— Какую свадьбу, Вить?
— Ему баб Шура сказала, что видела тебя с каким-то ухажером…
— Ах, ну раз баб Шура, тогда конечно… — они не сговариваясь, засмеялись, вспоминая еще одну бабку-сплетницу.
— Ну а так вообще как?
— Спроси уже прямо, Ковалёв, есть у меня кто-нибудь или нет.
— Есть у тебя кто-нибудь, Клинкова или нет? — Витька перекривлял ее, снова улыбаясь.
— Уже нет. В бошке, правда, постоянно.
— Вот и у меня… В бошке, — он тяжело вздохнул и пождал губы, видимо вспоминая больное, перестроился в другой ряд, — И ладно бы просто не дождалась, так она ведь залетела. Восьмой месяц, пузо на лоб лезет. Куда вот мне деть ее «прости»? Вер, ну скажи ты мне, почему вы бабы такие?
— Не все такие. На Невской меня выкини, — она показала пальцем направление, — Просто может не так сильно любила. Ты ведь тоже не святой, Вить. Сколько девок перепортил. Машка Дерябина от тебя аборт делала, а потом крышей поехала и в религию ударилась. Бабушка часто рассказывает, что в церквушке в нашей сидит, свечки продает. А тоже бы, жить да жить.
— Дерябина? Не гони.
— А че не «гони» то. Мельчукова рассказывала, у нее мать в смотровом работает. Сдала в ломбард брошь, бабка которую ей оставила, и пришла. Так, говорит, плакала, всем отделением успокаивали. А у нее потом кукушка и поехала, что грех большой на душу взяла, срок большой был. И ручки и ножки показали, она там, на кушетке чуть кони не двинула.
— А я-то тут причем? Я с Дерябиной один раз… И то не все помню.
— А притом, Вить, значит неслучайно тебя твоя зазноба не дождалась, это за твои грехи в прошлом ты теперь отвечаешь…
— Ты, Вер, че?… Тоже что ли в монастырь собралась?
— Во-первых, в церковь, а во-вторых, дурак ты, Ковалёв, — Вера улыбнулась, выходя из машины.
— Во сколько заканчиваешь? Заберу тебя, может?
— Да, поди, сама доберусь, — Клинкова хлопнула дверь, не давая ему ответить и поправив сумку на плече побежала в свой узбекский ресторан.
Они никогда не были с Витькой лучшими друзьями, но выросшие в одном дворе, гонимые постоянными напутствиями бабушками-подружками, волей-неволей приходилось много времени проводить вместе. И такая «дружба» приносила свои плюсы уже в школе — Веру и парочку других старшеклассниц не зажимали по углам особо резвые, ослепленные тестостероном парни, для нее всегда было место в столовке, пусть и в не особо приятной компании друзей Витьки, ей никогда не задирали юбку в коридоре, не отпускали в спину сальные шуточки. Хотя «банда», в которую входил Ковалёв, наводила шороху в школе и в первую очередь доставалось девчонкам. Но все это было раньше, и казалось какой-то детской забавой, потому, что Вера никогда не воспринимала его всерьез, а сейчас он вдруг появился какой-то яркой вспышкой в этой обреченности, да так неожиданно, как будто ждал подходящего момента.
Но Ковалёв все равно не дотягивал до того, по которому Клинкова сохла как гербарий для поделки на трудах.
* * *
Гюзаль встретила ее с искренним воодушевлением, выделила почти новый фартук — замоченный несколько раз в хлорке, судя по запаху, с въевшимися желтыми пятнами от жира, зачем-то пожелала удачи. С не меньшим воодушевлением на кухне ее встретил Маджид. Вера старалась держаться дружелюбно, пытаясь не замечать заинтересованных взглядов со стороны мужчины. Пару раз даже завела диалог, но попытки не увенчались успехом, даже когда показывал, как из теста скручивать фигурную лепешку, он делал это молча, насупившись, облизывая губы под бородой.
К обеду, по спине уже бежал пот, и Вера пожалела, что надела свитер.
— У вас бывает перерыв? — Вера сполоснула руки, а потом салфеткой вытерла взмокший лоб. Маджид сделал вид, что не расслышал, или не понял, неоднозначно пожав плечами, — Понятно. Гюзаль?
Постучалась в подсобку, приоткрывая дверь, нашла там девушку, сидящую на каких-то здоровых мешках, не то с мукой, не то с сахаром.
