же просто замечательно, Джереми, жду не дождусь, когда вы закончите со своим произведением, чтобы я, наконец, смог с ним ознакомиться. Вы же помните, что обещали мне предоставить свое творение одному из первых, как человеку, входящему в состав самых увлеченных и заинтересованных вашим произведением читателей? — подмигнул профессор.
— Безусловно, я прекрасно помню о своем обещании, мистер Говард, — улыбнулся я.
— Вот и отлично, тогда преступим к делу, — профессор нажал на кнопку телефонного аппарата, по которому набрал свою секретаршу.
— Сьюзан, принеси, пожалуйста, нам с Джереми по чашечке чая, а затем сходи к доктору Шульцу и узнай, все ли у него готово для того, чтобы мистер Джереми мог приступить к работе, — произнес профессор и положил трубку.
Спустя десять минут в кабинет главного врача зашла секретарша с подносом в руках. Поздоровавшись со мной, она поставила поднос с чаем на стол, а также отчиталась профессору о готовности Генриха Шульца к нашему мероприятию.
— Спасибо, Сьюзан, тогда мы с Джереми выпьем чай и сразу отправимся в кабинет доктора Шульца, — произнес мистер Блэк, отпуская свою помощницу.
За чаем мы немного поболтали с профессором, он поинтересовался результатами предыдущей встречи, проходившей без его непосредственного участия. А также порасспрашивал насчет поведения моих собеседников, насколько они восприимчивы к моим вопросам, какие темы их интересуют и не проявляют ли они со своей стороны негативных реакций. После того, как чайные кружки опустели, мы направились в кабинет главного помощника мистера Блэка — доктора Генриха Шульца.
Доктор Шульц встретил нас в коридоре, в нескольких метрах от своего кабинета, из которого он, судя по всему, только что вышел к нам на встречу.
— Я уже заждался вас, господа! Подозреваю, что вы опять пили чай, не пригласив к столу своего преданного коллегу, — пошутил он, протягивая мне руку. Особенностью доктора Шульца было то, что во время шуток, как и во время смеха, он никогда не улыбался, а если и улыбался, то делал это как-то холодно, без эмоций. Я и раньше замечал его излишнюю сдержанность, но особо не заострял на этом внимание, а вот сейчас отчетливо это увидел. В отличие от дружелюбного профессора Блэка, который всегда искренне смеялся как над своими, так и над чужими шутками, от доктора Шульца всегда веяло чем-то мрачным и леденящим. Словно внутри ему не хватало тепла, либо он просто относился к тому типу людей, который не очень-то любит окружающих. А меня он вообще считал чужаком, прибившимся к его родной стае. Может, конечно, все это мне просто мерещилось, и возникновение подобных мыслей об этом человеке было абсолютно незаслуженным. Я ведь не могу знать этого наверняка, ведь это не более чем моя интуиция и формирование представлений о человеке за счет его видимых реакций. Да и не стоит исключать того влияния, которое может оказывать на людей их работа в такой непростой сфере. Но в любом случае меня не покидало чувство, что мистеру Генриху я был явно неприятен.
— Что ты Генрих, я же прекрасно знал, что ты занят подготовкой отчетов, поэтому не стал отрывать тебя от работы, а попросил Сьюзан тихонечко проведать, освободился ли ты, дабы наш коллега доктор Джереми смог приступить к выполнению своей миссии, — ответил ему профессор, по-дружески похлопав того по плечу.
— А, ну если так, то тогда ладно, — усмехнувшись, произнес доктор Шульц.
Мы прошли в тот кабинет, где в специальной комнате мне устраивали свидания с пациентами данной клиники. Зайдя туда, я поставил на полочку свой портфель, достал из него записную книжку, ручку и прошел в комнату для переговоров. Около десяти минут спустя в комнату пожаловал мой первый гость — рыжеволосая девушка по имени Элизабет Шифер, которая, завидев меня, сразу начала радостно улыбаться.
— Привет, Элизабет, — поприветствовал я свою знакомую.
— Привет, Джереми! — девушка оживленно размахивала руками, абсолютно не скрывая своих эмоций. Затем она уселась на свое место за столом и замолчала, с каменным лицом уставившись на доктора Шульца, который замер в дверном проеме, явно удивленный такой реакцией своей подопечной. Но девушка явно не хотела начинать общение в присутствии постороннего, поэтому ждала, когда доктор оставит нас наедине. Доктор еще несколько секунд стоял неподвижно, изображая из себя статую, после чего пожал плечами и удалился, закрыв за собой дверь в комнату.
— Как поживаете, Джереми? — поинтересовалась девушка, сорвав с себя каменную маску.
— Все замечательно, Элизабет, провожу ревизию, перестраиваю свою жизнь, — улыбнулся я. — Как у тебя дела? Есть чем похвастаться? — продолжил я.
— У меня все в порядке, знаете, я в последнее время ощутила какой-то внутренний душевный подъем. Начала как-то иначе относиться к своей жизни, она стала для меня менее значимой что ли, как бы вам это объяснить… А что вы перестраиваете в своей жизни, Джереми? — задумавшись, девушка так и не смогла сформулировать мысль, либо не захотела ее озвучивать и перевела тему на мою персону.
— Я решил многое изменить в себе и вокруг себя, устал от того, кем был все это долгое время. Теперь я хочу быть тем, кто мне гораздо ближе и интереснее. Я решил стать другим человеком, вот и все, — объяснил я.
— Удивительно слышать такие слова от человека вашей профессии, хотя, учитывая то, ради чего вы приходите сюда, не так уж это и странно. Но обычный человек не будет стремиться к тому, к чему движетесь вы, значит вы не совсем обычный, или не совсем нормальный, — рассмеялась моя собеседница.
— Элизабет, ты говорила, что стала иначе относиться к своей жизни, эти слова меня сильно зацепили, ведь это именно то, что сейчас волнует меня больше всего на свете — смена внутренних взглядов. Особенно на такие глобальные вещи, как наша жизнь и как мы сами, — я старался вернуть разговор в нужное мне русло.
— Да, Джереми, так и есть, я пока не могу сказать, что полностью изменила свое отношение к собственному существованию, но однозначно стала ощущать какие-то перемены, происходящие внутри. И эти вещи радуют, они приносят мне вдохновение, с которым обретается некий смысл, я начинаю чувствовать, что моя жизнь — это нечто большее, чем то, к чему я так привыкла, но в то же время она… — Элизабет остановилась, на мгновение потеряв мысль.
— Не столь важна, чтобы к ней цепляться, — закончил за нее я.
— Да, верно, Джереми, вы абсолютно точно понимаете все то, что я ощущаю, — глаза девушки заблестели.
— Вот и я за последнее время пришел к такому выводу, Элизабет. Что вся моя жизнь, которою я ранее проживал, не являлась чем-то