Пистолет, который он направляет на меня, огромен.
По телефону Максим говорит:
— Он очень хорош в том, чем занимается. Почти так же хорош, как Казимир. Если ты будешь сотрудничать с ним, тебе же будет лучше. Так будет быстрее. — Его голос становится приглушенным. — И поверь мне, когда я говорю тебе, что ты не захочешь, чтобы он делал все медленно.
Я бросаю трубку.
Приятно улыбаясь, Виктор указывает на один из кухонных стульев.
— Садись. Давай с тобой поболтаем.
Я никогда в жизни не была так напугана. Дело не только в пистолете, направленном на меня, или в телефонном звонке, который я только что получила, или в очевидном факте, что глава русской мафии нанес удары и по мне, и по Кейджу.
Это из-за улыбки на лице Виктора.
Эта теплая, нетерпеливая улыбка, как будто Виктор собирается заняться одним из своих любимых хобби.
Когда я застываю на месте, вцепившись в кухонную стойку и тяжело дыша, Виктор говорит:
— Сядь, Натали, или я трахну твой труп после того, как закончу с тобой, и отправлю видео твоим родителям.
Горячая и едкая желчь обжигает мне горло. Я делаю несколько вдохов, но чувствую, что мои легкие будто окунули в воду. Мне кажется, я тону.
Когда улыбка Виктора угасает, я нахожу в себе силы пошевелиться и бросаюсь к ближайшему ко мне стулу.
— Отлично. А теперь. Скажи мне, где деньги.
Обливаясь потом и дрожа, я шепчу:
— Деньги?
Виктор делает короткий разочарованный вздох через ноздри.
— Я занятой человек. У меня нет времени на игры. Поэтому я спрошу тебя еще раз, ты скажешь мне правду, и мы продолжим.
Его голос становится жестче.
— Где деньги?
Мой желудок сжимается. Струйка холодного пота стекает у меня между лопаток.
— Вы имеете в виду трастовый счет?
Выглядя заинтересованным, Виктор поднимает голову.
— Он открыл траст?
Облизнув губы, я киваю. Боковым зрением я вижу Моджо, стоящего неподвижно в гостиной, прижавшего уши и смотрящего на Виктора, вся шерсть на его спине встала дыбом.
— Полагаю, в этом есть смысл. Гребаные счетоводы. В каком банке?
Счетоводы?
— М-мораБанк. В Андорре.
— Андорра? Интересный выбор. Он всегда пользовался армянскими банками, когда работал на Макса. Они дают десять процентов на свои счета. Хороший способ приумножить свои деньги. Дай мне номер счета.
Когда он работал на Макса? Кейдж ушел на вольные хлеба?
Мой уровень паники настолько высок, что я почти не слышу слов, вылетающих из моего рта, из-за моего внутреннего крика.
— Я его не знаю. Я... я не снимала с него никаких денег.
Виктор пристально смотрит на меня, улыбка исчезает, голубые глаза сверкают, как сосульки на солнце.
— Не принимай меня за идиота. Ты не могла позволить себе такое ожерелье на зарплату учителя.
Я протягиваю руку и касаюсь камней у себя на шее.
— Это был подарок на День святого Валентина, — шепчу я.
Прищурившись, Виктор изучает мое лицо.
— В этом году?
— Да.
Виктор делает шаг ближе ко мне, повышая голос.
— Ты все еще поддерживаешь с ним связь? Где он? Где он жил?
Что-то происходит, чего я не понимаю. Часть головоломки отсутствует. Как будто Виктор говорит о ком-то помимо Кейджа.
Но сейчас я не могу сосредоточиться на этом, потому что пытаюсь найти способ избежать выстрела в лицо.
— Да, мы поддерживаем связь. Он сказал мне, что живет на Манхэттене.
Виктор издает тихий, удивленный смешок, качая головой.
— Все это время, прямо у нас под носом, — бормочет он.
Затем он оглядывает меня с ног до головы, изучая с новым интересом.
— Ты была очень занятой девушкой. Где ты находишь время, маленькая школьная училка?
Когда я в замешательстве качаю головой, Виктор делает пренебрежительный жест свободной рукой.
— Там, где есть воля, есть и способ, я полагаю. Я бы не назвал тебя шмарой, но никогда нельзя сказать наверняка. Иногда те, кто выглядит самым невинным образом, оказываются самыми большими шлюхами из всех.
