будет… Хорошая, однако, задачка…
Наконец, измученный размышлениями Мурад уснул. И тотчас же его кто-то затряс за плечо.
— Что?! — вскочил он и увидел Леньку. — Ты чего спать не даешь? Только легли…
— Ну, ты соня! Ночь уже скоро.
За окном висела темнота, разряжаемая единственным уличным фонарем. В доме напротив горело несколько окон. Сафаров посмотрел на часы. Без пятнадцати двенадцать. А пришли они сюда в час дня. Нормально отдохнули.
— Что у тебя случилось? — зевнул он.
— Слушай, я тут проснулся и подумал. Помнишь того мента… то есть, это, милиционера.
— Да хватит тебе подбирать слова. Мента, так мента. Какого?
— Ну, что к нам приходил в Костином доме. Что потом этому, как его, Портнову, стуканул.
— И что?
— Вот, — Гридин был заметно взволнован. — Я в их дела не лез. Ну, моего брата и Соболя. У них тогда киоск грабанули, а этот мент там брелок нашел. А брелок оказался из «Свечи», понял?
— Нет, не понял. Ты успокойся и давай по порядку.
— Короче. Соболь в нашем городе шишку держал. А Костик его правой рукой был. Это его, Соболя, тогда, во время боев, застрелили, ну, он пытался еще пришить того, как его…
— Заседина.
— Ну! Заседина пришить.
— Угу, помню.
— Вот. У них с братом коммерция была. Ну, магазины там разные, киоски. И вот один киоск обчистили. Они все голову ломали — кто? А потом узнали: в ту же ночь и «Свечу» ограбили. Подумали, что это одних и тех же рук дело. А мент этот им брелок принес. Вроде, у вскрытой точки нашел. Вещь, значит, у воров как бы упала. Потом узнали, что брелок с убитого сторожа ресторанного снят. Пригласили нас всех на юбилей в «Свечу». А там и взяли. Ну, а дальше ты знаешь.
— Так, ну… что ты хочешь сказать?
— Подставили наших.
— Угу… и…
— Подставили. Точно, подставили. Мента этого, тварь такую, Портнов научил брелок нашим при-нести. И вышло, что вроде они из «Свечи» бумаги стащили, а свою палатку для отвода глаз обчистили. А это сам Портнов! Он и бои эти подстроил, наверняка, — чтобы нас всех убрать и, вроде, концы обрубить. И ведь он же хотел нас послать к этим, как там их, Заседину и к вашему…
— Якубову.
— Ну, и к Якубову. С бумагами. Чтобы ему отслюнявили. Так что главный самый гад — Портнов этот!
— Да, логично. Так. Значит, ты утверждаешь, что Портнов сам украл бумаги, чтобы шантажировать Заседина с Якубовым?
— Ну.
— А вину повесил на вас?
— Да. Чтобы воду замутить!
— А что? Смысл в этом найти можно. И Соболя убрать, значит, он подстроил, и собаками вас травили, чтобы некому было назвать якобы заказчика. Ведь вашим ребятам эти бумаги, я так понимаю, ни к чему?
— Конечно! На кой хрен им эти досье?
— А если подумать?
— Чего думать?
— Не мог ваш Соболь все же оказаться замешанным?
— Да нет, я бы знал, наверное… — не очень уверенно ответил Ленька.
— Значит, такой вариант не исключается.
— Нет, этого быть не могло. Сам подумай — зачем им на таких мажоров тявкать? Риск выше крыши! Им и так на пирожки хватало, ты же видел дом брата. Нет, Портнов все затеял, сука! Напрасно мы его там не подождали!
— Э-э, за это ты не переживай. Он сам нас ищет. Нам сейчас о другом надо думать — о том, как подольше с ним не встречаться.
* * *
Все чиновники в России трудоголики. Они служат обожаемой Родине и ее электорату с самого ранья до поздних часов, пренебрегая, порой, законными выходными. Иногда круглосуточно и даже в праздники. Горят и дымятся на работе. Нет дня, чтобы новости не огорошили публику известиями о новых решениях, встречах и важных, как Потсдамская конференция, заседаниях. Только смотри голубой ящик. За это им, очевидно, и воздается — житуха у чиновного люда нехилая, уровень у нее, можно сказать, заоблачный.
Аркадий Николаевич Заседин исключением из правил не был. Работал много. Последние дни с каким-то угрюмым остервенением. Его, словно торчащая в крупе бандерилья, жгла мысль о потере гебешного досье. Найти бумаги не удавалось. Он навел справки в основных бандитских объединениях столичного города и Подмосковья. Выходило, что никто о нападении на «Свечу» не ведал. Да и предъявлять ему ничего не пытались. А времени прошло уже порядочно. Что бы это значило?
Хуже всего было вот это нахождение в подвешенном состоянии. Удивительно, что и Портнов, известный пройдоха, всегда выручавший шефа в похожих случаях, не мог добиться прогресса. В отличие от последнего, занимающегося свободной охотой, Юрий Мызин постоянно был рядом. Он по прежнему отдавал все время исследованию перспектив наркоторговли, но три дня назад Аркадий Николаевич подключил и его к розыскам документов.
— Ты и так уже достаточно нарыл. А с этой чертовой кражей полный мрак. Неспокойно мне, — вздохнув, сказал он.
Теперь Юрий разъезжал на встречи с различными авторитетными деятелями и неизменно возвращался с отрицательными результатами. Так получилось и на этот раз. Они сидели в просторном кабинете Заседина вдвоем. Секретарше Аркадий Николаевич строго приказал ни с кем его не соединять и никого не впускать. Чрезвычайно важное заседание. Последнее время он часто уединялся со своим заместителем. Мызин недавно пошел на повышение, из советника превратившись в первого заместителя. А с кем еще вить нити судеб подведомственного фрагмента государства, если не с первым замом?
— Никаких следов. И эти, что из «Свечи» тогда удрали, «гладиаторы», как сквозь землю провалились. Кстати, Джафар, я звонил в больницу, в сознание не приходит. Состояние тяжелое. Наверное, дуба скоро даст.
— Да и черт с ним. Значит, опять ничего?
— Ничего.
— Это мистика какая-то! Мистика, черт побери! — возмутился Заседин. — Уж лучше пусть обозначатся, сволочи, чем кота за хвост тянуть. Нервов скоро не хватит. С ума сойдешь.
С нервами, действительно, проблемы назревали. Аркадий Николаевич скинул не менее полутора десятков килограммов. Обычно, полных людей такие перемены молодят. Но не всегда. Кожа над впавшими щеками собиралась высохшими складками, ниже глаз повисли мешки. Цвет лица, главный барометр засединского настроя, приобрел легкую синюшность. Обвисший костюм сидел на нем как украденный.
— Да, — согласился Мызин с неутешительным диагностическим прогнозом, — сойдешь, — и повернул разговор в другое русло. — Думаю, надо пока затормозить с Якубовым.
— Это почему?
— Ну,