он завершил восковую модель фигуры и начал покрывать ее глиной[550]. Он ожидал, что процесс этот займет примерно три недели, после чего он сможет отлить статую в бронзе и вернуться домой во Флоренцию. В конце июня изваяние было отлито при участии Бернардо д’Антонио да Понте, главного оружейника Флорентийской республики, призванного Микеланджело для помощи в столь сложном деле, как изготовление гигантских размеров статуи[551].
К сожалению, фигура получилась только до пояса, верхнюю же часть пришлось отливать заново[552]. Но и после этого бронзовая скульптура требовала немало манипуляций по доработке поверхности, на которые также ушло куда больше времени, чем рассчитывал Микеланджело. 10 ноября он все еще корпел над этим заказом без отдыха, ощущая одновременно крайнее нервное напряжение, усталость и восторг, о чем так писал брату Буонаррото:
«[Я] живу здесь, перенося величайшие невзгоды и крайнее утомление: и ничем другим не занят, как только работой днем и ночью. Я терпел и терплю столько трудностей, что, если бы мне пришлось заново сделать другую [статую], я не поверил бы, что мне на это хватит жизни, так как это было величайшее предприятие; и, попади оно в руки другому человеку, он бы в нем увяз. Однако я полагаю, что молитвы некоторых людей мне помогли и поддержали мое здоровье. Ведь это противоречило мнению всей Болоньи, что я ее [то есть статую] когда-нибудь закончу…»[553]
В конце концов весь процесс создания модели, отливки и шлифовки статуи занял у него ровно на год больше времени, чем он надеялся; статую установили над главным входом собора Сан-Петронио только в феврале 1508 года[554]. Вполне объяснимо, что он вспылил, когда, после всех колоссальных усилий, затраченных на создание статуи, болонский художник старшего поколения Франческо Франча (1450–1517/18) похвалил ее в возмутительно вялых выражениях: за прекрасное литье и чудесный материал. Вазари с наслаждением вспоминает, как Микеланджело, решивший, что Франча превозносит скорее бронзу, обрушился на него: «„Значит, я стольким же обязан папе Юлию, от которого я получил ее [бронзу], скольким Вы – москательщикам, от которых Вы получаете краски для живописи“ – и в гневе обозвал его дураком в присутствии благородных господ»[555].
Мы много знаем о том, как продвигалась работа над этой статуей, недостает лишь хотя бы следа самого изваяния. Запечатленный в нем папа Юлий мог бы служить наглядной иллюстрацией афоризма Макиавелли, что лучше правителю внушать подданным не любовь, а страх. Макиавелли написал трактат «Государь» только в 1513–1514 годах, однако положил в его основу наблюдения за событиями именно обсуждаемого периода, а Юлий был одним из современных Макиавелли властителей, политику которого, наряду с образом действий Чезаре Борджиа, Макиавелли анализировал чрезвычайно подробно.
Совершенно очевидно, что бронзовой статуе, равно как и ее модели и ее создателю, было присуще особое качество, terribilità. В одном стихотворении тех лет поэт задает воображаемому страннику вопрос, почему он бросается в бегство при виде изваяния, ведь это не сам Юлий вживе, а лишь его статуя. Безусловно, понтифик внушал страх и трепет. Микеланджело пребывал в тревоге, не зная, как он примет его работу.
В два часа пополудни в пятницу, 30 января 1507 года, папа посетил мастерскую Микеланджело, когда тот изготавливал глиняную модель. Он написал Буонаррото, что папа «почти полчаса наблюдал за моим занятием; после чего дал мне благословение и удалился…». Микеланджело с облегчением отмечает, что папа, судя по всему, был доволен увиденным: «Посему полагаю, что нам нужно от всей души возблагодарить Бога, и прошу вас: так и сделайте и молитесь за меня»[556].
Возможно, именно в это посещение Микеланджело, как он потом поведал Кондиви, спросил у папы, что вложить ему в левую руку (правая рука была воздета благословляющим жестом). Он спросил, не будет ли угодно Юлию, чтобы он изобразил его с книгой в левой руке. На это папа отвечал: «Зачем же с книгой? Вложите мне в руку меч, ведь я человек неученый». И пошутил, с улыбкой глядя на Микеланджело: «А правой, поднятой рукой я благословляю или проклинаю?» – «Вы предостерегаете местных жителей, Ваше Святейшество, наказывая им проявлять осторожность»[557].
К сожалению, Юлий пренебрег другой рекомендацией Макиавелли, заключавшейся в том, что, хотя и лучше внушать подданным не любовь, а страх, правителю следует вести себя так, чтобы избежать ненависти и презрения. 30 декабря 1511 года, едва успев отделаться от расквартированного у них в городе папского гарнизона, болонцы низвергли бронзового Юлия с пьедестала и расплавили; творение Микеланджело просуществовало менее четырех лет. Из части металла герцог Феррарский отлил пушку, дав ей оскорбительное имя «Юлия»[558]. Не сохранилось ни единого рисунка, на котором было бы запечатлено это изваяние, ни даже описания, оставленного очевидцем, – только упомянутое стихотворение. Трудно избавиться от мучительного подозрения, что мы утратили шедевр.
* * *
Переписка Микеланджело «болонского периода» дает недвусмысленное представление о том, в каком запустении, скудости и бедности он жил. За свои работы он получал внушительные гонорары, его высоко ценили наиболее могущественные правители тогдашнего мира – гонфалоньер Содерини и папа Юлий, – однако он предпочитал вести существование отшельника, замкнувшегося в своей келье.
Впервые эта склонность к мазохизму проявилась у него еще в Риме. Летом 1498 года, когда наконец прибыл мрамор, предназначенный для «Пьеты», Микеланджело, вероятно, для того, чтобы удобнее было высекать столь большую скульптуру, впервые снял для себя дом и мастерскую[559]. В юбилейном, 1500 году навестивший его брат Буонаррото привез домой весьма неутешительный рассказ о том, в каких условиях тот живет. В результате Лодовико Буонарроти отправил сыну чудесное письмо со множеством советов вполне в духе Полония; голос отца Микеланджело явственно различим, Лодовико чрезвычайно раздражает своей мелочностью, но, даже раздражаясь, мы не можем в чем-то не признавать его правоту:
«Буонаррото передал мне, что в Риме ты живешь очень и очень бережливо, если не сказать скупо. Бережливость похвальна, скупость же предосудительна, ибо сие есть порок, мерзкий в глазах Господа и людей и, более того, разрушающий тело и душу. Пока ты молод, ты сможешь какое-то время выдерживать эту добровольно взятую на себя нужду; но когда юность[560] минет, силы иссякнут, недуги и дряхлость обрушатся на тебя… Прежде всего избегай скаредности. Трать деньги осмотрительно, но не скупясь и помня, что нельзя пренебрегать необходимым. Что бы ни случилось, не подвергай себя лишениям, ведь при твоем-то роде занятий, ежели суждено тебе занедужить (от чего Боже сохрани!), то жизнь твоя будет