё та же знакомая, резкая рука вот вот снова вылетала из под стола, он каким-то чудом сумел её остановить.
– Как?
– Что как?
– Как я пойму, куда вы меня привезли?
– Ну не знаю. Например, вот в твоей безымянной карточке стоит, что ты со всем согласен. Как это понимать, а? – он протянул к его лицу какой-то дряхлый листок бумаги, на котором в графе «Имя, Фамилия» стояло – безымянный, а под словами «пол», несколько раз перечеркнутыми линиями, была еле влезающая буква «М». Но самое интересное, что внизу действительно была графа «со всеми предъявленными требованиями ознакомлен и направиться в *** никак не желает», под которой стояла какая-то закорючка, теперь, видимо, имеющая своего хозяина.
– Вот так вот, да? Расписался значит, а узнать, куда поедет, так и не узнал. Во ты даешь. Теперь ясно, чего у тебя тут всё триста раз исправлено. Да, с такими кренделями не просто, – сказал он с глубоким вздохом и немного жалким видом стал осматривать его худое туловище.
– Ты на двести восьмидесятой базе, дружок. Здесь, в ближайшее время, ты будешь помогать нашей стране. Сильно не переживай, всё окей буде… ой, хорошо всё будет. Не ссы. Ты главное работай. И тебе так сказать хорошо и родине, да, так? – снова спросил его он, на этот раз даже похлопав по плечу.
– Ты вообще за кого был то? На фашиста, вроде как, не похож, на хипстеров этих поганых тоже. Откуда ты нахрен такой появился, пфф – усмехаясь снова подбил его этот мужичок.
– Одиночка, – грустно, почти не задумываясь ответил он.
– Да? Серьезно что-ли? Ну я так и понял. Волосы смотрю длинные, борода. Одним словом – бармалей комнатный, да? Хаха – сказал он, начав немного смеяться. – Я даже, знаешь, что подумал сперва, когда тебя завели, – он поднес своё лицо прямо к его уху и осторожно, лишь через несколько секунд, сказал. – Что ты поп.
После этого он аккуратно сел обратно на свой стул, как-то робко начиная вертеться по сторонам и оглядываться, а после продолжил.
– Ну что умеешь то? Чем раньше занимался? Кирку держать в руках можешь?
Рома поднял свою ещё никак не отошедшую от непонятного удивления голову, смотря ему прямо в глаза и пытаясь показать, что он даже не знает такого инструмента, но для этого капитана такие вещи оказались довольно сложными.
– Ну, вижу, что умеешь. Значит, отправлю тебя к горнякам, да? Там им сейчас как раз люди нужны. У них вроде какие-то небольшие проблемы с техникой, ну поэтому… короче тебе там всё расскажут и покажут. Понял, да? Пожелания есть? – бегло сказал он, всё же на пару секунд замолчав в небольшом ожидании, – ну вот и славно!
По команде этого капитана внутрь быстро забежали чьи-то небольшого размера сапоги и в суете, словно для норматива, стали пытаться натянуть на его лицо всё ту же мокрую, грязную, с кусками его волос повязку. Он, кажется, уже сам не верил, что почти смирился с этой болью, поэтому свои равнодушием и сдерживанием эмоций на каком-то очень высоком уровне, очевидно, смог удивить их обоих.
Дальше вели по всё тем же пустынным коридорам. Протирать свои разбитые ботинки о тяжелый пол пришлось сначала наверх, наружу, а после снова в какой-то подвал. Там же его стали душить немного другие ощущения. Чувствовались куда более противные запахи, а ноги иногда наступали на какую-то слизь. Естественно, он уже примерно воображал, что будет дальше. Хотя бы на один ход. Это, кажется, должна была быть та самая бригада, увидеть которую, кажется сейчас было единственной целью, хоть даже довольно непонятной и возможно опасной.
На этот раз следующая камера оказалась не так далеко и буквально через минуту он уже стоял, медленно слушая, как возле ржавой двери с окошком по середине проворачивается ключ и она потихоньку отрывается, сразу же вместе с душным запахом набрасывая на него ощущение чего-то нового и немного страшного.
Нет, даже не немного. Когда ключ в двери крутился уже где-то за спиной, то это чувство проявило себя только с большей стороны. Рома стоял на пороге большой, даже очень, камеры, в которой точно кто-то был. Он слышал, как иногда раздавался какой-то скрип, а порой даже глубокие выдохи чьих-то заложенных носов. Много чего в этот момент крутилось в голове, но самое главное понималось точно – уже всё равно. Первым, что отчетливо пришлось услышать ему, были чьи-то шаги, подползающие к его голове всё ближе. Одновременно внутри него страх начинал бороться с равнодушием. От такого ощущения порой было противно даже ему самому.
Когда чьи-то грубые, потресканные руки спокойно коснулись лба, он немного содрогнулся, но потом всё же сумел расслабиться. Они остановились на его лице секунд так на десять, лишь передавая его коже свою теплоту и грубость, всё больше заставляя сомневаться в том, кто стоит перед ним? Всё это окончательно начинало настораживать лишь только тогда, когда подушечки их пальцев дошли до той самой повязки. Как он ни пытался, приготовиться к очередной боли у него так и не получилось. Что-то далеко не подвластное ему, уже расслабило всё тело так, как никогда раньше. Повязка с каждым еле ощутимым движением снижала свою тугость, а он в это время уже лишь старался сдержать себя на ногах от дикой усталости.
В ту самую первую минуту непонятной свободы, он как обычно лишь ухватился за свои глаза обеими руками, всё же через небольшие зазоры в пальцах уже сразу пытаясь разглядеть этого умельца. По небольшим бликам за первые пять, десять секунд удалось увидеть длинную, густую бороду, свисавшую с лысого лица, почти до уровня живота. Правда, это было всё, что он смог разобрать тогда.
– Тихо, тихо, ты так быстро голову не поднимай, – говорил грубый, басовый голос, стоящий как раз напротив. – Давай аккуратно, не спеша. Тебе ведь глаза твои ещё понадобятся, хотя, на самом деле не особо, – как-то по-доброму засмеялся он и сразу же сзади послышался целый гул примерно таких же резких и коротких бормотаний.
Роме всё больше не терпелось уже наконец взглянуть на того самого бородатого, лысого мужичка, излучавшего по-настоящему добрую энергию. Он через силу распахнул свои глаза и убрал руки, больно, но приятно смотря на этого человека и на всех тех, кого в этот момент смог увидеть за ним. Там, впереди, молча и пристально наблюдая за его движениями глаз, было