Читать интересную книгу "Академия Малхэм Мур. Мой сводный враг - Мию Логинова"

нажимом уточняю я, кивая на коробки, – никто не узнает, верно?

– Не узнает, – щурится Бригитта. – Хотя я правда не понимаю этой твоей упёртости. Парни решили твою проблему. Большую проблему, как я и предполагала. Ещё час назад ты была вообще без платья с маячившей над головой угрозой сорвать бал, получить штрафные очки. Теперь у тебя есть целых два наряда, идеально подходящих и по фасону, и по всем торжественным протоколам. Просто сделай выбор.

– В том-то и дело, Бри. Выбор. И это не просто выбор платья, как ты не понимаешь?

– Миранда очень хорошо справляется с определением к Змеям и помолвкой с Диким.

Мысль о невесте Эйдана неприятно царапает нутро. В памяти всплывает, как нам неожиданно снесло крышу и как Миранда это всё лицезрела.

– Я не Миранда. И никогда не буду ею.

– Ну давай хоть посмотрим, одним глазочком, – сдаваясь и не рискуя спорить, канючит Бри. – Разве тебе неинтересно?

– Интересно, – озвучиваю очевидное.

– Я помогу потом сложить красиво, – обещает, воодушевившись.

– Ладно, – ворчу под нос, уже стягивая белый бант с красной, как будто бы бархатной поверхности. Укутанное в несколько слоёв тончайшей бумаги тишью, первое платье, белоснежное как зимний снег, кажется невесомым. Его лиф украшен деликатным кружевом, расшитым множеством разномастных камней (надеюсь, Сваровски, а не чем-то более дорогостоящим), которые переливаются под воздействием света, словно таинственная паутина. Глубокий вырез на спине придаёт наряду изысканности, утончённой ранимости, а плавно расширяющаяся книзу юбка колышется от малейшего движения. На теле будет просто потрясающий вау-эффект. Невесомость, чистота и коварная, видимая лишь в деталях, утончённая сексуальность.

– Это потрясающе, – шепчет восхищённо Бри. – Настоящая ода лёгкости и воздушности. Давай второе, и потом примеришь оба, а?

– Мы хотели только посмотреть.

– Такую красоту грех не примерить, ну! – возмущённо фырчит она. – Открывай второе!

Не сопротивляюсь, но всё так же аккуратно, чтобы не повредить упаковку, стягиваю бант и со второй коробки. Внутри – воплощение роскоши и стиля. Платье выполнено из глянцевого шёлка, блеск и гламур в одном флаконе. В нём есть нечто… провокационное, бунтарское, несмотря на классический крой. Определённо, в нём будут подчёркнуты все сильные стороны фигуры, а тонкий корсет с выразительным, но не пошлым вырезом на груди точно добавит соблазнительности. Пышная, классическая юбка, тонкий ремешок, украшенный кристаллами, намекает на статус, совершенно ненавязчиво, в отличие сплошь расшитого лифа первого.

– Это сногсшибательно! – шепчет Бри. – Какое из них планируешь надеть?

Ответ очевиден. Как бы мне ни нравилось, насколько сильно я бы ни оценила жест и ни была благодарна, мне придётся сделать самый тяжёлый выбор из всех возможных.

Глава 41

– Какая честь… Чем обязан? – Макс открывает дверь, оглядев меня с равнодушием куда более глубоким, чем показывает сарказмом тона. Одетый совершенно не подобающе для учебного дня, как будто вовсе не собиравшийся на пары. Впрочем, кто бы ему посмел пенять на прогул? В самом деле… Латимер отходит в сторону, шутливо поклонившись, жестом предлагает пройти в гостиную. Лаконичную, выдержанную в серо-синих тонах, явно переделанную под вкусы главного из Змей.

Я бывал здесь раньше, но, что странно, воспринимал интерьерные решения иначе, чем сегодня.

– Кто ещё есть дома?

