фрукта, по которому сразу не скажешь, съедобен он или нет. Но уж никак не возбуждающим и даже интересным.
– Так самки пахнут, когда готовы дать потомство, – охотно объяснял отец, когда Ти-Цэ спросил, почему вообще они то и дело так неоднозначно благоухают. – Перед каждым сезоном женщины линяют. Результат очень впечатляющий. Правда, в этот период они бывают раздражительными…
– Как и всегда?
Отец хохотнул.
– В общем, они покрываются новой, короткой, яркой шерсткой, которая ведет себя очень покладисто во время беременности. Легче моется, защищает от перегрева, чуть маслится… Именно обновленная шерстка так прекрасно пахнет.
– Прекрасно? – усомнился Ти-Цэ.
– Сейчас не поймешь, – отмахнулся тот. – Этот запах – сигнал для мужчин, ну а ты пока, – он добродушно щелкнул сына по носу, – всего лишь юноша. Вот вернешься в долину в следующий раз – убедишься, что не чуял ничего прекраснее в своей жизни. Этот аромат способен вдохновлять на подвиги, ты еще узнаешь.
Ти-Цэ закатил глаза. Какое же странное у отца было о нем, Ти-Цэ, представление. Если бы он увидел, как его сын преодолевает препятствия, отрабатывает удары, исследует джунгли и охотится, наверняка не смог был вообразить его скачущим по розовым сугробам в поисках девчонки.
Мать встретила Ти-Цэ лучезарной улыбкой и крепкими объятиями, которые сын вернул ей в еще большем размере. Она провела его в гнездо, где брата уже поджидала подросшая младшая сестра. Ти-Цэ уселся рядом с ней и невольно постарался высмотреть в Ка-Ми хоть что-то особенное и цепляющее, что-то, что могло бы объяснить всю эту шумиху вокруг женщин. Но не нашел ничего необыкновенного, и всерьез усомнился, что когда-нибудь захочет покинуть уютный дом ради кого-то подобного ей.
Ка-Ми же картинно закрывала несуществующую грудь руками и поджимала ноги всякий раз, как Ти-Цэ случайно или намеренно поворачивался в ее сторону.
– Правду мама говорит, что все мальчики пялятся, – верещала она так оскорбленно, будто Ти-Цэ уже готовился к похотливому броску.
– Ну так прикрывай срам набедренной повязкой, как я, пока хвост не окрепнет, – обиженно сказал Ти-Цэ. – Сидишь с голой попой и удивляешься, от чего мне не по себе.
– Негодяй! Какой негодяй! И ведь продолжает смотреть!
– Больше столько внимания от мужчины ты вряд ли получишь, так что радуйся, – буркнул Ти-Цэ, но послушно заткнул рот протянутым матерью персиком.
Ка-Ми без перерыва на вдох и выдох щебетала о том, скольких детей нарожает, когда некие надоедливые братья освободят на древе место. Ти-Цэ не стал напоминать, что всего около часа назад прошло как он пришел домой после одиннадцати лет отсутствия. Он молча жевал угощение с древа и задумчиво перекатывал языком вкусную мякоть, возвращая к жизни воспоминания из детства. Первой на память пришла потусторонняя мелодия диджериду, а уже потом – ее исполнитель. Ти-Цэ плохо помнил, как выглядел древний, в похоронах которого он участвовал, но, как и раньше, поблагодарил почившего йакита за сытный обед.
Благодатные минуты ностальгии удержать надолго не удалось: девичий голос никак не утихал, и более того, врезался в ухо все резче каждый раз, когда он пробовал мысленно вернуться в минувшие дни. Теперь он мог скучать лишь по тем временам, когда рот Ка-Ми был большую часть времени занят материнской грудью.
Ти-Цэ вздохнул, в очередной раз кивнул, когда Ка-Ми спросила, слушает ли он ее, и подумал о том, какие девочки все-таки жалкие. Мужчинам было не до разговоров. Пока они тренируются, обучаются языкам и этикету для служебных дел, готовятся к опасным битвам за жизнь, потомство и свое достоинство всеми возможными и невозможными способами, они круглый год прохлаждаются на ветвях древ и набивают брюхо легкодоступными лакомствами. Да что вообще, звезда на тебя упади, могло привлекать взрослых, высокообразованных и развитых во всех отношениях мужчин в этих ленивых дикарках?
Ти-Цэ выглянул из гнезда и внимательно присмотрелся к родителям, которые предпочли дать детям пообщаться наедине. Мать нежилась в объятиях отца, как нежатся в теплом источнике, а отец ласково поглаживал ее по плечам, будто имитируя легкую водную рябь. В джунглях он никогда не видел нежности, и не понимал, откуда она бралась за их пределами.
Сестра проследила за его взглядом и вздернула нос.
– Можешь особо не рассчитывать на внимание родителей. Они еще не были в гнезде, так что зря ты вообще при…
– Дай посидеть спокойно.
Ка-Ми надулась и вылетела из гнезда на недавно окрепших крылышках. Правда, уже через минуту вернулась, чтобы высказать Ти-Цэ все, что о нем думает.
Привлекательность женщин так и оставалась для Ти-Цэ загадкой, непонятной ему настолько, что начинала действовать на нервы. Он расспрашивал деда, прадеда и всех обитателей выше, просил раскрыть секрет их помешанности, но те в ответ лишь насмехались и как заговоренные повторяли, что никуда он, мол, не денется, «однажды поймет». Иногда Ти-Цэ пробовал вновь внимательно прислушиваться к запахам женщин в надежде уловить что-то особенное, иногда сидел в источнике по самые глаза и наблюдал за стайкой купающихся ровесниц, любая из которых, как утверждали родители, могла стать его супругой. Но ни в них, ни в их запахе он, как не тужился, ничего изумительного разглядеть не мог.
Однако, раз уж сама по себе идея любви ничего для него не значила, в мыслях Ти-Цэ освободилось место для алчности: если все равно все пахнут, раздражаются и не дают житья примерно одинаково, то, может, он мог бы выбрать себе в жены кого-то на свое усмотрение? Например (Ти-Цэ не сомневался, что хотя бы одна у него есть), дочь Наставника, чтобы породниться с ним по-настоящему и заменить ушедшего из семьи сына?
Но когда Ти-Цэ поделился стратегией с отцом, тот поднял его на смех.
– Твой шанс породниться с его дочерью, если та одного с тобой возраста, ровно такой же, как с любой другой. Только одна сумеет сделать тебя счастливым. Кто? Держи нос по ветру и узнаешь. О других забудешь и думать. Если запах твоей женщины будет в противоположной древу Наставника стороне – как миленький побежишь туда.
– Посмотрим, – закатил глаза Ти-Цэ. Спорить с отцом было делом бесполезным и утомительным.
На пренебрежение сына он ничуть не обиделся. Напротив, с большим удовольствием наблюдал за заносчивым юношей, таким же, каким был когда-то сам.
22
Первые несколько дней отец брал Ти-Цэ с собой на охоту, хвалил его за отработанные навыки и направлял там, где умения сына проседали. Но неделю спустя отвел Ти-Цэ в долину и исчез вместе с матерью в гнезде. Отец озаботился запасом мяса для сына, велел ему и дочери ночевать на ветвях древа выше, и с чистой совестью занялся исполнением супружеского долга.
Но Ти-Цэ нуждался не в запасе пищи, не в заботе бабули и крыше над головой. Ему нужны были тренировки.
– Ты куда это собрался? – спросила Ка-Ми, когда