Дара
Меня всегда интересовали такие моменты. Вот мы идём, ничего такого не намечается. И вдруг – опа! – уже свернули в сторону. А потом вдруг – опа! – и уже собрались углубиться дальше. Не знаю, что бы я делала, если бы Геллан вдруг согласился отпустить Ренна. Или упёрся бы и не захотел заехать в эту деревушку.
Во-первых, жутко хотелось посмотреть, почему туда тянет Ренна. Кажется, он там уже бывал и не нашёл того, что искал. Но расспрашивать об этом не имело смысла: вряд ли маг поделился бы своим сокровенным. Не тот типаж. Или не то время ещё.
Во-вторых, я перестала верить в случайности. Даже если тебя мотает из стороны в сторону и происходят какие-то дикие вещи, надо задуматься. Может, где-то во всём этом спряталась подсказка или встретится что-то очень нужное – случайно вдруг. Поэтому лично я восприняла наш поход «налево» спокойно.
Замок водной сайны торчал посреди голой степи как огромный корявый бокал. Странная такая форма для жилища: мощное основание, узкая середина-ножка и расширяющаяся кверху крыша, похожая на чашу.
Она увидела нас издалека, вышла навстречу и стояла, скрестив руки на груди. Спокойная, статная, но без улыбки на лице. Голубые волосы ручейками стекали на грудь. Беспорядочные локоны, хаотичные, будто она вымыла голову и легла спать, поднялась и забыла расчесаться.
– Вирталлия, – поприветствовал сайну Файгенн, как только мы приблизились. Пацан склонил голову в поклоне, а она провела указательным пальцем по воздуху, очерчивая овал его лица. Всё так же без улыбки, очень серьёзно. У неё синие глаза, очень тёмные. Не кажется ни девой юной, ни зрелой женщиной. Что-то гораздо глубже.
Нет в её лице идеальной гладкости, как у Иранны. Нет красоты, как у Пиррии, но в неё хочется смотреться, как в зеркало. Не мимолётный взгляд, а долгий придирчивый осмотр.
– Я выполню твою просьбу, Файгенн, – голос у неё журчащий, всё время меняющий тональность, будто в горле булькает что-то. – Не могу пригласить вас внутрь, только девочку. Слишком много огненных.
Её глаз наконец-то касается улыбка. Она не извиняется – знает себе цену.
– Доверьтесь, – журчит она, глядя Геллану в глаза. – Я сайна, и знаю, в чём моё предназначение.
Вижу, как штопором взвивается Пиррия. Чувствует, видать, что в её огород камень запущен. Но сникает, прячется, пытаясь стать неприметнее. Почему-то становится её жаль. Хочется пригреть её, как бездомного котёнка. Какая-никакая, а наша.
Мила идёт за Виталлией без опаски. Слежу за ней с гордостью: вряд ли бы она сама подала кому-то чужому руку, а сейчас вкладывает ладонь в протянутую сайной руку и входит в замок. Любопытно, что там, но нам туда путь заказан, к сожалению.
Их не было долго, может, час, может, два. Трудно ориентироваться, когда нет часов, чтобы понять. Только по солнцу видно: не спешит сайна Милу нам вернуть.
Они появляются на пороге. Мила улыбается, на щеках – румянец. Вирталлия манит пальцем Геллана. Что-то говорит ему в полголоса – не услышать и не понять её слов. Видно только, как качает головой и как подёргиваются грустью синие глаза. Видимо, не так уж много толку от нашей попытки.
– Ты всё правильно сделал, сынок, – говорит она Файгенну, и снова чертит указательным пальцем вокруг его лица. – Будь с нею, пока есть возможность. Силой делиться можно – не убудет, потому что силён твой источник. Ты удивил меня. Обычно мальчики в твоём возрасте уже гасят силу или находятся совсем не здесь.
Она мечет взгляд в Ренна, и тот выпрямляется в седле. Кажется, он хочет что-то спросить, но не решается. Сайна качает головой:
– У меня нет ответов, маг. Да ты и сам это знаешь. Езжайте, куда надумали. И, может, ты в этот раз найдёшь.
Верите: он в лице поменялся. Я вижу, как враз взмокли его волосы на висках, и от этого нестерпимо хочется залезть ему в голову с руками и ногами, чтобы узнать наконец-то, в чём, собственно, дело.
