— Что?! Милицию? Да у меня вся ваша милиция — вот она гдэ!
Он сжал кулак и поднёс его к лицу отшатнувшегося администратора. Тот растерянно оглянулся, затем. Ни говоря ни слова, выбежал из зала.
— Беги, беги, бози швили[1]! — кричал ему вслед певец.
После чего вновь перенёс внимание на пребывавшего в шоковом состоянии Рыбникова.
— Ну что, получил, да?
Как бы там ни было, из присутствующих мужчин никто не решался утихомирить разбушевавшегося сына гор. Что ж, видно, судьба моя такая. Я со вздохом дёрнулся было в сторону распоясавшегося кавказца, но Стефанович меня придержал за руку:
— Не нужно, Максим, это не наше дело.
И в этот момент в зал широким шагом, слегка запыхавшись, встречавший нас на входе швейцар. Следом за ним семенил задыхающийся администратор. Швейцар совсем не уступал габаритами Кикабидзе, а в плечах даже и пошире был.
— Товарищ певец, зачем буяним? — словно бы с ленцой спросил он у того.
— А ты кто такой, э? Ты холуй, чего пришёл сюда? Твоё место в дверях стоять и польты принимать, пшёл вон отсюда!
После этого «холуй», не говоря больше ни слова, подошёл к Кикабидзе и коротким ударом под дых заставил того согнуться пополам. Затем так же невозмутимо завернул грузину руку за спину и в таком согнутом состоянии повёл того к выходу.
— Отпусти, сссука, больно!
Однако швейцар, сохраняя потрясающее спокойствие, будто ему каждый день приходилось утихомиривать звёзд подобной величины, молча вывел его из зала, а администратор кинулся к Рыбникову.
— Вы как? Сильно он вас? Идёмте, у нас там есть перекись водорода.
Взял того под локоток и тоже повёл к выходу. Ну вот, кажется, всё само собой разрулилось. То есть без моего непосредственного участия. Уж не знаю, было ли оно кем-то там наверху запрограммированно, но на этот раз мне удалось остаться в стороне.
Ну а дальше мы отправились за несчастным дипломом. Внизу увидели, как уже угомонившийся Кикабидзе что-то объясняет невозмутимому швейцару, а тот отрицательно качает головой. Мы протиснулись мимо них, швейцар ещё успел с нами попрощаться.
Отдавая мне диплом, Александр Борисович не удержался и спросил, о чём я беседовал с Ротару. А ведь наверняка видел, как мы с ней обменивались записками. Или он, или Алка, а то и оба были тому свидетелями.
— Ротару его приглашала в Киев, они даже телефонами обменялись, — опередила меня Инга.
Нет, ей определённо даже шампанское пить нельзя. Бабы и так глупые в массе своей, что на уме — то и на языке, а уж если ещё и под градусом… Хорошо ещё, что про песню не сболтнула. Скрипнув зубами, я подтвердил слова девушки:
— Ага, приглашала, говорит, устрою незабываемую экскурсию.
— И всё? Хм, с чего бы это? Ладно, я с вами прощаюсь, напротив входа можете поймать такси, они там постоянно ночами клиентов поджидают. Деньги у вас есть?
Мы дружно подтвердили, что наличность имеется, после чего окончательно распрощались. Наша хозяйка ещё не спала, на кухне чаёвничала с соседкой. Поинтересовалась, как мы погуляли, после чего показала, кто где спит. Мне досталась раскладушка. Прежде чем рухнуть на неё, я попросил всех присутствующих дам разбудить меня не позднее 8 часов утра, иначе я опоздаю на взвешивание.
Утром я встал совершенно разбитым и, что самое ужасное, с осознанием того, что, кажется, простыл. Температуры вроде не было, но из носа текло немилосердно, отчего глаза постоянно слезились. Вот что значит бегать по зимней слякоти в осенних ботиночках.
Женщины тут же устроили вокруг меня беготню, хозяйка квартиры отыскала в домашней аптечке эвкалиптовые капли, которые ни фига не помогали, а мама принялась причитать, о каком боксе может идти речь в таком состоянии.
— Уж как-нибудь, — хмуро сказал я, натягивая в прихожей свою лётную куртку.
