и про фанаток вдруг сморозила, что они все курят и пьют.
— Сразу… все? — испугалась баба Аня.
— А что? — Лиза неуверенно хихикнула. — Может, и так.
— Ты меня, Лиза, не пугай, — попросила баба Аня. — Ладно?
— А я и не пугаю. Говорю правду. Ты слепая у нас, а я все вижу. Захожу к Степанычу, застаю их. Думаешь, они испугались?.. Ничуть. Сидят — дымят. Вино в стаканах. У них это называется «балдеж». Конечно, я сразу слиняла. Между прочим, — защищаясь, сказала Лиза, — они ничего не скрывают. И мне это лично нравится.
— А что скажут их родители, когда узнают?
— Ну насмешила, плевали они на своих родителей. Им без разницы, что они скажут.
— Что ты, что ты, побойся Бога, нельзя так говорить, — еле слышно проговорила баба Аня и со страхом спросила: — И Зоя тоже?
— Ну, про твою любимицу не знаю, — рассмеялась Лиза, — она же… недоделанная.
Баба Аня молчала, ошарашенная новостями Лизы.
— Ну ладно, пока. Я слышу, ты задыхаешься. — У Лизы почему-то был неприятный осадок от разговора с матерью, ей хотелось побыстрее переключиться на что-нибудь более веселое. — Прими лекарство и не волнуйся зря. Это все пустое. Поняла?.. Пустячок. Завтра вспомнишь — посмеешься.
— Какое же это пустое, Лиза?
— Мы наговорим на десятку, я тебя предупреждаю! — отрезала Лиза, не отвечая на слова бабы Ани.
— Да нет, меня Шурочка соединила, добрая душа. Она сегодня дежурит.
— Шура? — обрадовалась Лиза и позвала: — Эй, Шурок, где ты?
— Ты, Мотылек? — спросила скороговоркой Шура. — Рада тебя слышать.
— Как живешь, подруга детства? — пропела Лиза.
— Лучше всех. Светланке собираю приданое. Давай наших молодых обженим? — Она рассмеялась. — Твой, говорят, хороший парень? Не пьет, не курит?
— Костик? Он артист, — ответила Лиза. — Ему нельзя. Горло бережет.
— А мой охальник ни дня не просыхает. А ведь помнишь, какой был? Самый тихий в классе. Куда что девалось… Я решилась, покупаю ему мотоцикл, может, бросит пить…
— А если задавит кого? — спросила Лиза.
— Тогда тюрьма. Светланка мне говорит: «Туда ему и дорога. Прямая, без зигзагов». Она решительная, а мне его все же жалко. — Шура вздохнула. — Анна Петровна, продолжайте… А если завтра что, загляните к моим старикам.
— Загляну, Шурочка, загляну. Не волнуйся, милая… — И спросила Лизу: — Ты когда собираешься к матери?
— Когда собираюсь? — недовольно переспросила Лиза, забыв, что еще несколько минут назад думала о поездке. — Объясняю. Ты же видишь, я занята. Работаю, дом на мне, халтурю. Никакой личной жизни.
— А Костя?
— Ну, мама, у него ни минуты.
— Ладно, Лиза, не сердись, — сказала баба Аня. — Не можете, и не надо. Я понимаю, у вас городская жизнь. Ты лучше расскажи, была в суде?
— Была. — Лиза наконец обрадовалась. — Представляешь, он заявил, что никогда меня не любил!..
— Кто?
— Ну, Глебов, кто же еще. Боря. Просто: ни-ко-гда! Но ты-то помнишь? Ты же сама мне писала, чтобы я вернулась, требовала, говорила, что он умирает.
— Ему виднее, — сухо ответила баба Аня.
— Ну ты даешь! — рассердилась Лиза, она почти плакала. — Ты ни в чем не хочешь меня поддержать, обязательно тебе надо испортить мне настроение. Ну, я ему преподнесла!
— Что? — настороженно спросила баба Аня.
