– К поиску приступаю. Я – «Вимера». Конец связи, – выплюнув микрофон, Грык круто развернул корабль имени любимой самки пятой гильдии и врубил аппаратуру обнаружения на полную мощность.
– Вот они! – простенал Кар, от избытка чувств роняя на обзорный экран капли оптической секреции.
– Вытри сопли! – приказал Грык, устремляясь в погоню за далекой серебристой звездочкой.
***
– За отца, сына и Простого Духа! До дна!
Майор, не забывший прихватить с собой ящик пусть и разбавленной, но дармовой водки, лихо опрокинул в себя порцию напитка, от которого какая-нибудь сальмонелла скукожилась бы, как гусеница в ацетоне. Он словно помолодел за последние полчаса лет на двадцать. С другой стороны, вполне возможно, что на старости лет у него проснулось второе дыхание способности общаться не только с себе подобными. Как бы то ни было, но Вуйко А.М., преодолев плотные слои атмосферы, на седьмом небе чувствовал себя весьма вольготно как в прямом, так и в переносном смысле.
– Ай да майор! – несколько истерически хохотнул Семен, еще до конца не веря, что все завершилось благополучно. – Скажи, друг Горелов?
«Друг Горелов» молча глотал водку и общаться не желал. В его голове вертелась всего одна мысль, да и та была перепугана собственной невероятностью: «Этого не может быть!»
Вождь млел, витая над столом. Дерзкая акция словно вернула его к той, уже потусторонней для него жизни и сейчас электроны быстрее бегали по орбитам квазитела. Невзирая на отсутствие у себя погон, он быстро почувствовал в майоре родственную душу лидера и приступил к выяснению отношений.
– Эй, майор! Как тебя зовут?
– Вуйко А.М., майор ГАИ, – официально представился тот, когда выпили все желающие и способные к этому.
– Слышь, это звучит как-то неудобоваримо и слишком длинно. Давай попроще, по-человечески...
– Анатолий Михайлович... Можно просто Михалыч, – согласился польщенный майор, почувствовав себя человеком.
– И меня зови просто – Потрошителем Медвежьих Животов, – не менее радостно сообщил вождь. – Жалко, что не могу выпить с тобой на брудершафт, но ведь это не станет на пути нашей будущей дружбы непреодолимым барьером, правда?
– Ты совершенно, абсолютно прав, мой здоровый душок! Но нельзя ли и тебя называть как-то покороче?
– Запросто. Зови меня Потрошителем!
– Хм, если ты не против, я буду звать тебя Джеком.
– А что значит это имя?
– По-моему, то же самое...
– Никаких проблем, Михалыч!
– О, а вот и наш сальмонеллез! – завидев приближающуюся семейку спасителей, переключился майор. – Как там наши дела?
– Я вижу, вы подружились, – удовлетворенно заметил Тохиониус, издалека расслышав задушевную болтовню майора и вождя. – Дела наши просто великолепны! Еще часика полтора и можно будет сигануть в подпространство, где нас и поминай как звали! Потом еще неделька-другая и вы дома!
– Эх, дом, родная хата! Увижу ль я тебя прежней, как берег дальний?.. – бессовестно переврав смутно знакомую ему строфу, пустил слезу Михалыч. Она была, как и положено, мужской, скупой и даже жадной.
– А кто может этому помешать? – поразился Тохиониус такому беспросветному пессимизму.
– Чертов Эйнштейн! – еще раз осторожно всхлипнул Михалыч.
– Неужели мы кого-то забыли? – забеспокоился Джек-Потрошитель, воспринявший страдания нового друга слишком близко к тому, что заменяло сердце.
– Нет, будь он проклят! – утробно провыл Вуйко, шарахнул кулаком по столу и дико хохотнул, вспомнив разносторонне образованного внука, с которым проводил слишком много времени. – Е равняется m помноженному нас в квадрате! Еврейские штучки!
– Никогда бы не подумал, что ты – антисемит! – поразился Семен. Звон бутылок отвлек его от бесплодных попыток расшевелить Горелова, продолжающего страдать своей дурацкой мыслью.
– Я – антисемит?! – возмутился Михалыч. – Да что б ты был таким интернационалистом, как я! Скажи, Горелов!
– Этого не может быть! – наконец-то расстался тот со своей мыслью и тут же начал беспокоиться о том, что будет думать дальше. Ничего путного в голову не приходило.
– О чем это вы? – на всякий случай спросил Тохиониус. Смысл разговора от него ускользал, как вода из щупальцев.
– Да так, о графе из паспорта, – мрачно сверля взглядом Семена, пробормотал майор.
– Брось, Михалыч! – вождь попытался переключить внимание на себя. – Налей еще по одной. Мне ужасно нравится, как вы пьете!
– Ты снова прав, Джек! – восхитился обретенным приятелем тот и взялся за бутылку. – Пятьдесят раз по пятьдесят за дорогую моему сердцу троицу!
– А водки хватит? – Горелову было просто необходимо о чем-нибудь беспокоиться, чтобы не ощущать в голове вакуума вкупе с подстерегающей организм клаустрофобией.
– Это всего по пять бутылок на брата, – мощный, не уступающий щупальцам, аналитический ум Тохиониуса мгновенно вычислил объем яда, который собирались выпить за его здоровье.
– Присоединяйся, сальмонелла! – Михалыч сделал широкий жест.
– Я бы с радостью, но не могу... Метаболизм, понимаешь?
– Ну, тогда выздоравливай побыстрее! Эх! Хороша!
***
«Вимера» с каждой секундой догоняла звездолет Тохиониуса. Кар прожорливым взглядом поедал увеличивающуюся звездочку до тех пор, пока она не оказалась прямо под ними.
– Я думаю, – резанул слух Грыка напарник, – что уже пора готовить гравимагнитную ловушку!
– Я думаю об этом уже давно!
– Так почему же мы ее не готовим?
– Рано еще!
– Как бы нам не опоздать!
– Спешка нужна только при ловле чаучамов!
– О, а не подкрепиться ли нам? – продемонстрировал коллеге Кар еще один чудный образчик своего понимания взаимопонимания.
– Как ты можешь думать об этом сейчас?
– Я об этом не думаю. Я...
– Я не сомневался, что тебе незнаком этот процесс.
– ...об этом беспокоюсь и делаю это всегда!
– Внимание! Го-отовсь!
– Что? – встрепенулся Кар, настроившись было отстаивать свою пищеварительную точку зрения, но ответа так и не дождался, потому что в следующий момент Вселенная сошла с ума.
***
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});