— Ты только что назвал меня шлюхой и шмарой одновременно?
Виктор выглядит слегка удивленным моим тоном. Даже я удивлена своим тоном. Это было сказано громко, сердито и даже немного угрожающе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мягким голосом, возвращая улыбку на прежнее место, он говорит:
— А как бы ты назвала женщину, которая трахается с двумя мужиками одновременно?
За спиной Виктора Моджо бесшумно подкрадывается ближе, опустив голову и оскалив зубы.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Они знают друг о друге? — смеется он. — Надеюсь, что нет. Я скажу ему, прежде чем убью его. Я не могу дождаться, чтобы увидеть выражение его лица.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь!
Когда я кричу это Виктору, Моджо издает леденящее кровь рычание.
Виктор поворачивает голову на звук. Я пользуюсь случаем, чтобы вскочить из-за стола.
Как только я двигаюсь, Моджо делает выпад.
Заметив летящий в него стофунтовый клубок меха, Виктор стреляет в сторону Моджо. Звук оглушительный. Я кричу, чисто инстинктивно, но не оглядываюсь, когда пробираюсь через дом к входной двери.
Когда я нахожусь в пяти футах от неё, пуля свистит мимо моей головы и вонзается в гипсокартон, осыпая меня брызгами штукатурки. Я пригибаюсь и продолжаю бежать, но еще одна пуля проходит прямо через дверь. Я падаю на пол, слыша, как Виктор рычит от боли, и перекатываюсь, врезавшись в угол между дверью и стеной.
Виктор изо всех сил пытается заставить Моджо отпустить его руку. Моджо схватил его за запястье руки, сжимающей пистолет, и, вероятно, поэтому его выстрелы пролетели мимо и не попали в меня. Собака яростно рычит и сильно дергает головой взад-вперед, пятясь, чтобы Виктор не потерял равновесия.
Но каким-то образом Виктор освобождается.
Он не утруждает себя еще одним выстрелом в собаку. Он просто поднимает руку и шагает ко мне, направляя пистолет мне в лицо.
Я поднимаю руки и кричу:
— Стой!
Затем раздается оглушительный взрыв горячего воздуха и белого света, и голова Виктора взрывается, как спелый помидор.
Кровь и мозговое вещество забрызгивают стены и потолок.
То, что от него осталось, падает лицом на пол и лежит, не двигаясь. Кровь хлещет из порванной артерии на шее.
Я сижу ошеломленная, не понимая, что произошло. Я в полном недоумении смотрю на мертвеца на полу в моей гостиной, пока не поднимаю взгляд и не вижу Кейджа, стоящего в другом конце комнаты, держащего дробовик моего отца.
Думаю, он зарядил его.
С днем рождения меня.
36
Нат
Kейдж роняет дробовик и летит через комнату, падает на колени рядом со мной и обхватывает мое лицо руками.
— Детка. Детка, поговори со мной. Ты ранена? Натали, посмотри на меня. Посмотри на меня.
Ошеломленная, я отрываю взгляд от обезглавленных останков Виктора и сосредотачиваюсь на Кейдже.
Я прерывисто шепчу:
— Максим… деньги… мои родители… ты у-убил его…
Кейдж обнимает меня и крепко прижимает к себе. Он целует меня в голову.
— Ты в порядке. Все в порядке. Я здесь. Вставай, — говорит он мне на ухо.
Кейдж пытается помочь мне подняться, но мои ноги меня не слушаются. Я оседаю на него, онемев. Кейдж берет меня на руки и несет к дивану, осторожно опускает и убирает волосы с моего лица.
Стоя надо мной, он говорит:
— Мне нужно позаботиться о теле. Оставайся здесь. Понятно?
Я медленно моргаю, киваю, ничего не понимая.
Кейдж целует меня в лоб. Затем выпрямляется, подходит к Виктору, заворачивает его в ковер в гостиной, перекидывает через плечо и выносит через заднюю дверь.
Наблюдая, как они уходят, Моджо скулит из своего укрытия под кофейным столиком.
Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем Кейдж возвращается. Кажется, что прошло всего несколько минут, но это могут быть часы. Дни. Недели. Когда Кейдж возвращается, он опускается на колени передо мной и берет мои руки в свои.