— Вот и я думаю, что хватит трындеть, — парень сполоснул свой стакан и потянул Клинкову за руку, — Баб, ты вообще-то обещала блины.
— Ну, какой вопрос, раз обещала, значит будут.
— Спасибо за чай, Алевтина Дмитриевна, — Вера благодарно кивнула, прежде чем парень затащил ее в свою комнату, прикрывая за ними дверь. На пояс, от халата, как обычно. Пробежалась по коллекции оловянных солдатиков на третьей книжной полке, по парочке плакатов с Брюсом Ли над столом, по нунчакам, висящим на ручке шифоньера, по стопке журналов «За рулем» возле дивана. Ничего здесь не изменилось, все, так как было до того, как Витька ушел в армию. Но сам хозяин комнаты смотрелся здесь настолько смешно и нелепо, точно Гулливер среди лилипутов, пугая своим ростом собственное детство.
— Здесь ничего не изменилось, — Вера с теплой улыбкой наблюдала, как парень достает гитару из маленького закутка между шифоньером и стеной и обдувает ее от пыли.
— Руки не доходят, — Ковалёв оглянулся, как будто видя свою комнату в первый раз, — Столько всего повыкидывать надо. Хотя бы физику за 9 класс, бабушка не дает, вдруг пригодится, — усмехнулся, поднимая глаза на Веру. Она понимающе кивнула, ведь Нина Степановна такая же. Собирает ненужный хлам, который пылится годами, а выкидывать не дает, мало ли? Клинкова присела на сложенный диван, откидываясь на спинку. Ковалёв сел рядом, сосредоточенно подкручивая колки на макушке грифа.
— Давно не играл?
— В армии тренькал, а свою давненько не трогал, запылилась, красотка, — он ласково погладил гитару по корпусу, пристраивая ее на колене, — Так и все-таки, зачем оно тебе?
— Вот ты приставучий, — Клинкова возмутилась, устраиваясь поудобнее, — Песню я написала, хочу музыку к ней придумать.
— Да ла-а-адно? Сама что ли? Покажешь? Прям интересно, что ты там наваяла.
— Текст еще сыроват…
— Так не пойдет, Клинкова. Давай я тебя учу играть, а ты мне показываешь свое творение. Я ж сдохну от любопытства.
— Ты ведь не отстанешь? — Вера поджала губы, гипнотизируя парня. Он мотнул головой, убирая инструмент с бедра, — Почему просто нельзя помочь? И не просить ничего взамен?
— Много хочешь. Всем помогать вредно, потом на шею сядут, — Витька, всем своим видом показывая, что он не намерен продолжать еще не начавшееся обучение, привалился к подлокотнику, гипнотизируя Веру в ответ.
— Как ты был засранцем, так им и остался, — Вера недовольно выудила из заднего кармана джинс сложенный вчетверо лист, протягивая его Ковалёву, а потом резко отдернула руку назад к себе, — Вообще-то это личное, Вить.
— Вообще-то, — парень многозначительно глянул на Веру из-под ресниц, — Песни пишутся для того, чтобы их петь. Петь для кого-то, понимаешь, к чему клоню? От тебя подобной хрени я, конечно, не ожидал, но если ты этим занимаешься, значит ты думаешь, о том, что споешь эту песню кому-либо, значит ее все равно кто-то услышит. Все равно кто-то услышит твое это «личное», понимаешь, Клинкова? Так пусть я буду первым, раз от меня так много зависит, — он расплылся в самодовольной улыбке, вырывая несчастный лист из женских пальцев. Вера возмущенно охнула, но ничего не сказала.
— Только обещай, что не будешь смеяться, — голос понизился до шепота, и Вера почувствовала, как краснеет.
— Вполне сносно, — Витька задумчиво бегал взглядом по строчкам, иногда закусывая губу, — Местами простовато, но главное, что есть смысл. Ты реально сама писала?
— Реально, Ковалёв. Можем мы уже начать? — Клинкова елозила все это время, пока парень вчитывался в написанные строки, ожидая вердикта.
«Простовато, но есть смысл».
А больше ничего и не надо.
