Консьержка сморщивает рот в озабоченную О-образную форму.
— Мне так жаль это слышать.
— Это к лучшему. Оказывается, он уже был женат.
Она моргает.
— Dios mio.(исп. О, Боже)
— Верно? Козел. В любом случае я почти уверена, что он оставил мне сообщение здесь. Меня зовут Натали Петерсон. Не могли бы вы проверить?
— Конечно. — Она начинает печатать на клавиатуре.
— Когда он мог оставить сообщение?
— Это было чуть больше пяти лет назад. — Ее пальцы замирают. Женщина смотрит на меня. — Знаю. Это долгая история.
Я не могу сказать, было ли на ее лице любопытство или она собирается вызвать охрану. В любом случае она снова начинает печатать, затем качает головой.
— У меня нет ничего в системе для Натали Петерсон.
Вот черт.
— Есть ли какое-то место здесь, где вы могли бы хранить сообщения или что-то в этом роде? Почтовый ящик? Папка?
— Нет. Все сообщения поступают в компьютер. Это было нашим стандартом с тех пор, как мы открылись.
Я уронила голову на руки и застонала.
Весь этот путь проделан зря. Почему, черт возьми, я сначала не позвонила?
Что мне теперь делать?
Затем загорается лампочка. Я достаю свой мобильный телефон, игнорирую все пропущенные сообщения и уведомления голосовой почты от Кейджа и использую веб-браузер для поиска имени. Затем я нетерпеливо перегибаюсь через стойку ресепшена.
— Попробуйте имя Хелена Айала.
У консьержки очень красноречивые брови. Прямо сейчас они передают, что она начинает беспокоиться о своей личной безопасности из-за сумасшедшей дамы перед ее столом.
Я стараюсь, чтобы моя улыбка выглядела как можно более нормальной.
— Это была такая шутка между нами двумя.
На самом деле так звали жену короля наркоторговцев в фильме «Траффик», но я не собираюсь говорить ей об этом.
После минутного колебания консьержка снова начинает печатать. Затем выражение облегчения сменяет беспокойство на ее лице.
— Ага. Вот оно.
— Что там написано?
Я почти кричу: «Матерь божья!», но сдерживаюсь.
— Что там написано?
Она поднимает плечо.
— Это просто адрес.
Она быстро нацарапала его в маленьком блокноте, оторвала листок бумаги и протянула его мне.
— Это где-то поблизости?
— Это примерно в девяти часах езды. — Когда мои глаза вылезают из орбит, она поспешно добавляет: — Или один час в самолете.
Чувствуя каждую милю пути от Тахо до этого места в своих ноющих костях, я закрываю глаза и выдыхаю.
— Отлично. Спасибо. Думаю, я возвращаюсь в аэропорт.
— Еще вам предстоит поездка на пароме.
Когда я открываю глаза и смотрю на нее, женщина делает шаг назад.
Наверное, я смотрю на нее сумасшедшим взглядом.
— Это остров, сеньорита.
Я медленно повторяю:
— Остров.
— Хотите, я вызову вам такси?
Она уже берет трубку. Бедняжка не может дождаться, когда избавится от меня.
Я поднимаю с пола сумку, достаю из бумажника двадцатидолларовую купюру и протягиваю ей.
— Да, пожалуйста. И спасибо. Вы мне очень помогли.
Я проявляю к ней милосердие и жду такси на улице.
~
Как оказалось, консьержка либо была дезинформирована о пароме, либо просто издевалась надо мной в отместку за то, что я ее напугала, потому что есть прямой рейс из Панама-Сити до моего пункта назначения. К тому времени, когда я выхожу из самолета на маленький изумрудно-зеленый остров под названием Исла-Колон в Бокас-дель-Торо, уже поздно, и я буквально в бреду от усталости, голода и стресса.
У меня дрожат руки. Веко дергается. Спазмы в животе. Кроме того, у меня галлюцинации, потому что безголовый Виктор прячется за каждым уличным фонарем и пальмой, его перерезанная сонная артерия разбрызгивает кровь на прохожих.
Я ловлю такси и называю водителю адрес, который дала мне консьержка в отеле, надеясь, что меня не отправят в очередную погоню за дикими гусями.
