Первый разряд по боксу, увлекается охотой.
Сайкин отложил карточку в сторону.
— Так, следующий. Витебский Альберт Юрьевич. Сорок пять годиков, в прошлом работник советской торговли. Две судимости, обе разбой. Одно время выпивал, а выпивши, черт его путал, выходил людей щипать. Сейчас не берет в рот ни капли. Женат, растит сына шести лет. Завел свою торговлишку: коммерческий магазин, так, ширпотреб, спиртное, обычный ассортимент. Кроме того, держит двенадцать палаток, совладелец кафе «Пингвин». Образование незаконченное высшее. Единственная страсть преферанс, компания своя, узкая.
Сайкин отложил карточки, поднялся и заходил по комнате, заложив руки за спину.
— Каждая группа объединяется по какому-то принципу, — сказал он. — Я долго думал, что общего у этих совершенно разных людей? Не мог понять, хоть тресни, не мог этого понять. Между ними нет ничего общего, разве что возраст — они почти ровесники, разница в возрасте год другой. Оказалось, все куда проще, чем я думал. Эти люди познакомились на студенческой скамье. Все они учились на одном курсе, в одном вузе. Можно сказать, студенческое братство.
Сайкин присел на подоконник, через форточку ветер внес в комнату горсть снежинок. Другой вопрос, кто в этой группе ключевая фигура, кто заводила, мозг всей команды? Думал сперва, Грищенко, опытный, волевой, все задатки лидера. Но из тех сведений, что дошли до меня, как раз Грищенко проявляет наибольшую осмотрительность в делах, не действует с кондачка, не любит риск. Ему бы и в голову не пришло избавиться от Плетнева.
Он снова взял в руки карточки и откашлялся.
— Но вот он, наш главный герой. Лазарев Виталий Станиславович. Это не только мозг всей компании, но и их мешок с деньгами. Самый удачливый. Генеральный директор компании «Русский Север» со стопроцентным иностранным капиталом, ежедневный оборот около ста тысяч долларов. Фирма закупает сырую нефть, арендует мощности на нефтеперерабатывающих заводах, производит бензин и солярку. Затем экспортирует готовые продукты. Когда цены на горючее на внутреннем рынке стали расти, вдвое уменьшил долю экспорта и продолжает его сокращать. Теперь большую часть солярки сбывает внутри страны. Лазарев управляет этой лавочкой. Прекрасный семьянин, двое детей.
— Это все?
— Нет. Вот, наконец, последний экземпляр, чудом затесавшийся в эту компанию в силу семейных обстоятельств.
Сайкин положил последнюю бумажку на столик к остальным.
— Это некий Климов Александр Александрович, волею случая свояк Лазарева, точнее, родной брат его жены. Учился на художника, но образование не завершил. Дважды разведен, мечтает разбогатеть. Живет в основном на случайные заработки и подачки Лазарева. Не работает, скрытый алкоголик. Из страстей и увлечений — одна собака, ирландский сеттер. Считает себя личностью творческой, пытается писать маслом. В прошлом фарцовщик, мелкий перекупщик, матрешечник с Арбата. На всех своих начинаниях прогорал. Живет в однокомнатной квартире, половые связи — случайные. В убийстве Плетнева скорее всего не замешан, кишка тонка.
— Значит, исполнитель убийства Плетнева тебе неизвестен? — Еремин почесал затылок. — Здесь лучше бы начинать как раз с него или с них. Ну да ладно, исполнитель — это всего лишь наемник, платный статист. Таких сейчас за пятачок пучок.
— Если нужна дополнительная информация…
— И этого пока достаточно. — Еремин потянул свой стакан навстречу. — Позвоню тебе завтра, скажу, когда встретимся в следующий раз. Понимаю, время поджимает, но здесь дело серьезное. Если все закончится плохо, сделай на моем надгробии такую эпитафию: «Здесь покоится прах Анатолия Константиновича Еремина, человека, никогда не платившего налогов». Если я и платил, то только налог на дружбу. Нет, потомки этого не поймут.
Еремин погладил блестящую лысину.
— А теперь, если понравился, забирай коньяк и проваливай. Я буду выпрашивать индульгенцию у Господа Бога.
Глава 16
Пашков, не спрашивая, щелкнул замком, дергая дверь на себя. На пороге, вытирая ноги о резиновый коврик, стоял Сайкин.
— С кем это вы так оживленно беседовали? — спросил он. — Ваша полемика слышна даже за дверью.
— Сам с собой, — потупятся Пашков. — Таковы мои привычки.
Он чувствовал, что смущен, и злился на себя.
— Теперь я понимаю, почему соседи по коммуналке не имели ничего против вашего переезда на новую квартиру.
Сайкин поставил на пол спортивную сумку, расстегнул пальто и полез в стенной шкаф за вешалкой.
— Вы неприятный сосед. Слишком говорливы.
— У вас тоже манеры не из приятных, — сказал Пашков, только сейчас обратив внимание, что от Сайкина исходит стойкий свежий запах спиртного, а в руке он держит бутылку коньяка. — Заявляетесь к ночи, без предупреждения. Еще и подслушиваете под дверью.
— Я не подслушивал. — Сайкин освободился от пальто и снял обувь. — Надо дверь обить, а пока — полемизируйте потише. Слушайте, а вы и в своих книгах спорите сами с собой?
— У меня нет более серьезных оппонентов, чем я сам.
Пашков наблюдал, как Сайкин извлекает из кармана газету. Бросилось в глаза, что гость выглядит уставшим, а белки глаз красные, то ли с перепоя, то ли с недосыпа. Пашков провел гостя в комнату, а, вернувшись на кухню, поставил на плиту чайник, порезал колбасу и хлеб, открыл банку соленых помидоров. Когда с подносом, заставленным закуской, он вернулся в комнату, Сайкин, сидя в его кресле, читал газету. Пашкову пришлось довольствоваться стулом.
— Вот дочитываю интервью с самим собой. — Сайкин показал пальцем на газетную страницу. — Гладко написано. Белов начирикал. Знаете такого?
— Уж знаю, — отмахнулся Пашков.
— Хорошо пишет. — Сайкин одобрительно кивнул. — Оставлю вам, читайте.
— Не оставляйте, — отказался Пашков. — По мне, заборы лучше этих газет.
— Смотря на чей вкус, — дочитав, Сайкин бросил свернутую трубочкой газету на стол. — Идея материала такова: современный предприниматель должен оставаться гражданином своей страны, решать многие социальные задачи, до которых у государства пока не доходят руки. «Мы задолжали нашим старикам, общество виновато перед ними», — процитировал себя Сайкин. — Пришлось ради такого дела немного пожертвовать на благотворительность, хотя с финансами очень тяжело.
— Для чего вы все это делаете?
— Пусть думают, что я богатый. — Сайкин взял бутылку со стола. — Раз жертвую на благотворительность, значит, богатый. И еще, по некоторым соображениям, прежде всего ради личной безопасности, мне нужно сейчас быть на виду. Нужно мелькать в газетах и изрекать прописные истины, выдавая их за душевные откровения. Чем заметнее чья-то фигура, тем труднее от нее избавиться без шума.
— И дорого вы платите своему заштатному биографу? — Пашков наливался желчью.
— Не очень дорого, свой гонорар он отрабатывает с лихвой, — Сайкин наполнил рюмки. — А благотворительные деньги ко мне скоро вернутся, ну, за вычетом незначительной суммы.
— Вы действительно циничный человек или только стараетесь выглядеть таким в моих глазах?
— Сегодня у нас что, вечер вопросов и ответов? — спросил