Витька почти полтора часа буквально на пальцах показывал, что такое гитара и с чем ее едят. Терпеливо объяснял эти непонятные ноты и как они располагаются на струнах. Учил узлом сворачивать пальцы, чтобы правильно зажимать лады на грифе. Даже как правильно держать гитару на ноге, потому что оказалось, что даже это Вера делает неправильно. Пару раз она пожалела, что ввязалась, дико бесилась, потому что не получалось, а Витьке стоило только взять инструмент в руки и Вера уже узнавала известную мелодию из фильма. И это выглядело так легко и просто, что она вырывала гитару, настроившись воспроизвести услышанное, но получалось то, что получалось — жалобно орущий кот, подвешенный за яйца. Кстати о коте. Тимка нереально отвлекал, не давая толком сосредоточиться, валялся в ногах, порывался забраться на колени, даже пару раз мяукнул, чтобы на него все-таки обратили внимание. Вера очень жалела, что бабушка никогда не разрешала завести какую-нибудь живность дома, даже слезы не помогали. Бабушка была непреклонна в этом вопросе.
— Ну почему в твоих руках это так легко? — в очередной раз заныла Клинкова, обессилено укладываясь на свой подлокотник, — Почему у меня ничего не получается?
— Тебе кажется, что не получается. На самом деле, для новичка, который ни разу не держал гитару в руках, ты молодец, — Ковалёв отставил «свою красотку», ложась на диване вальтом к Вере, — Я знаю о ком песня?
— Нет.
— Расскажешь?
— Нет.
— Почему?
— А смысл? — Вера приоткрыла глаза, смотря на парня напротив, — Ты че то не особо рвешься рассказывать про свою.
— Так там нечего рассказывать…
— Вот и мне нечего.
«Кроме того, что пиздецки скучала».
Вера снова закрыла глаза, чувствуя, что абсолютно не испытывает неловкости от молчания с Ковалёвым. Он, видимо, тоже думал о чем-то своем, иногда громко вздыхая. Уловила шорох с его стороны и поджала к себе ноги, думая, что ему тесно на собственном диване.
— Вер?
— М?
Ковалёв навалился сверху так неожиданно, что Вера подавилась, не успев сделать вдох до конца.
— Вить, ты че, дурак?
— Бабушка говорит, что нет, — парень действовал крайне осторожно, но настойчиво. Сжал своими коленями девичьи бедра, и окольцевал ее запястья, придавливая их к подлокотнику, — Всегда было интересно, Якименко реально зажимал тебя в раздевалке на физре?
— Что-о-о? — Вера недовольно задергалась, пытаясь вырвать из захвата руки, — Якименко? Причем вообще блять тут он? Ковалёв, слезь, иначе я заору.
— Он пацанам в курилке рассказывал, что после лета перед 11 классом ты округлилась лучше всех из старшеклассниц, а еще что ты постанываешь, когда целуешься.
— Я никогда не целовалась с Якименко, — Вера скривилась, вспомнив болтливого одноклассника, — Я лучше поцелуя свинью, чем его.
— А про то, что постанываешь, правда? — Ковалёв пытал лучше всякого экзекутора, перехватывая ее запястья, стараясь удержать их одной своей рукой, а второй попытался удержать ее подбородок. Вера выставила колено вверх, и парень машинально прикрыл пах от удара.
— Сейчас я проверю, как ты постанываешь от того, что я тебе врежу, Ковалёв, — девушка снова задергалась, впиваясь ногтями в мужские плечи.
— Что ты такая злющая? Как ведьма прямо, — Витька улыбнулся, поднимаясь с девушки и поправляя ее растрепавшиеся волосы, — Я просто пошутил.
— Я всегда знала, что у тебя дибильные шутки, — Клинкова пыталась отдышаться, поправляя задравшуюся водолазку. Парень неотрывно следил за тем, как Вера приводит себя в порядок, а потом снова навалился на нее, прижимая к дивану, снова хватая ее за подбородок, на этот раз удачно. Девушка возмущенно раскрыла рот, но не успела ничего сказать, потому что Ковалёв долго не думая, засунул туда свой язык. Клинкова замычала, отталкивая парня, но с каждым ударом по его спине понимала, что ей просто не справиться с ним. А также поняла, что, судя по размерам, Витька больше не мальчишка. Набухший член топорщил домашние треники и терся об Верину ногу.
Первый раз в жизни, пришлось сдерживать рвущийся наружу скулеж от невыносимого желания почувствовать мужчину внутри себя. После Артема не то, что не было других мужчин, в рыжей голове секс с другим почему-то приравнивался к измене. Даже лежа в собственной постели, боролась с желанием запустить руку в трусы. А боролась, как оказалось, не с желанием, а с природой, восполнить, так сказать, физиологическую потребность. Привыкнув к постоянным ласкам Исаева, сейчас было тяжело не отзываться на ласки Ковалёва.