— Злюсь, — уверенно ответил Витька, — Я помню, в каком состоянии мать тогда была, как переживала и ночами не спала, а муженек любимый, Анфиску свою поёбывал. Имя такое, кошачье. Анфиса-а-а, — протянул, недовольно сквасившись.
— Ну, он твой отец, Вить, жизнь же по-разному складывается…
— А чего ж он тогда вернулся?
— Наверно понял, что лучше матери не найдет. Дай ему шанс, Вить. К тому же, ты не сможешь всю жизнь обижаться. Рано или поздно они опять сойдутся, судя по тому, что ты рассказываешь и как тогда быть? Из дома уйдешь?
— Может и уйду. Работу какую-нибудь найду, сниму комнату и буду жить спокойно, чтобы больше не видеть этот цирк.
— Да ты в первую неделю подохнешь. От голода, — Вера засмеялась, откидываясь назад.
— А ничего, буду приходить к тебе, в твою чудную кафешку, будешь меня подкармливать, а там, глядишь и женюсь. Не пропаду, Клинкова. Ну, так че? Придешь в гости то? Бабуля блинов настряпает, как раньше, помнишь?
— Ну, только ради блинов, Вить.
— Замётано.
До Нового Года оставалось пара дней и Клинковой пришлось снова просить у Гюзаль отгул, чтобы успеть пробежаться по магазинам, купить подарки, продукты на стол, помочь бабушке с Людой на кухне. Вера посчитала это достаточно веской причиной, чтобы не появляться на работе, хоть и где-то глубоко внутри понимала, что на кухне справятся и без нее.
В этом году подготовка проходила удивительно приятно. Потому что были деньги. Скупала все, на что положила глаз. Когда еще будет такая возможность?
«Может Витьке подарок купить?»
А потом решила — обойдется. Еще надумает там себе чего, она не будет знать, куда деться.
— Девушка, купите сувенир, — бабушка, сидевшая возле остановки, сняла пуховые рукавицы, подзывая к своему столику Веру.
— Спасибо, я уже все купила, — Клинкова отвернулась, высматривая автобус. Зараза, руки уже посинели от холода, еще эти баулы.
— Это не просто сувениры, — бабушка подняла в воздух перед собой двух белых голубей, размером, буквально, со спичечный коробок, — Это талисманы, на счастье, которые будут оберегать в трудный час, — Вера вздохнула и все-таки подошла поближе, рассматривая переливающиеся фигурки, — Одну оставляешь себе, а вторую нужно отдать дорогому сердцу человеку и вас всегда будет связывать невидимая ниточка, даже если вы будете далеко друг от друга.
— Дайте три тогда, — Вера вытащила кошелек, намереваясь расплатиться.
— Нельзя дорогая. Эти голубки, как и живые, только парами, а иначе их магия рассеется, — бабушка покачала головой, снова пряча фигурки.
— Нет, нет, подождите. Я возьму…
— А знаешь, кому вторую подаришь?
— Знаю, бабушка. Знаю.
Всю дорогу до дома грела голубей в ладошке, несильно сжимая руку в кармане. Это было странно, но почему-то она поверила в это таинство, боясь в очередной раз сделать что-то не так, чтобы не разрушить его. Гадала, как подарить вторую голубку, чтобы оставить о себе память.
— Ну что опять не поделили? — Вера зашла на кухню, ставя пакеты на стол. Звенящие в них бутылки привлекли внимание Нины Степановны и Люды.
— Кто делает оливье со свежими огурцами? Всю жизнь резали соленые, — бабушка вопила на всю кухню и казалось, что она сейчас вцепится Люде в волосы.
— Нина Степановна, ну у каждой хозяйки свои рецепты, меня мама так учила, вы по-другому готовите. В этом нет ничего страшного.
— Баб, ты че, реально из-за огурцов с ней ругаешься? — Вера присела на табуретку, следя за семейной перепалкой, — Какая вообще разница, какие в салате огурцы?
— Как это «какая разница»?…
— Нина Степановна, давайте сделаем с солеными, только не ругайтесь, пожалуйста, — Люда примирительно подняла руки вверх.
— Правду говорят, что нельзя быть двум женщинам на одной кухне, — Нина Степановна фыркнула, но кажется, осталась довольной, что вырвала пальму первенства. Вера посмотрела на Люду, молчаливо извиняясь и пожимая плечами.
