Потерянной песчинкой бродил по поселению Ренн. Медленно шёл по улицам, трогал руками стены домишек, о чём-то разговаривал с жителями.
– Мы помним его, – тихо рассказывала Геллану муйба. – Он пришёл искать семью, но не нашёл. Кудряна покинула Розовое совсем молоденькой да так и потерялась где-то.
Она почувствовала, как напрягся Геллан и пояснила:
– Кудряна – так звали его мать. Это в её честь названа наша святыня. Она не упала с неба, не появилась внезапно. Её создали животворящие руки бабушки и дедушки Ренна. Если они и впрямь родственники.
– Создали? – тоненько пискнула Дара.
Муйба снисходительно улыбается, если можно назвать улыбкой приподнятый уголок губ.
– Создали, – подтверждает. – Как всё, что создают меданы. Кое-что можно поставить на поток и продавать, а вот такое, как Розовая Кудряна, создаётся одно-единственное и неповторимое. Раньше карк пилили большими пилами – рабский труд. Или делили энергией – бесчеловечный способ, убивающий через несколько лет. Дуон и Зийя всегда мечтали о тихом уютном местечке, где нет унижения и рабства. Слишком много вложили в своё творение, но ещё немного застали время, когда их мечта стала реальностью.
– Ренн знает? – глухо спросила Дара, отыскивая глазами мага.
– Знает, конечно. Мы рассказали ему всё, что могли. Немногие помнят. Для большинства жителей его семья – легенда, неспетая баллада, что передаётся из уст в уста, как сказка.
– Почему? Ведь не так много времени прошло? – удивляется Небесная.
У местной муйбы глаза сизые, как крылья коломбо. Странный свет зажигается в них порой. Как сейчас. Далёкий, пахнущий горьким дымом. 7c0301
– Почти всё население сменилось, девочка. Кто-то сбежал из рабства. Большинство умерли от истощения или надорвавшись. За короткий срок – новые лица, новая жизнь. От старой – лишь воспоминания и сказка. У нас нет властителя, нет надсмотрщиков. Да и желающих соваться сюда ради алчной наживы нет, – снова вспыхивают в её глазах яркие стальные искры. – Потому как наши лезвия могут резать не только карк.
Больше она не говорит ничего, уходит, покачивая бёдрами, и Геллан впервые замечает: под широкой рубахой-платьем – оружие. Да и штаны у муйбы неспроста. Она готова к любой неожиданности и может дать отпор. Как и большинство населения Розового. За их добродушием и спокойствием – уверенность. И, наверное, два беглеца не первые, кто покушался на их святыню. Видимо, кому-то удавалось и украсть, но лохматый шар так или иначе возвращался на место – и жизнь текла дальше.
Теперь он мог быть уверен за Ви и Дреда. Здесь они найдут дом и защиту, которые были им нужны.
Прощались тяжело. Ви плакала и махала руками-крыльями, теряя перья. Дред стоял внешне невозмутимый, но по глазам Геллан видел: ему тяжело оставаться.
– Время, брат. Оно пришло, – сказал он Дреду и прикоснулся большим пальцем ко лбу. Вначале к своему, а потом – к его.
Провожать их вышло почти всё поселение. Меданы, галдя и улыбаясь, грузили на возы нехитрые дары: вкусную еду, бочонок с маслом и меховые розовые покрывала – пушистые, с красноватым отливом, необычайно лёгкие.
– Прощайте, – махнула рукой муйба. – Не желаю лёгкого пути. Вы и так знаете, что он у вас непростой. Желаю удачи и горячих сердец.
Фургоны и возы, люди на конях медленно начали удаляться от поселения. Дара без конца оглядывалась. Люди стояли и смотрели им вслед. До тех пор, пока они не скрылись из виду.
Глава 37 Родственные связи
Дара
– Брат? – спросила я Геллана, как только мы отъехали от Розового на приличное расстояние. – Никак не могу понять, кто такой Дред и что он значил для тебя. Всегда он как будто в стороне был. Удивляюсь, что остался с Ви. И вообще.
Геллан не отвечает. Он молчун, когда не желает распространяться на темы, которые, как ему кажется, никого не касаются. В такие моменты я понимаю, что лезу, куда не надо, но из чистого упрямства хочется узнать подробности во что бы то ни стало.
– Мы росли вместе, – он всё же отвечает мне. – Дред был Тенью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Снова умолкает. Мне это ни о чём не говорит, но я боюсь спрашивать, чтобы не нарушить хрупкую тишину его откровения.
