наступать сзади, он понял, что пора шагать. Идти пришлось по слегка замершей земле, иногда прерывающейся всё той же, что он уже ощущал раньше мостовой, которую теперь можно было почти легко осмотреть своими глазами. Дальше только больше хотелось поднять свою голову, но этого, конечно, так и не вышло. Ветер сбивал внезапно разгоравшееся желание так же быстро, как и чьи-то небольшие гулы по бокам.
Остановившись в каком-то месте, он стал слушать, как кто-то пытается выдать им информацию, но почти безуспешно. Иногда лишь доходили какие-то невнятные слова, типа – норма, часы, перерывы и ещё что-то, менее слышимое. Поднять немного свой взгляд он всё же сумел в тот момент, когда их бригадир из их строя шел к одному из людей в защите и брал какие-то бумаги.
Дальше снова пришлось шагать. На этот раз немного под наклоном вниз, всё менее ощущая тот самый ветер, что ещё несколько минут назад казался ему почти убийственным, особенно в какой-то непонятной, легкой одежде. Когда он поднял свою голову, то они были уже примерно на два метра ниже, чем имелась та самая мостовая. Его взгляд успел лишь разглядеть вдалеке какие-то слегка побитые колонны, очень хорошо напомнившие о тех самых портовых фонарях на Васильевском острове, смотреть в детстве на которые было одним удовольствием. Этот вид очень быстро закрылся и дальше, над головой, виднелись лишь земляные породы, затем переходившие во что-то, подобное большой, металлической арки. Ноги в какой-то момент стали наступать на рельсы, а люди, что раньше тесно шли с боков, теперь всё дальше расходились друг от друга. Те, что были в костюмах и шагали с ними, на последнем, более ярком участке света стали понемногу замедляться, а после и вообще остались на своих местах, лишь спокойно поглядывая на скрывающиеся в полном мраке тени черных людей, в числе которых был и он.
– Семеныч, мы там вам на втором километре всё оставили. Заберете, как дойдете. Не обессуть. Сил уже не было. Мы там всё покидали, как было и побыстрее наверх, – говорил ему невидимый, грубый голос, доносящийся откуда-то спереди.
– Не беспокойся, Андрей Михалыч. Мы люди не гордые. Найдем, – отвечал тот в ту же, как казалось, пустоту.
Пройдя ещё метров тридцать, впереди стали вырисовываться темные силуэты, которые всё больше приобретали человеческий вид. В какой-то момент их уже насчитывалось столько же, сколько было и их. Это действительно шли такие же худые и мрачные, все покрытые какой-то копотью люди, чьи взгляды, по праву, казались куда более вялые и безжизненные.
Далеко прошли то, – раздался с их стороны старый и хриплый знакомый голос деда.
– На метров пятьдесят, Василич. Как ублюдок то наш и приказал, – ответил всё тот же голос.
– Мужики!
– Да какие там? Быстрее бы уже добраться, да и дело с концом. Домой все хотят. Свобода шутка такая.
– Это точно, – вмешался Иван Семёныч.
Когда их тела, идущие прямиком на встречу, сблизились на самое, что есть близкое расстояние, все они, между собой, стали обниматься друг с другом, по всей видимости, таким образом выражая жест приветствия и одновременного прощания. Роме ничего не оставалось, как пытаться делать тоже самое. Он легко и неуверенно обнимал горячие и отдающие какой-то пылью тела, идущие навстречу.
– Это ещё кто? – вдруг неожиданно спросил чей-то голос, остановив всё то большое движение.
– Это? Это наш новенький. Рома.
– А чего это он такой… длинноволосый, с бородой ещё к тому же. Хм. Странно, – сказал тот самый Андрей Михалыч, с длинными усами, который, по всей видимости, был их главным. – Ты чей будешь? – более грубо и с какой-то опаской спросил он.
– Сказал, что одиночка. Заблудился, – ответил голос Ивана Семеныча.
– Одиночка? Интересно.
Вдруг, всё внезапно погрузилось в какое-то молчание, которое уже, как ощущалось, становилось более тяжелым и невыносимым.
– Ты смотри с ним осторожнее. Больно ж он мне сектанта напоминает. У нас такой уже был, помнишь? Зашлют ссученых, а потом ищи их, – сказал он и пошагал дальше.
Те, что шли из туннеля двинулись дальше, а их бригада всё ещё оставалась на месте, лишь только больше заставляя Рому пускать пот по всему телу. Вдруг, в какой-то один из тех неспокойных секунд, к мертво стоящему телу подошел тот самый злой и маленький дед, начав впиваться в его испуганное лицо.
– Если я вдруг узнаю, что ты к нам специально засланный, ох… – стал тяжело дышать он. – Лучше тебе самому здесь подохнуть. Поверь, – сказал он и немного задев его по плечу, двинулся дальше, поведя следом за собой всех остальных.
Роме хотелось сказать и хоть как-то доказать обратное, но всё таки больше внутри него был именно страх. Бояться пришлось даже своих мыслей, ведь, иногда, порой именно это, чего не хотелось понимать деду, и казалось его целью. Он ведь не был никаким горняком и уж тем более шахтером. Всё, что он мог делать, это… Да, кажется, дальше стоило лишь просто отбросить все эти мысли и просто идти.
Чем глубже они спускались вниз, тем почему-то теплее ощущалось всё внутри. Стены, которые иногда задевало его тело, казались слегка теплыми, а воздух, мертво стоящий в одном пространстве, даже мог согреть его замерзшие ноги. Всё ближе виделся яркий свет, горящий в метрах ста от них и отображающий лишь груды камней по бокам и какие-то установки. Плотная веревка, всё это время лежавшая прямо под рельсами, заканчивалась на стоящих близи железных тележках, которые лишь яснее отображали ту самую работу, что ждала и его тоже.
Зайдя в тупик все, кроме него, почти сразу же окружили Семеныча, рассматривая те листы бумаги, что он разворачивал в своих руках и слушая какие-то наставления. Их новичок в этот момент лишь пытался разглядеть ту самую каменную глыбу, стоящую впереди них. Она казалась примерно метров пять высотой и почти столько же шириной, в которую впивалась какая-то необычная конструкция, с виду похожая на ту самую, пожирающую машину, что приходилось видеть ему раньше по телевизору или в интернете, правда, на этот раз она была гораздо меньше и проще.
В какой-то момент, когда вокруг уже началась суета и все то и дело бегали по разным сторонам, запуская какие-то шумные аппараты и прочую технику, к нему подошел тот самый, что тогда, первый раз в камере снял с него повязку и громко, сквозь гул сильный, крикнул – Илья!
Почти сразу рядом оказался тот худенький, молодой паренек, что ещё некоторое время назад давал ему печенье и немного улыбающимся взглядом стал слушать то,