— Что-то случилось? — она оторвалась от своих записей, с интересом поворачиваясь к Вере.
— У вас есть перерыв на обед? Я немного устала.
— Вообще мы работаем без перерывов, потому что под вечер приезжает Заур, забрать готовое, итак еле успеваем. Но если тебе нужно немного времени, ты можешь отдохнуть.
— Спасибо, Гюзаль. Не против, если я выйду на улицу?
— Как тебе удобно, только не слишком долго.
Стащила с вешалки пуховик, выскакивая из провонявшей забегаловки. На улице хапанула свежего воздуха и чуть не разревелась, приваливаясь спиной к грязной стене. Это ощущение, когда сдавливает глотку просто так, тошнота подкатывает все больше и больше, и ты ничего не можешь с этим сделать. На грани паники. Хотя на самом деле все не так уж и плохо, как кажется.
Откровенно говоря, Веру пугали неожиданные изменения в жизни. И если все-таки опустить подробности несостоявшейся любви, она, на минуточку, лишилась неплохо оплачиваемой работы. Снова гнала от себя противный голос, который бубнил, по чьей милости, это случилось. С трудоустройством сейчас было напряжно, от слова очень. Работы просто не было. И как дальше жить, Вера представляла с трудом. Не хотелось подводить бабушку. Хотя наверно не так.
Не хотелось снова выслушивать упреки в собственной глупости и безответственности.
Выкурила сразу две сигареты за раз, нервно постукивая ногой, и нехотя вернулась обратно.
Остаток дня прошел сумбурно, она продолжала знакомиться с «секретами» новой кухни, ловила себя на мысли, что после четвертой слепленной самсы, стало немного получаться, хоть с толикой зависти посматривала на то, как ловко это получается у Маджида. К вечеру действительно приехал Заур, перекинулась с ним парой фраз, поблагодарила за помощь и часам к восьми вечера все-таки закончила рабочий день. Сомневалась, что долго протянет в таком ритме, но деваться пока было некуда.
Прямо напротив выхода, возле машины стоял Витька, курил, сметая снег с лобового.
— Я уж думал ты там заночуешь, — он усмехнулся, зажимая тлеющий бычок зубами, обтряхивая дворники голыми руками.
— Давно стоишь?
— Часа полтора.
— А чего не зашел? Погрелся бы, чаю попил.
— Решил не отвлекать от работы, все-таки серьезное место.
Помнит, засранец, каждое слово.
— Ковалёв, да ты просто мечта любой девушки, — Вера язвительно улыбнулась, подходя ближе, — Хорошо, что приехал, я просто с ног валюсь.
— Ты губу то закатай, я ж тебе не мальчик по вызову. Так, мимо ехал, решил подвезти.
— Ну ну. Открывай дверь, давай, я уже околела стоять тут.
За рулем Ковалёв был сосредоточен, кидая редкие взгляды на сидящую рядом Веру.
— Вить, а научи меня играть на гитаре.
— Че вдруг то?
— Ну а че бы нет? Помнишь, как мы в школе в поход ходили, песни под гитару у костра и все такое?
— Мне всегда казалось, что ты терпеть это не могла. С Селезневой в палатку уходили, когда мы петь начинали, — Витька забавно вытаращил глаза, поворачивая к Вере голову.
— Ой, да просто у нее всегда была самогонка с собой. Мы уходили, чтобы потом на всех не разливать, а то налетят как сороки, — Клинкова усмехнулась, вспоминая школьные вылазки на природу.
— Да-а-а, Верка, видать много я упустил.
— Ну, так что насчет гитары? Научишь?
— Да научить то научу… — парень закусил губу, что-то обдумывая.
— Давай у тебя в гараже, как раньше?
— Ты че, там сейчас холодно, да и места там нет. Я когда в армию ушел, отец у меня гараж забрал под машину, мол, уже взрослый, ничего свои шалаши там устраивать. Ты приходи ко мне лучше.
— Мать все-таки простила отца?
— Не знаю, наверно простила. У них сейчас опять шуры-муры, приходит, весь такой интеллигентный, когда с цветочками, когда с тортиком, посидят на кухне, потрындят, а потом уходит. На ночь не остается. Хотя хрен его знает, что у них там было, пока я сапоги топтал. Может для меня делают вид. Не знаю, Вер.
— Ты злишься на него? До сих пор?