– Мохнатки – древняя раса Зеосса. Когда-то они были сильнее и мудрее людей, но не умели да и не хотели подавлять. Может, поэтому и проиграли, когда дело дошло до вражды. Раньше всё было по-другому. Люди и мохнатки дружили. Часто из этой дружбы вырастало нечто большее. Кровные узы, что связывали куда сильнее, чем родственные. Однажды мы с Дредом вычитали в одной истрёпанной книге легенду о Тени и Солнце – о святой дружбе между человеком и мохнаткой. Человека звали Солнцем, а мохнатку – Тенью. Мы тогда были детьми, но я до сих пор помню клятву, которую мы дали.
Я смотрела на Геллана во все глаза. Сколько тайн хранит бездонный сундук его жизни?
– Значит, ты Солнце?
Вижу, как вспыхивает нежным румянцем его гладкая скула. Это тот редкий случай, когда он повёрнут ко мне здоровой стороной лица. Ему идёт. Он и так хорошенький, а вот это смущение прям зачаровывает. И да, имя Солнце тоже в масть.
– На самом деле я хотел быть Тенью, но Дред сказал, что, во-первых, нужно сделать всё так, как в легенде, иначе нарушим равновесие, и клятва будет ненастоящей, а во-вторых, это имя очень подходит именно мне из-за цвета волос. Сейчас я понимаю, что это чушь, но тогда мы так не думали. Дред больше, чем брат, и всегда оставался настоящей Тенью. Он хранил маму и Милу. Всегда был рядом в опасные моменты. Незримо, в тени. Поэтому его мало кто замечал.
– Тень Солнца?
Геллан кивает.
– Зачем же ты его отпустил? Особенно сейчас, когда его помощь может понадобиться тебе?
Он поворачивает голову и смотрит так, что хочется опустить глаза.
– Потому что сейчас он больше нужен Ви и Фео. Потому что любовь сильнее солнца.
Он ловит моё удивление, да я и не скрываю, что меня будто мешком по башке огрели. Ви и Дред? Никогда не думала и не замечала.
– Это то, что не напоказ, Дара, но оно есть – замечают это другие или нет.
– Лебедь и волк, – бормочу я, пытаясь соединить в мозгах несовместимое. – Почему же он не уберёг своё сокровище?
Опять ляпнула! Откусить болтуна, что ли? У Геллана заостряются скулы, сжимаются губы. Он не сердится, нет. Скорее переживает так, что становится белым, как песок на озере.
– Потому что его не было рядом, когда это случилось. Не всегда мы рядом с теми, кто нуждается в нашей помощи.
Взгляд его проваливается внутрь, становится пустым и горьким. Вот кто меня за язык дёргал, спрашивается?!
– А что касается волка и лебедя – у мохнаток с этим проще. Чем дальше кровь, тем интереснее потомство. Здоровее, ярче по силе и таит много сюрпризов.
Кстати, о сюрпризах. Я вдруг вспоминаю о подарочке, что трясётся в фургоне.
– Ой! – вскрикиваю невольно и, пришпоривая Неваляшку, несусь вперёд. Геллан не отстаёт, но я и не собираюсь прятать «сокровище»: всё равно узнает. И пусть уж это случится сейчас.
«Колбаса» лежит неподвижно. В той же позе. Хотя скрутили юнца так, что вряд ли он мог разные позы принимать. Начинаю судорожно развязывать узлы. Слышу, как раздаются облегчённые вздохи и стоны. Вытягиваю кляп. Зря, наверное, потому что тело начинает шипеть и ругаться.
– Дара!
Ну, да, я в курсе, что сейчас он скажет мне всё, что обо мне думает. Выучила наизусть эту оперно-властную интонацию.
– Лучше залезай и помоги его распутать! – огрызаюсь, чтобы не чувствовать вины. Хотя, в общем-то, моя вина только в том, что я ему не рассказала о скрученном по рукам и ногам воре.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Ты хочешь сказать, он всё время лежал здесь, пока мы находились в Розовом? – зловеще спрашивает Великий Властитель. Нашёл время для выяснения отношений.
– Я хочу сказать, что надо бы верёвки распутать!
Он прожигает взглядом во мне дыры, я не выдерживаю.
– Да! Он всё время находился здесь, и я ничего тебе не сказала! Впрочем, как и те, кто его упаковал! Я лишь промолчала. Вот!