* * *
— Верка, хватит дрыхнуть, вставай, давай, — в комнату зашел дядя Гриша, морда красная, видать только что с улицы, — Помогать надо идти, Люда там кружится на кухне.
Клинкова перевернулась на спину и уставилась еще сонными глазами в потолок. Она не разделяла всеобщего воодушевления по поводу предстоящего праздника, потому что не было настроения. Этот Новый Год пройдет как и все предыдущие, тогда какой смысл вертеться ужом? Да, в этот раз их семья будет в несколько другом составе и Вера была действительно рада, что появилась Люда. За это время, что они жили вместе, она так привыкла к совместным завтракам, к генеральным уборкам уже в четыре руки, которые каждый раз сопровождались такими обычными, будничными разговорами, хоть и для Веры все равно было в новинку. А вечерние посиделки на кухне, за чаем, бабушка конечно, относилась к этому как-то прохладно, и очень редко проводила с ними время, стараясь избегать эту часть семейной жизни, но Вера не могла отказать себе в удовольствии просто посидеть, поделиться, что произошло за день на работе, например. А еще Люда часто заглядывала в комнату, перед сном, и тогда они могли поговорить о своем, о девичьем, без посторонних ушей. Люда могла пожаловаться на Гришу, нет, чаще она конечно хвалила его, говорила, что стала действительно замечать, как он изменился, как изо всех сил ищет работу, помогает по дому. И что характерно, Вера тоже стала замечать это. Он стал мягче, уступчивее, сговорчивее, даже терпеливее. На него теперь легла ответственность, как единственного мужчины в семье, сглаживать острые углы в непростых отношениях между своими женщинами. Вера наблюдала за этим с улыбкой, но чувствовала, что он старался наладить этот хрупкий мир между матерью и любимой женщиной. И действовал он достаточно демократично, потому что могло достаться как и Нине Степановне, если она слишком наседала, так и Люде. Вот так пробухал мужик, а к закату лет выяснилось, что у него все-таки есть потенциал для нормальной жизни. И Вере сразу становилось как-то легче, да, у нее не ладилось в личной жизни, работа тоже оставляла желать лучшего, зато дома было хорошо, и пускай эти бесконечные стычки, возмущенные вопли вечером, после работы, иногда затишье и даже дружелюбные улыбки, но разве не так в обычных семьях?
«Где-то убыло, где-то прибыло».
Из коридора потянуло знакомым запахом и Вера, спрыгнув с кровати, путаясь в одеяле, вылетела в коридор. Дядя Гриша, тяжело пыхтя, протаскивал из коридора в зал настоящую ёлку. Не облезлую, пушистую, с длинными зелеными иголками. А запах, какой стоял. Это тебе не ветки, которые бабушка покупала на остановке.
— Ну? Как тебе? — дядя Гриша приосанился, довольный собой, судя по всему, — Хороша, красавица?
— Замечательная, — Вера как маленькая, закружила вокруг деревца, как будто ни разу не видела вживую, испытывая при этом какой-то щенячий восторг. Неважно, сколько тебе лет, живая ёлка для Нового Года это… Это самое настоящее подтверждение праздника. Ни мандарины, ни Ирония Судьбы, которая прямо сейчас шла по телевизору, только этот запах по квартире, ну и конечно осыпающиеся на ковер иголки, — Где ты ее взял?
— Тебе все расскажи, — мужчина по-доброму усмехнулся, придерживая ствол, — Где взял, там уже нету. Ты давай лучше ведро с водой неси и веник, все вон посыпалось.
А Верка только рада. И веник, и ведро, все принесет. Самое главное то еще впереди — ее ж еще нарядить надо!
— Ты б хоть куртку снял, дровосек, — Люда появилась в пороге комнаты, насмешливо качая головой, — И вообще, нечего Веру отвлекать, сам притащил, сам и занимайся, нам готовить нужно.
— Ты же понимаешь, что тогда она просто останется стоять в углу, без воды и игрушек, — Клинкова засмеялась, продолжая поглядывать на дядю Гришу, — А где бабушка?
— Она к соседке ушла, какой-то новый рецепт узнавать, — Люда многозначительно моргнула обоими глазами и вернулась на кухню.
— Ты, етит твою мать, принесешь ведро или я буду стоять тут до кошачьей пасхи?