ему высохший цветок обугленного цвета. Наставник растер его в порошок и присыпал к жиже. Три раза качнул, чтобы перемешать.
– Пей. – Он толкнул в дрожащие руки Ти-Цэ снадобье, и тот не раздумывая опрокинул его в рот. Вкус был приятным. Ти-Цэ замер в ожидании, когда лекарство подействует, и смерть уберет с его горла руки.
Однако, едва жижа коснулась дна его желудка, Ти-Цэ подпрыгнул: все внутренности скукожились, будто не хотели даже притрагиваться к зелью. Ку-Ро не смог сдержать смех, когда Ти-Цэ испуганно вытаращил на них глаза.
Его бросило вперед. Рвотный позыв был настолько агрессивным, что он едва не рухнул с колен.
– Ну вот, – удовлетворенно сказал Наставник. – Лучше? Или еще разок тебя наизнанку вывернуть?
– Мне хватит, – пропыхтел Ти-Цэ и отвернулся от теплой кашеобразной лужи. Наставник криво ухмыльнулся.
Ти-Цэ бил озноб, но ему и впрямь полегчало.
– В лагере займемся ориентированием на местности, – сказал Наставник на обратном пути. К концу тренировки, как обычно, уже садилась старая звезда. – Растения, которые мы с вами сегодня изучили, будут в джунглях. Надеюсь, вы запомнили, что в рот совать не стоит.
Ти-Цэ особенно энергично кивнул: более доходчивого практического задания днем с огнем было бы трудно отыскать. Он с неприязнью заметил, как задирает нос Ку-Ро. У него до рвоты дело не дошло.
В груди у него больно кольнуло: Наставник был доволен сыном не меньше, чем Ку-Ро – самим собой. Не слишком явно, но он кивнул ему, а на прихрамывающего Ти-Цэ почти не обращал внимания. Но юноша не позволил утереть себе нос – утер его сам, приосанился и заставил себя поравняться с бодро шагающими йакитами.
Послезавтра они возвратятся в лагерь. И там Ку-Ро ни в чем больше не сумеет его обойти.
Испытание Наставника
23
– Надеюсь, все успели по мне соскучиться, – оскалился Наставник, – потому что у меня на вас грандиозные планы.
Оторванные от отцов ученики выстроились перед ним в линейку на окраине города. Никто при этих словах не посмел обменяться мрачными взглядами с соседом и уж тем более, упаси звезды, обреченно вздохнуть. Они оседлали ириттов и покорно двинулись в путь вслед за Наставником. Всю дорогу до лагеря Ти-Цэ пребывал в своих мыслях, и даже не заметил, как пролетело время.
В последний день каникул Ти-Цэ не тренировался ни с отцом, ни с Наставником, и посвятил время семье. Он был уверен, что уже окончательно смирился с тем, что уходит с этого древа, и удивился собственным слезам, когда мать крепко обняла его в избытке чувств. Это произошло аккурат тогда, когда Ти-Цэ до отказа набил рот сладкой мякотью персика. Прямо так, с полными щеками, он судорожно уткнулся в выкормившую его грудь. Мама роняла слезы ему на макушку, и тот не сумел сдержать рыданий тоже. Он плакал о скором расставании, о неведении судеб родственников, об их угасающих семейных узах. Закончилось это тем, что отцу пришлось успокаивать всех троих: Ка-Ми долго хвасталась, что теперь наконец останется единственным ребенком на древе, но за ужином тоже сдалась и подняла жалобный рев.
На утро Ти-Цэ дал матери и сестре обещание заходить в гости, поскорее слез с древа, пока не застрял с родней до обеда, и в сопровождении отца покинул Плодородную долину. Несколько раз он невольно оглядывался на свой родной дом, где на ветвях и в корнях остался весь его род. Он не мог поверить, что теперь, когда бы ни вернулся, не будет здесь своим. Отныне он будет им гостем.
Но вот он здесь, стоит в строю перед Наставником, уже на территории тренировочного лагеря. Вокруг снова снаряды, бескрайние джунгли – насквозь пропахшая учениками, в том числе им, Ти-Цэ, местность. Больше горевать у него возможности не будет. В лагере Наставника тоска была под запретом, как и все, что не приносило практической пользы.
При виде некоторых уплотнившихся юношей, чьи родители не слишком утруждали детей тренировками, у Наставника поднялось настроение.
– Смотрю, за недостатком физической нагрузки ваши родичи решили отыграться на желудках, – хохотнул Наставник и воодушевленно скрестил бугрящиеся мышцами руки на внушительной груди. По сторонам от Ти-Цэ и от Ку-Ро, у которых с фигурой все было более чем в порядке, беспокойно заерзали. – Но не переживайте, уж я вас вниманием не обделю.
Наставник медленно согнал злобную усмешку с лица. Он окинул учеников суровым испытующим взглядом и заговорил своим самым низким, ясным басом, от которого у ребят побежал под шкурой мороз.
– Настало время вам взять себя в руки. В следующий раз вы покинете этот лагерь уже зрелыми мужчинами, если только не умрете раньше. На обряде инициации вы вступите в свою первую настоящую схватку, и не думаю, что для вас все еще секрет, с кем именно. Наверняка родители рассказывали вам об имэн?
Ученики мрачно покивали.
– Вы их не видели, потому что ни разу не бывали в долине в так называемый сезон охоты, – продолжал Наставник, – но знаете, что имэн – наши самые агрессивные естественные враги. Единственные, с кем нельзя договориться, чей язык нельзя выучить и в чью культуру нельзя внедриться. Потому что у них ничего этого нет. Это животные, и все, о чем они могут думать – как бы разорить ваши гнезда. Имэн прилетают на крики рожениц и любыми способами стараются съесть ваших новорожденных детей.
Ти-Цэ пошевелил языком, чтобы восстановить испарившуюся во рту влагу. Интересно, сколько его собственных соседей пострадало от нападения имэн? И какого это, потерять ребенка, которого так трудно зачать и выносить, да еще таким зверским способом? Сожрать его недоразвитым, слепым, пока он еще в плодном пузыре…
– Их численность, – повысил голос Наставник, – не поддается ни контролю, ни четкому счету, но мы не можем позволить им разрождаться до тех пор, пока противостоять им станет просто невозможно. Из года в год, согласно традициям, мужчины сокращают популяцию имэн перед тем, как оплодотворить жен. И сделать это вам будет нужно без моей помощи. Только обезопасив женщин, насколько это возможно, вы можете заслужить право на продолжение рода. Эта битва будет смертельной: тех, кто стоит у них на пути, имэн хотят истребить не меньше, чем вы – их. Один шанс. Одна попытка. И не будет пути назад.
Однажды я уже говорил вам, что сделаю все возможное, чтобы вы вышли из своей первой битвы победителями, – продолжил он, взяв другой тембр, – и я не отказываюсь от своих слов. Следующие одиннадцать лет я намереваюсь потратить на то, чтобы сделать каждого из вас хорошим служащим и способным постоять за свою семью мужчиной. Но удастся вам усвоить все, чему я собираюсь учить вас дальше или нет – по-прежнему зависит от вас. Когда имэн попытаются убить вас, меня