Хорошо хоть догадался вчера на змеевик в ванной поставить сушиться ботинки. Но это из серии: после драки кулаками не машут. Дело было сделано, я простыл, и уже покидая квартиру с набитой вещами спортивной сумкой, чувствовал, что и в горле начинает першить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
До Сиреневого бульвара, где располагался ГЦОЛИФК, добрался на автобусе № 230 от станции метро «Преображенская», хотя мама и настаивала, чтобы я ехал на такси. Хватит тратиться, я хоть и не жмот вроде бы, но уж лучше сэкономлю рубль-другой. Вышел на остановке неподалёку от Государственного центрального ордена Ленина института физической культуры. Сегодня немного подморозило, и я в своих ботиночках то и дело скользил по ледяному тротуару, который пока никто не спешил посыпать песком. К счастью, умудрился ни разу не упасть.
На часах было половина десятого, когда я толкнул двери ГЦОЛИФК. Храбсков, одетый, что удивительно, не в тренировочный, а во вполне цивильный костюм, уже поджидал меня в фойе. Увидев меня, тут же кинулся навстречу, протягивая руку.
— Привет, как ты, лишнего не наел? — поинтересовался он с довольной ухмылкой.
— Здравствуйте, Валерий Анатольевич! Не знаю, вчера банкет был поздно вечером, вроде ел не так много, да ещё с утра в уборной вроде посидел.
Я хлюпнул носом и тут же оглушительно чихнул.
— Ты что это, не простыл случайно?
— Кажется, простыл, вон, — кивнул на свои обутые в полуботинки ноги, — добегался по слякоти.
Следующие минуты две я выслушивал нотацию от своего тренера, о том, какой я безответственный, знал, что на носу турнир, и позволили себе форсить чуть ли не в летней обувке. Я покаянно кивал, соглашаясь с каждым словом наставника.
— Ну и что мне с тобой делать? — выдохнувшись, грустно спросил он.
— Понять и простить, — слегка картавя, ответил я, и дальше говорил уже нормальным голосом. — Валерий Анатольевич, да ничего страшного, закапаем в нос капли какие-нибудь, чтобы дышал, на три раунда уж хватит. А то и раньше дело закончу. Может, к финалу вообще уже всё пройдёт.
В итоге Храбсков махнул рукой и велел следовать за ним, на взвешивание. Предварительно в закутке переоделся в захваченные из дома майку и трусы. Майки я обе захватил, синюю и красную, с гербом Советского Союза на груди слева. Сейчас натянул красную, почему-то так захотелось. В таком виде и встал на весы, которые показали 74 кг 98 гр. То есть, не сходи я с утра, пардон, по большому — случился бы перевес.
Турнир стартует в 5 вечера. Мне, судя по вывешенному списку, выходить против представителя Казахстана, уроженца Павлодара Серика Садыкова. Ринг в единственном числе установлен на баскетбольной площадке с трибунами всего на тысячу зрителей. В общем-то, большого наплыва зрителей и не ожидается, всё-таки ведомственной турнир, хоть и всесоюзный.
Блин, как я буду биться в таком состоянии? Капли в нос я куплю, не вопрос, хотя выбор в советских аптеках в этом плане небогатый, всё большое нафтизин предлагают. Но надо бы ещё чего-нибудь выпить, для общего тонуса. От стакана водки с перцем я бы, может, и не отказался — научили меня в моём будущем так лечиться, но это ещё желательно на ранней стадии заболевания. Однако такой метод в данной ситуации не подходи. Во-первых, никто не продаст бутылку или водку в розлив несовершеннолетнему подростку, а во-вторых, выходить на ринг в поддатом состоянии — это заранее обречь себя на поражении. Да ещё и скандал какой может вспыхнуть. Пьяный боксёр — это же и из сборной, а то и из комсомола до кучи попрут, когда информация дойдёт до местной комсомольской организации. А в том, что дойдёт, можно было не сомневаться.
Так что когда мы с Храбсковым вышли из здания института, чтобы отправиться в бесплатно предоставленную участникам турнира ведомственную гостиницу в Новогиреево, я предложил по пути к станции метро зайти в аптеку и затариться всеми необходимыми препаратами. Аптеку мы нашли не без труда, к тому времени из моего носа сопли лились буквально ручьём. Фармацевт, выслушав нас с тренером, посоветовала от насморка… конечно же, нафтизин! А более-менее хорошие препараты, как выяснилось, нужно заказывать по рецепту.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы вот что, — посоветовала пожилая аптекарша, — как домой придёте — отварите картошку, накройтесь полотенцем и подышите над ней. Очень помогает, это я вам как фармацевт с 40-летним стажем говорю.