сторону – и всё, от прекрасной, спокойной, доброй Тэлли не осталось и следа. Она всеми силами старалась не думать о том, как удивительно, как великолепно бродить в реальнейшем. Это ощущение неподдельной радости – такой, которую, видимо, мог испытывать творец этого мира, создав апрельское небо и взглянув на него первый раз, – и в то же время страха и отчаяния, огромного, как океан. Тэлли сжала руки в кулаки от бессилия, от того, что не может, как прежде, легко закрывать глаза и открывать уже в реальнейшем, как в удивительном подводном мире, который пленяет каждого, кто родился и вырос на суше. Не может не потому, что силы покинули её, что жизнь в реальном стала казаться ей куда привлекательнее или она боялась всегда непредсказуемых возвращений из реальнейшего – нет, всего лишь потому, что великий Форин так пожелал. «Так я хочу, так я велю, пусть будет по-моему». Тэлли не могла сердиться на Смотрителя – это было всё равно, что сердиться на грозу за то, что она бушует в небе.
Сумерки скатывались к вечеру и сначала белели, а потом окрашивались сиреневым, как будто в молоко по ягодке добавляли чернику. Тэлифо чувствовала себя как в детстве, когда читала под одеялом с маленькой ручной лампой книгу выдуманных историй, ожидая, что в любой момент могут нагрянуть воспитательницы. Этому чувству было почти невозможно сопротивляться. Тэлли ощущала так же реально, как тепло чашки с чаем в своих руках, что всё, имеющее значение в реальности, бледнеет и прячется по углам. Она понимала, что снова нарушает запрет, и прекрасно помнила, что в прошлый раз, когда она скользнула в реальнейшее, ей пришлось спасать ни в чём не повинного Унимо от смертельной опасности. Неизвестно, что случится в этот раз. Но Тэлифо вдруг стало всё равно. Она просто закрыла глаза и открыла их уже в реальнейшем…
Звон ложечки о чашку показался ей оглушительным. Тэлли вздрогнула и поняла, что это трезвонит колокольчик внизу, у двери булочной. «Ну вот, начинается», – обречённо подумала она, потому что случайные люди не смогли бы даже подумать о том, чтобы позвонить в её дверь, пока она этого не захочет. Значит, нужно было идти открывать.
Тэлли не стала спрашивать, кто там, а просто распахнула дверь. И почти не удивилась, когда увидела на пороге городских поэтов – Кору Лапис и Сорела. Некоторое время они просто стояли и смотрели друг на друга: карие, зелёные и голубые глаза смешивались в немом разговоре, – а затем Тэлифо отступила назад, открывая дверь для незваных гостей, и сказала со вздохом:
– Написано ведь, что я в отпуске. Так что пирогов не ждите. Хотя чаю, из уважения к вашим талантам, налью.
Маленькая Кора улыбнулась, а Сорел поблагодарил хозяйку звоном своих колокольчиков.
Тэлли как ни в чём не бывало усадила гостей за столик в углу комнаты, который посетители всегда занимали первым, поставила на огонь чайник, достала свои самые красивые чашки с нарисованными по-детски синими стрижами, сухое печенье, варенье из зеленики и села рядом.
– Ну, в чём именно вам нужна помощь? – спросила Тэлли.
Сорел, непривычный ещё к реальнейшему, удивлённо посмотрел на неё, а Кора понимающе кивнула и сказала:
– Нам нужно спрятаться от птичников.
– И вы подумали, что моя булочная в центре Тар-Кахола – лучшее место для этого, да? – поинтересовалась Тэлли.
Гости смутились.
– Мы подумали, что ты сможешь нам подсказать, где лучше спрятаться, – тихо сказала Кора.
А Сорел вдруг задал вопрос, который интересовал его с тех пор, как Кора объявила, что они идут «к той самой Тэлифо»:
– Тэлли, а как ты можешь быть в реальнейшем, ты ведь…
Кора бросила на своего друга злой взгляд, но Тэлли только усмехнулась:
– Ну да, ведь мне запретил сам великий Форин. Так что лучше вам не рисковать, а то вдруг его гнев упадёт и на вас тоже.
– Ерунда, – решительно сказала Кора. – Тэлли, конечно, мы пришли к тебе, потому что знали, что ты сможешь помочь. Точнее, не сможешь не помочь. Но у нас действительно не было другого выхода. Реальность, к сожалению, никуда не исчезает просто так, – горько добавила юная поэтесса, и Тэлли почувствовала, что она должна сделать всё возможное, чтобы с этими чудаками-поэтами ничего плохого не случилось.
– Я что-нибудь придумаю, – сказала Тэлифо, разливая чай. Мысли её, настроенные опасностью, грозившей двум людям, за которых она теперь чувствовала свою ответственность, работали слаженно, переплетаясь чёткими узорами на полотне возможностей.
В реальнейшем опасность была меньше, но долго находиться здесь было опасно: уже сейчас она видела, какими усталыми и измученными выглядели поэты. Если рассуждать как птичники, то логично было бы предположить, что беглые преступники должны пытаться покинуть город, причём как можно быстрее и дальше – значит, они могли решить, что беглецы отправятся в Мор-Кахол на отходящий корабль. Значит, скорее всего, все капитаны уже получили письмо с королевской печатью и обещанием награды за поимку Коры Лапис. И это же значит, что им ни в коем случае нельзя отправляться в Мор-Кахол, а лучше всего было бы вообще отправить птичников по ложному следу. Но это могло и подождать, главное было понять, что делать сейчас.
В дверь слишком громко и решительно постучали. Так, как стучат те, кто не очень уверен в тёплом приёме. Тэлли, Кора и Сорел переглянулись.
– Это они! – сказал Сорел.
Тэлли только молча поднялась и направилась к двери.
– Что ты делаешь? Не открывай, это же птичники! – сдавленно закричал Сорел, в ужасе пытаясь остановить хозяйку булочной.
– Ты что, не знаешь, что в реальнейшем нельзя не открывать тому, кто стучит в твою дверь? – сощурив свои зелёные глаза, спросила Тэлли.
Кора покачала головой и потянула своего приятеля на место, что-то быстро шепча ему на ухо. Она-то знала, что им оставалось только сидеть и наблюдать.
Тэлли тем временем подошла к двери и так же, не спрашивая, приоткрыла её. Ночной прохладный воздух мгновенно скользнул в булочную, и тени от огня в печи заплясали по стенам.
– Чем могу быть полезна тарни34 Королевским Птицеловам? – послышался вежливый голос Тэлли.
– У нас королевский приказ, подписанный Мэй-Птицеловом Малумом, об обыске в вашем доме, тари, – послышался решительный голос птичника.
– Я хочу посмотреть, – сказала Тэлли.
Некоторое время было тихо – видимо, Тэлифо изучала королевский приказ.
– Мне очень жаль, тарни, – сказала она, небрежно возвращая королевскую бумагу, – но приказ неверно оформлен, я не могу вас пропустить – это было бы нарушением закона.
За дверью засопели, Кора и Сорел с тревогой переглянулись. Тэлли, как и полагалось в поединке в реальнейшем, была невозмутима.
– Что именно вас не устраивает, тари? – рявкнул один из птичников, разом потеряв своё напускное терпение. Не для того они выслеживали беглецов весь день, чтобы