От замка сайны мы поехали быстрее. Я уж не знаю, как Ренн удерживался, чтобы не пришпорить коня. Только смотрел всё время вдаль, и глаза у него – почти чёрные от волнения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Розовое. Так оно называется, – говорит он мне, потому что я не могу от него отклеиться: всё время еду рядом и, наверное, как всегда, слишком громко думаю. – Там много цветов, особенно роз. Но не только поэтому. Там розовые домишки и самый розовый закат. Такого больше не встретишь нигде на Зеоссе.
Он молчит, а затем его прорывает. Спешит высказаться, пока не передумал, но, сказав слово, трудно остановиться – я вижу.
– Там когда-то жила моя мама. Давно. Никто ничего не знает о ней – сгинула. Никто не знает, куда, и том, что у неё был ребёнок, тоже неизвестно. Я думал, найду хоть кого-то родного. Может, деда и бабку, дядю или тётку. Нет никого – ни единой души.
Ренн смотрит на меня. Губы плотно сжаты. На виске бьётся жилка – никогда раньше её не замечала.
– Я не знаю, зачем еду туда сейчас. Тянет неимоверно.
Он произносит эти слова растерянно, как будто в чём-то стыдном признаётся.
– Раз тянет – надо ехать, – произношу я бодрячком и, гигикнув, пришпориваю Неваляшку. Несусь вперёд по дороге. За мною следом – Ренн. Чуть позже присоединяется Геллан.
Здесь равнинные места, горы остались позади. Сложно перестроиться: теперь степь да степь кругом, зацепиться взглядом не за что. Честно говоря, утомляет. Я ещё на горы возмущалась, но вот эта плоская безграничная тарелка – хуже некуда. Зато можно мчаться вперёд и не думать о том, свалишься или нет. Здесь можно падать: ниже земли не шлёпнешься.
Подъезжаем к краю почти одновременно. Край – потому что, оказывается, мы немного на возвышении. А дальше – плавный спуск, а в низинке – розовые домики. Всё, как и обещано Ренном.
– У них что, мейхон розовый? – спрашиваю у Геллана. Тот качает головой:
– Нет. Мейхон в горах. Здесь другие материалы используют для построек.
Кажется, он говорил, но я забыла. Ну, сейчас посмотрим, что это за деревенька.
– Как думаешь, – спрашиваю я о сокровенном, – может, Розовое окажется поприветливее Виттенгара, и мы сможем хотя бы покупаться? В горячей воде и ванне?
– С этим как раз не будет проблем, там очень спокойно, – отвечает мне Ренн, и мы начинаем спускаться вниз.
В общем, всё хорошо начиналось, но я уже привыкла, что вечно у нас приколы с обломами. Как только мы въехали в деревушку, я сразу поняла, что со спокойствием Ренн погорячился: на нас неслись две обезумевшие фигуры, а за ними вслед – разъярённая толпа.
Глава 36. Розовое поселение
Дара
Помните анекдот про обезьяну, которая не знала, к умным или красивым ей примкнуть? Вот так примерно и мы заметались из стороны в сторону – хоть разорвись. Ещё и на конях! Наше волнение не пропало даром: Неваляшка как самая молодая истерически заржала, встала на дыбы и я, кувыркнувшись, полетела обниматься с землёй.
Слышала, как тревожно вскрикнул Геллан, а потом зависла в воздухе, не долетев до пункта назначения совсем немного. Меня качнуло и даже немного приподняло, как на воздушной подушке. Я представляю, как эпично смотрелась с раскинутыми в сторону руками и ногами. Потом мягко опустилась и сразу же села.
Неваляшка смущённо полезла целоваться, но мне было не до неё. У Геллана в лице ни кровинки. И он уже спешился, но так и застыл, не в силах двинуться.
– Ну ты даёшь, – буркнул Ренн, покосившись на Геллана, и тоже слез со своего Росинанта.
Не знаю, как оно получилось, а только мы с Гелланом шагнули друг к другу и одновременно протянули руки. Он к моему лицу, я – к его.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– С тобой всё в порядке? – произнесли одновременно и рассмеялись. Немного нервно. От потрясения, видать.
Беглецы и толпа приближались – я слышала это по гулу. К слову, эти два зайца мчались очень хорошо, значительно опережая своих преследователей.
– Что будем делать? – спросила я спутников. Стояла между ними как лодчонка меж скалами и вдруг подумала: они, в общем, разные – Геллан и Ренн – ни капельки не похожи, но вот в такие мгновения – и уже не первый раз – кажется мне: есть нечто, что роднит стакера и мага.