Если по этому адресу, куда я направляюсь, меня ждут банк и депозитная ячейка, я говорю, что к черту весь этот нелепый беспорядок, и лечу прямо в Андорру, чтобы забрать свои десять миллионов долларов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я отправлюсь жить в Антарктиду, где единственными жителями являются одинокие самцы-пингвины.
Закрываю глаза и откидываю голову на спинку сиденья, гадая, что, черт возьми, я скажу, когда увижу Дэвида.
Что может быть уместным в данных обстоятельствах?
Привет! Давно не виделись, придурок! Бросал женщин в последнее время?
Или… Рада тебя видеть, урод! Спасибо за адские последние пять лет!
Или… Умри, подонок!
Или, возможно, я должна быть проще и просто сказать: «Сюрприз!»
Не могу дождаться, когда увижу его лицо.
А еще мне не терпится поджечь его и потушить молотком.
Я не знаю, какие эмоции я испытываю больше всего, но все они собраны в ужасный узел в моем животе и извиваются вокруг, будто в моем животе поселилась целая корзина ядовитых змей.
Хуже всего то, что мысли о Кейдже продолжают властно выходить на передний план моего сознания, настаивая на том, чтобы остаться, даже когда я задвигаю их назад.
Я всегда думала, что любовь и ненависть – две совершенно разные вещи, но сейчас они неразделимы.
Я знаю, что только шок и адреналин удерживают меня от того, чтобы не развалиться на куски.
Чтобы мое сердце не разбилось окончательно.
Удерживая меня от того, чтобы выцарапать себе глаза от боли.
Я бы создала группу поддержки для женщин, которые влюбились и были преданы убийцей, которого послали, чтобы он убил их, но единственным членом этой группы стала бы я.
Помогите. Я схожу с ума.
Такси останавливается. Должно быть, я заснула, но теперь я полностью проснулась, глядя в окно на массивные железные ворота, окруженные двумя высокими каменными колоннами, увенчанными резными львами.
За воротами, по извилистой гравийной дороге, стоит дом, примостившийся на вершине холма с видом на кристально-голубое Карибское море.
Нет. Дом – не то слово.
Это дворец.
Сияя белым в лучах заходящего солнца, поместье раскинулось на нескольких акрах ухоженной земли. Многоярусные каменные фонтаны купаются в бассейнах. Алая бугенвиллея каскадом ниспадает на мраморные балюстрады. Мимо бредет павлин, царственно расправляя свое оперение.
И посреди всего этого, у главного входа в главное здание, две огромные двери из темного дуба широко распахнуты.
В пространстве между ними стоит мужчина.
Когда я выхожу из такси, он выходит из дверного проема и начинает спускаться по длинной гравийной дорожке.
Он высокий, худощавый и сильно загорелый. Его темные волосы бронзовеют на кончиках от солнца. Одетый в незастегнутую белую рубашку, закатанную до локтей, шорты цвета хаки и шлепанцы, он подходит ближе.
Когда мужчина это делает, он смотрит на меня острыми карими глазами, которые я узнала бы где угодно на земле.
И из всех вещей, которые я думала, что могу сделать или сказать в этот момент, из всех проклятий, которые я хотела выкрикнуть, и оскорблений, которые я хотела бросить, единственное, что я на самом деле делаю, это опускаюсь на колени и хватаю ртом воздух.
Когда мои колени касаются гравия, Дэвид бросается ко мне бегом.
40
Кейдж
Я стою посреди обломков разрушенной гостиной Натали и думаю.
Она не отвечает на звонки.
Ее сумочка, как и машина исчезли.
Собака тоже исчезла.
Моя первая мысль, что Натали отправилась к Слоан, но Нат знала бы, что я пойду туда. Она отправилась бы куда-нибудь еще, если бы хотела избежать встречи со мной.
Я сомневаюсь, что Натали побежит к своим родителям, но это вполне вероятно. Я уверен, что у нее тоже есть друзья по работе, или, может быть, она просто отправилась бы в отель, чтобы пересидеть там какое-то время.
Есть только один способ узнать.