— Если ты стоишь, то, пожалуйста, сядь… Сама знаешь, какая я изобретательная. Я ему сказала… — Лиза сделала большую паузу, потом выпалила: — Что Костик его сын! — Она залилась колокольчиком, всхлипывая, по-детски давясь хохотом. — Ты бы видела его лицо!
— Ты что, милая, разве так можно, — вскрикнула баба Аня, точно ее ударили.
— Не кричи, — попросила Лиза.
— Живому человеку… Боре, который в тебе души не чаял… — отчаянным голосом продолжала баба Аня. — Господи, прости. Господи, прости… Вразуми несчастную…
— Мама, ну не надо, — пыталась ее остановить Лиза. — Прошу тебя, не надо. Ну, неудачно пошутила.
— Лиза, Лиза, прошу тебя, беги к Боре и все ему расскажи, — потребовала баба Аня.
— Мама, но он тоже не идиот, чтобы поверить? Сама подумай, ну успокойся и подумай, кто в наши дни клюнет на такую глупость?
— Лиза, прошу тебя, беги к Боре, — умоляла баба Аня. — Не откладывай.
— Ну ты просто по всем пунктам мать Тереза.
— Кто? — не поняла баба Аня.
— Мать Тереза, не слыхала?
— Слыхала, — вдруг ответила баба Аня, помолчала и снова свое: — Я знаю Борю, он поверит.
— Шестнадцать лет молчала и вдруг — ба-бах! А он чтобы поверил? И никакой он не доверчивый и не наивный. Брось. Как говорит Костик, не вешай мне лапшу на уши.
— Какую лапшу на уши? — переспросила баба Аня, окончательно сбитая с толку.
— Между прочим, он мрачный и жестокий, — заметила Лиза. — К нему не подступись… Хотелось как-то отстоять себя. Мне же тоже обидно. Я наряжаюсь, одалживаю сумочку для комплекта…
— Для чего?
— Для комплекта… Ну чтобы все было в тон: платье, сумочка, туфли, они у меня старые, но все-таки розовые… Бантик над левым ухом заколкой прикреплен. Это модно. Правда, он у меня не фирма, а самоделка, но все равно привлекательное яркое пятнышко. Ты меня слышишь?
— Слышу, Лиза, слышу, — мягко ответила баба Аня.
— Лечу, бегу, как на первое свидание. Думаю, Борю увижу, поговорим, вспомним… А он мне раз по морде, можно сказать, в буквальном смысле: «Никогда не любил!» Два по морде: «Не хочу ничего вспоминать!» Грубо так, как солдат из группы пресечения. Три по морде: «Не мешай мне работать, ты в суде». Так и заявил. — Лизе снова стало себя жалко, голос у нее дрогнул, на глаза набежали слезы. — А мне лично наплевать на его суд и на него. С высокой колокольни.
— Не плачь, Лиза, — успокоила ее баба Аня. — Он по-своему прав. Ты же его бросила, разлюбила, а не он тебя. Жестоко ты его обидела.
— А когда это было? Что же теперь, надо всю жизнь про это помнить?
— Такой у него характер, Лизочка.
— Значит, очень вредный характер и мстительный… Ты помнишь, сколько мне, дуре, было тогда лет? Помнишь?
— Ну, семнадцать.
— Вот именно! Нас еще расписывать в загсе не хотели. Он бегал за разрешением. Я была ребенок!
— Ты была его женой.
— Ой, не смеши… Жена только встала с горшка… А у него теперь лицо худющее, почернел, и глазищи торчат, как у кобры. Смотрит — гипнотизирует и завораживает. Не поверишь, у меня голова кругом пошла, когда он на меня уставился. Правда, Костя предупредил, что он экстрасенс и телепат, но я не поверила. Решила — детский треп. А оказалось, точно. Каждому может внушить что хочет и читает мысли на расстоянии. Так что успокойся, он мое вранье сразу раскусил. Но все равно, я перед Борей извинюсь.