– Смельчаков мало. – Не тревожась тем, что подставляет мне голую спину, Макс проходит мимо, то ли показывая путь в кухонно-обеденную зону, то ли намекая, что ему вообще плевать, пойду ли я следом. – Все на парах.

– Кроме тебя.

– И тебя. Нам закон не писан, а, Мортимер? Хорошо быть небожителем, да? Любишь это дело?

Макс звучит странно. Напряжённо, колко, как будто набрался от Люки её словечек и нёсся теперь в мою сторону на хлёсткой бунтарской волне нигилизма. Расстёгнутая до середины груди рубашка. Мятая, с закрученными до безразличной небрежности рукавами, неловко подоткнутыми у изгиба локтя, непонятное, какое-то дикое выражение глаз.

– Ты трезвый?

Латимер оборачивается, рассмеявшись в голос. Застывает с ненаполненным стаканом в руках. Тёмное стекло поблёскивает, отражая заглянувшие в окна лучи, пробившиеся сквозь стянутые портьеры.

– Тебя это заботит разве?

Я пожимаю плечами, ощущая себя паршиво, даже неловко. Как будто вернулся в прошлое, когда меня в самом деле заботили такие вещи. Заботил Макс Латимер, его горести и проблемы. Как давно это было.

Я роюсь в кармане и достаю невзрачную вещицу. Старую, поеденную коррозией времени и даже покрытую местами чернью грязи вперемешку с засохшими клоками мха. Подношение не производит ожидаемого эффекта. Макс смотрит так, как будто ему наплевать на реликвию, поисками которой он был занят с самого детства. Сколько раз ещё в юности он восторженно расписывал, как мечтает найти бабкино наследие и… соединить две части целого. Вернуть бабушке то, что у неё отняли, и примирить Латимеров и Мортимеров. Чтобы больше не было этой вражды. Макс считал это глупостью. И, может, верил бы в это и дальше, если бы не я.

– Не узнал? – не веря пустому, равнодушному взгляду, я подхожу ближе, протянув медальон бабки Латимер на открытой ладони.

– Оставь себе. – Макс пожимает плечами и, отвернувшись, как от конфеты, на которую у него аллергия, снова подставляет стакан под струю воды.

– С чего бы?

– Меня это больше не интересует. – Не оборачиваясь, он принимается жадно глотать воду. Этот звук наполняет комнату гулкими ударами. Стучит в мозгу, не принося ответов. Я начинаю догадываться, в чём здесь дело, и это злит. Изначально план казался таким идеальным. Таким выверенным. Защитить Люку от себя, от Диких и от Змей этим спором. И при этом выбесить так, чтобы она сбежала, прихватив с собой мать. Теперь каждый из пунктов осыпается пеплом мне под ноги. И даже такой понятный Максимилиан Латимер пошёл вообще не тем маршрутом, который я проложил.

– Что тогда?

Макс оборачивается, отставляет стакан за спину, неприятно скрипя донышком по столешнице. Я морщусь.

–Ты ведь всё понял, Эйдан. Понял и прибежал платить отступные. – Латимер качает головой. – Ложка дорога к обеду.

– Ты же так жаждал заполучить выигрыш?

Он снова смеётся. Зло и горько одновременно, всё больше убеждая меня в своей нетрезвости. Безумие звучит в гортанном смехе, рикошетит в стены и вызывает холодную дрожь по телу. Безумие, с которым я так близко теперь знаком. Пугающее, всегда рождавшее во мне отчаяние, бессилие и страх.

– Я жаждал отомстить тебе. И не дать тебе того, что ты хочешь. Не дать тебе её. Потому что ты её не заслуживаешь.

– Чем ты лучше? – вырывается у меня. Макс изгибает бровь и молча сверлит меня взглядом. Потом покачивает головой. Его длинная чёлка, сегодня не уложенная, падает на глаза.

– Может,