Вот тебе вместо тостов овсянку.
─ Фу-у-у… как надоела уже овсянка эта, в горло не лезет. Лучше уж яичницу было бы…
─ Ты же не любишь яйца, ─ удивляюсь я.
─ Это верно, ─ кивает она, просто овсянка обрыдла уже.
─ Ну погоди три минуты, сейчас глазунью замастырю.
У неё много ограничений по питанию и в основном по утрам приходится налегать на овсянку.
─ Нет, знаешь что, я холодную котлету съем, с вечера остались.
Заходит отец и делает громче радио:
─…горняки Кузбасса перевыполнили план по добыче угля на…
─ Выключи, ─ шикает на него мама. ─ Ребёнок спит, разбудишь.
Отец моментально выкручивает громкость в ноль.
─ Ты не опоздаешь? ─ спрашивает он, окидывая меня взглядом.
─ Да, заспался немного. Сейчас умоюсь и побегу.
─ Ну-ка, ну-ка… А чего с лицом случилось? Кто это тебя так?
Мама, услышав, что что-то не в порядке, подходит ко мне и вдвоём они внимательно меня осматривают.
─ Камень из-под «Камаза» в стекло прилетел, ─ поясняю я.
Мама начинает охать, а отец молча качает головой. Чтобы прервать этот поток сочувствия иду в ванную, принимаю душ и умываюсь. Мама, чуть приоткрыв дверь, бросает:
─ Мы побежали. С собакой не забудь погулять.
─ Не забуду!
Когда я выхожу из дома, машина уже стоит перед подъездом. «Еразика», разумеется, рядом нет, охрану я сам вчера вывел из игры с этой поездкой. Вот как пацан, честное слово, если что взбредёт в голову ─ вынь да положь. Ну, это я по жизни такой, и по этой, и по той.
С другой стороны, если бы я вчера не взял парней и отправился к Куренкову пешком, возможно, те чуваки на «жиге» смогли бы добиться своего. Взяли бы меня тёпленького, безоружного и практически беззащитного.
Игорь выходит из машины, за ним выходит и мой новый водитель.
─ Константин, ─ представляется он. ─ Ягодин.
Мы жмём руки и внимательно смотрим друг на друга. Он невысокий и коренастый, с крепким рукопожатием штангиста. Короткая стрижка под машинку, сломанный нос, острый цепкий взгляд небольших серых глаз, тонкие, крепко сжатые губы, квадратная челюсть и толстая крепкая шея. Руки кажутся непропорционально длинными, а ноги коротковатыми.
─ Рад познакомиться, ─ говорит он.
─ Я тоже очень рад. Игорёк, привет. Ты как после вчерашнего?
─ Да, нормально всё, ─ пожимает он плечами и чуть усмехается. — Промурыжили, кишки вымотали, но бить не били.
Я достаю из внутреннего кармана конверт и протягиваю ему:
─ Небольшая премия.
─ Служу Советскому Союзу, ─ улыбается он и кивает на место, где обычно стоит «Ерофеич». ─ А где зелёный патруль?
Я в общих чертах рассказываю о вчерашних событиях. Игорь присвистывает.
─ Кто-то всерьёз за тебя взялся, ─ говорит он. ─ Получается, они тебя конкретно вели от дома или от работы.
─ Похоже на то, ─ соглашаюсь я.
─ Ты знаешь, нечего тебе здесь маячить. Иди домой, а я с Раджой за тебя погуляю.
Идея здравая и я соглашаюсь. Поворачиваюсь к подъезду и вижу, как из соседнего, из Рыбкинского выскакивает сам капитан Рыбкин.
─ Дядя Гена! ─ машу я ему рукой.
─ Некогда, Егора, ─ отвечает он и собирается рвануть по своим делам, но заметив, что принадлежащий ему фургон пропал, сначала останавливается, а потом всё-таки подходит ко мне.
Мы здороваемся и жмём руки.
─ А где тачка моя? ─ спрашивает он.
─ В ремонт поехала. Слушай, к тебе дочь приехала, а ты крутишь тут с девицами романы. Дома нет, на работе нет, никто не знает, где искать. Наталья у нас ночевала сегодня.
─ Всё, ─ усмехается он. ─ Ты ж сам её замуж позвал. Теперь твоя ноша, а у меня и других дел хватает.
─ Молодец, папаша. При дочке только не скажи такое. Обидится на всю жизнь.
─ Ладно-ладно, шуткую я. Где она щас-то?
─ Спит у нас ещё. Дожились. Батя баб домой таскает, а дочь по знакомым мыкается.
─ Ну всё-всё, хорош хохмить, ─ хмурится он. ─ Пошли будить, раз такое дело. Нечего по чужим дворам колобродить, чай своя койка имеется.
─ Тебе бы будить только. Лариска-то ушла? Или ещё у тебя?
─ А ты почём знаешь? ─ мрачнеет Гена.
─ Чего знать-то, видели тебя, как ты барышню домой вёл.
─ Ну народ! ─ Гена сердцах сплёвывает под ноги. ─ Всё-то они увидят до услышат. Кто? Клавка поди капнула? Ай, да и хрен с ней… Нет Лариски, ушла уже, шеф в пять утра позвонил, говорит срочно. Аврал у него.
— Клава ни причём. Мы с Натальей сами тебя видели, как ты вышагивал со своей молодкой, так что учти, дочка в курсе твоих амурных дел. Давай ключ-то и на обед домой приходи, а то она совсем в папаше разочаруется.
─ Поучи ещё, ─ беззлобно огрызается он и протягивает связку ключей. ─ Вот, держи, отдай ей. Пусть домой идёт, как проснётся. Приду я к обеду.
Я поднимаюсь домой скидываю одежду и ныряю под одеяло к Наташке. Беру её врасплох, тёпленькую, не ожидающую подвоха. Сейчас мы одни, так что можно не особо сдерживаться в проявлениях чувств. И мы не сдерживаемся. С поправкой на звуковую проницаемость бетонных стен, конечно же.
Игорь гуляет долго и приводит Раджу к концу первого акта, к антракту. Ну а потом ему приходится ждать в машине. Сегодняшняя пьеса оказывается в нескольких действиях, а именно в трёх, с двумя перерывами.
К концу последнего акта сами действующие лица переживают такой катарсис, что после этого впору основательно измениться и даже переродиться. В конце концов мы находим в себе силы отлепиться друг от друга, и я отправляюсь на фабрику, а Наташка к себе домой готовить обед, на который грозился явиться её отец.
На фабрике я сразу иду в бухгалтерию. Снежинский, как ни в чём ни бывало сидит за столом над ворохом бумаг и передвигает костяшки конторских счёт. Ему бы ещё чёрные, нет, лучше тёмно-синие нарукавники. Нестареющая классика.
— Здравствуйте, пан Вотруба, — улыбаюсь я. — Вас уже выпустили из сумасшедшего дома?
— Вы художественные произведения смешиваете, — отвечает он, глядя исподлобья.
— Это ничего. Главное, мы не смешиваем личное и общественное, правда? И ради общественного блага можем поступиться личным благополучием. Скажите, прав я или нет?
— Кто это «мы»? — свысока спрашивает он.
— Вопросом на вопрос некрасиво, — качаю я головой. — Мы, комсомольцы, передовой отряд молодёжи, кто же ещё? Так прав я?
— Ну, допустим…
— Вот и отлично. Благодарю за допущение. Пойдёмте, Эдик, выйдем. Я сказать вам хочу что-то с глазу на глаз, без свидетелей.
— Нет, — мотает он головой, — у меня работы много и, в отличие от вас,